Кровь и Вино

      Вечером в замке царило заметное напряжение. Лишь Аделин, казалось, оставалась спокойной.       Он, если честно, не мог понять, почему новость о скором отъезде, — которого они так ждали в первые дни — сейчас же стала скорее печальной, нежели радостной. Они… словно бы привыкли к этому месту, к этим загадочным «страшным» девушкам, к этой атмосфере, что царила не только в замке, но и присутствовала в общении с ними. Почему-то стало даже тоскливо. И оттого смешно — людям грустно уезжать от вампиров. Бред сумасшедшего. Любой другой человек бы уже сидел на чемоданах у двери, готовый спешно поставить свою подпись в этом договоре и как можно скорее юркнуть на улицу, чтобы умчаться прочь от таинственного замка. Но не они. Ведь, если так посмотреть, то не было ничего ужасного в их нахождении здесь. Они не сидели в подвале, или же где-то на привязи, все живые, никто не ранен. Ну, за исключением тех ударов по голове…       Парни потихоньку собирали вещи. Девочки старались помочь и обсудить еще множество вещей, так сказать, успеть узнать их и наговориться вдоволь до подписания договора. Егор и Яна увлеченно разглядывали какие-то журналы с комиксами, сидя на лестнице. Рик валялся у девушки на коленях, наплевав на все, что происходит вокруг. Алия и Эмиль сидели в комнате, о чем-то разговаривали и звонко смеялись. Масленников вновь почувствовал себя «пятым колесом». Все разбились по парочкам, а он лишь наблюдал.       Спустя некоторое время ему это надоело. Он вышел из комнаты, решительно направляясь к лестнице. Не обращая никакого внимания на заинтересованных Егора и Яну, что проводили его взглядами с легкими улыбками, направился на третий этаж. Не спеша шел по коридору, вдруг понимая, что не имеет какой-то веской причины, чтобы вот так ворваться в комнату к мадмуазель Готье. Просто… ему захотелось.       Уже практически достиг двери ее комнаты, когда почувствовал прикосновение к своему плечу и обернулся. Аделин стояла и хитро улыбалась, глядя ему в глаза. Кажется, что-то выдумывать не придется — она уже покопалась в его мыслях и все знает.       — Я так понимаю, ты меня искал? — Только сейчас он заметил, что в ее руках бокал с вином. Дима только кивнул, неловко улыбаясь. — Что ж, я нашлась.              Блондинка прошла вперед, открывая дверь в свою комнату. Масленников прошел следом, прикрывая за собой дверь. По инерции. Аделин прошлась по помещению, стуча тяжелой подошвой своих ботинок, и тут же присела на диван. Потянулась и открыла окно, отодвигая шторку и запуская в комнату свежий воздух. Дима сел рядом, ловя на себе взгляд синих глаз.       — Ваше заточение в башне с драконом подходит к концу, — вампирша улыбнулась, сделав глоток, а после протянула ему бокал, спрашивая, желая ли он. Мужчина принял его. — Завтра мы подпишем договор, и вы свободны.       — Да, мы уже собрали вещи, — произнес как-то тускло, покрутив бокал в руках. — Ты рада, что мы уедем?       Вопрос сорвался с губ прежде, чем он успел его осознать. И тут же почувствовал напряжение, посчитав, что это могло ее задеть.       — Почему я должна быть рада? — Аделин вскинула бровь, но никаких эмоций на ее лице не промелькнуло.       Он не понимал, откуда возникло это странное, сумасшедшее чувство внутри — он так боялся ее задеть, боялся сказать или сделать что-то не то, что-то, что может ее оттолкнуть, заставить отстраниться.       Вот только он упускал тот факт, что Аделин с ним, не то, чтобы сближалась.       — Ну… мы больше не будем доставлять тебе проблем.       — Это скорее облегчение, нежели радость, — вампирша дернула уголком губ, забирая у него бокал. Прикосновение ее холодных пальцев к его руке пустило по телу странный электрический ток. — Да и вы не то, чтобы доставляли проблемы. Было бы куда сложнее, если бы вы истерили…       Она усмехнулась. Он молчал, не зная, что сказать. Просто рассматривал ее лицо, тонкую шею, выпирающие косточки ключиц, что выглядывали из-под воротника синего свитера, острые скулы и розовые губы, которые она спешно облизнула после глотка вина. Ветерок из открытого окна растрепал платиновые прядки ее волос, разнося шлейф сладкого аромата сирени по комнате. Масленников невольно вдохнул глубже. Бледная кожа так выделяла глубокий цвет глаз. Ему почему-то захотелось к ней прикоснуться, казалось, кожа такая же бархатная и нежная, как ее голос. От этого сравнения в своей голове захотелось усмехнуться.       Мадемуазель Готье повернула к нему голову. Смотрела в глаза, но, кажется, пыталась прочитать в голубых радужках эмоции, а не залезть в его мысли.       И вдруг, ведомый странным порывом, который не удалось сдержать, он потянулся к ней. Коснулся кончиками пальцев ее колена. Синие глаза внимательно следили за ним. Аделин словно ждала — решится он, или же передумает в последний момент. Когда между их лицами остались считанные сантиметры, а Масленников продолжал сокращать это расстояние, не сводя глаз с бледно-розовых губ напротив. В воздухе раздался едва различимый свист.       — Нет.       Обычно бархатный голос сейчас же был строг. Он так и замер, боясь пошевелиться, но продолжал смотреть на нее, то ли испуганно, то ли растерянно. Глаза вампирши были привычно синими, глубокими, и глядели на него в ответ с непонятной ему эмоцией. Дима вдруг осознал, что у неё в руках стилет, и самый кончик холодного острия сейчас упирается ему в шею. Было не больно, но страх вдруг стал более ощутим.       — Это всё неправда. — Он не совсем понимал, о чем она. — Все твои чувства — иллюзия.       Масленников нахмурился, глядя на неё. Мадемуазель Готье убрала стилет, аккуратно коснулась холодными кончиками пальцев его подбородка и подняла вверх. Подвинулась ближе, теперь вызывая у него лёгкое недоумение, и коснулась пальцами второй руки его шеи. Крови не было. Он заметил в её глазах беспокойство — вампирша испугалась, что могла ранить его. Отодвинулась, продолжая рассматривать его лицо.       — И-иллюзия? — Выдавил из себя, и голос его показался слишком громким в тишине её комнаты.       — Да. — Взгляд её был серьёзным. — Я привлекаю тебя, потому что такова моя суть. — Дима не мог определить эмоции в её голосе, не было веселья, грусти, или упрёка. Лишь железное спокойствие, словно его поведение её нисколько не удивило. — Тебе нравится во мне все: запах, голос, движения, внешность... Я привлекаю тебя, потому что так заложено нашей природой. Мы притягиваем к себе людей, чтобы облегчить задачу. Твои чувства — не симпатия, а одержимость.       Масленников молчал. Не знал, что сказать. Одна его часть желала яростно возразить и вступить в спор, доказывая обратное, а вторая же призадумалась, действительно сомневаясь в реальности его чувств и ощущений. Вампирша все ещё смотрела на него, но сейчас в синих радужках можно было различить жалость.       — Все твои ощущения исчезнут, когда вы уедете. Меня не будет рядом. Злые вампирские чары развеются, и единственным напоминанием обо мне станут твои ночные кошмары, — Аделин усмехнулась. Повернула голову к окну, некоторое время смотрела во двор и на тёмное небо, ощущая этот хаос, что воцарился у него в голове, а после поджала губы и повернулась к нему. — Мне бы не хотелось, чтобы это разбило тебе сердце.       — Не разобьёт...       Произнёс тихо, казалось, даже резко. Сейчас в нем точно преобладала растерянность. Мадемуазель Готье смотрела на него с сочувствием и пониманием. Ее действительно не удивил его жест — люди были слишком падкие на женщин-вампиров, легко поддавались их «чарам», готовые следовать за ними, куда угодно, высунув языки, подобно послушным псам. Аделин нисколько не привлекала эта черта ее естества — очаровывать кого-то, фактически навязывая обожание себя, было неприятно и даже противно в какой-то мере.       — А что, если это не пройдёт? — он пристально вгляделся в синие глаза напротив, что поблескивали в темноте.       Казалось, та его часть, что яростно желала возразить, все-таки решила это сделать.       — И ты действительно очарован мной? — вампирша дёрнула уголком губ. — Я буду крайне удивлена. — И вновь тихо усмехнулась. — Люди либо бояться, либо считают нас чертовски привлекательными. Другого не дано.       — Но ведь ребята тебя не боятся.       — А причём тут я? — блондинка склонила голову. — Они, равно как и ты, очарованы девочками. Это, как бы странно не звучало, нормально.       — Мне очень хочется тебе возразить, — произнёс серьёзно, продолжая на нее смотреть.       — Попробуй. — Аделин ухмыльнулась, но так привлекательно. — Но что это изменит?       Дима не ответил. Просто не знал, что на это сказать.       — А если, я все же окажусь прав?       — И твои чувства не исчезнут, вернись ты в Москву? — мадемуазель Готье вскинула бровь. — Это будет уникальный случай.       И вновь с лёгкой улыбкой повернула голову к окну. Блогер смотрел на неё, понимая, что совершенно потерялся где-то внутри себя, стараясь проанализировать свои чувства, сделать какие-то выводы и понять, правда это, или же действительно лишь влияние вампирши. Аделин вновь посмотрела на него, и во взгляде её промелькнуло что-то, похожее на теплоту.       — Тебе стоит отдохнуть.       Масленников несколько секунд молча смотрел на нее, а после кивнул. Поднялся на ноги. Вампирша видела, что он огорчен и озадачен, и ей было искренне его жаль. Как и тех многих, кто был ослеплен ей и клялся в любви, не понимая, что это обаяние лишь часть ее естества. Блогер прошел к двери, и уже в проеме обернулся, выдавливая из себя что-то, похожее на улыбку.       — Спокойной ночи.       — Добрых снов, — она легко улыбнулась в ответ.       Он вышел, закрыв за собой дверь. Мадемуазель Готье еще с минуту смотрела на закрытую дверь, а после покачала головой и подошла к книжному стеллажу.       Дима молча спустился на второй этаж, ничего не говоря Яне и Егору, и скрылся в своей комнате. В эту ночь уснуть ему так и не удалось.

*****

      Утром они все пересеклись на первом этаже. Ребята сидели с девочками за столом, продолжая разговаривать обо всем на свете. Масленников же крутил в руках кружку с чаем, задумчиво сверля взглядом темное дерево стола. Сейчас было даже как-то стыдно за этот порыв вчера. Неловко. А мысли не покидали сказанные ею слова. Он был убежден, что всего его чувства — реальны, но здравый смысл, вдруг, засомневался в этом и сейчас, казалось, он не доверял даже собственным ощущениям.       На лестнице послышались шаги. Все обернулись. Аделин спустилась с последних ступеней, и он не смог не скользнуть взглядом по ее фигуре — узкие черные брюки, ботинки, белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами. Дима заметил на ее шее тонкую серебряную цепочку с подвеской полумесяца. Вампирша улыбнулась им, приветственно кивая. Девочки просияли улыбками, парни лишь также кивнули в ответ и вновь вникли в разговор с юными вампиршами. Блондинка выглядела воодушевленной. Пристально вгляделась ему в глаза, легко улыбнувшись, и поспешила достать из шкафчика хрустальный бокал. Наполнила его кровью, оборачиваясь к ним и опираясь на столешницу. Просто наблюдала.       Понимала, что девочки опечалены тем, что эти парни уедут — за эту несчастную неделю они неплохо сдружились. Видела, как они стараются наговориться, провести каждую последнюю минутку вместе, пока подписание договора, подобно злому року, не настигло их. Аделин не могла сказать, что ее радует их отъезд, но в то же время ее это и не огорчало. Они свыклась с тем, что эта троица теперь находилась в замке, они неплохо взаимодействовали, но объективных причин на то, чтобы они задержались здесь еще, она не видела. Да и сами ребята наверняка уже ждут не дождутся, когда вернутся домой к друзьям, родным и близким.       Она ощутила приближение к замку. Повернула голову к двери, стараясь прислушаться к собственным ощущениям, а после отставила бокал в сторону и направилась ко входу.       — Старейшина Валентин, — с толикой восторга зашептала Яна.       Дима переглянулся с друзьями, понимая, что эта фигура в вампирском обществе явно была куда приятнее и обаятельнее, чем Благородный Герман. Масленников заметил, что мадемуазель Готье улыбалась, следуя к двери, походка ее была легкой. Внутри тут же возникло странное чувство огорчения — а что, если она просто в действительности рада от них избавиться?       — Аделин, — донесся бархатный голос по ту сторону двери. — Здравствуй, дорогая.       — Старейшина Валентин, — блондинка почтенно склонила голову с приветливой улыбкой. И вновь они заметили разницу — Герман не был удостоен даже приветственного кивка головой. — Проходите.       Мужчина не стал тянуть, проверяя, было ли ее разрешение искренним, как это делал тот же Благородный. Спокойно перешагнул порог, закрывая за собой тяжелую дверь. Парни невольно вытянули шеи, стараясь рассмотреть столь важного вампира. Старейшина Валентин выглядел лет на пятьдесят, с легкой сединой на висках, орлиным носом, гладкими чертами лица и глазами, цвета красного вина. Темные, глубокие. И очень… мудрые. Помимо официального костюма, на плечи Хранителя был накинут багровый плащ, воротник которого был поднят, с вышитыми серебристыми строчками по краям. Он не производил впечатления Дракулы, скорей какого-нибудь важного аристократа, или же княжеского советника, коим и являлся.       — Неужели Ваше доверие ко мне стало так велико, что Вы пришли один? — Аделин дернула уголком губ в своей неизменной манере, наблюдая, как вампир вешает свой плащ на крючок. — Ни одного юстициария.       — Аделин, мое доверие к тебе безоговорочно. Ты же знаешь, — он тепло улыбнулся в ответ.       Блондинка только довольно прищурилась, а после указала рукой в сторону столовой. Девочки, увидев приближающегося Хранителя, тут же подскочили на ноги, выпрямляясь. Для полноты картины не хватало только приложить руку к голове, отдавая честь. Валентин приветливо улыбнулся, склоняя голову.       — Здравствуйте, — робко выдала Яна, глядя на Старейшину с легким испугом.       — Здравствуйте, Яна, Алия, — вампир вновь поприветствовал их.       — Ну, с девочками Вы уже знакомы, — начала Аделин. Валентин медленно скользнул взглядом красных глаз по молодым людям, а после, застопорившись на Диме, смотрел на него еще несколько секунд, прежде чем приветственно кивнуть каждому. — Это Дмитрий, Егор и Эмильен.       — Старейшина Валентин, — представился в ответ вампир.       Парни переглянулись, а Иманов нахмурил брови. Этот вампир был удивительно вежлив к ним, учитывая, что они люди.       — Значит, Договор о Неразглашении, — Хранитель поставил на стол небольшой кожаный портфель, открывая. А после вытащил оттуда три пергамента, стеклянные баночки для чернил и перьевые ручки.       Они молча наблюдали, как вампир раскладывает перед ними ручки и пергаменты, не совсем понимая, как им подписывать Договор без чернил.       — А чернила? — нашелся тут же Эмиль.       — Подобные Договоры подписываются кровью, — спокойно ответил Хранитель.       Парни переглянулись, все еще не понимая. Аделин, замечая их замешательство, подошла ближе. Достала из-за пояса брюк свой стилет, не моргнув и глазом, полоснула по собственной ладони. Блогеры округлили глаза. А после взяла одну из перьевых ручек, макнула прямо в лужицу крови, что образовалась на ее руке, и поставила красивую каллиграфичную подпись на всех трех экземплярах. Затем вытерла кровь платком, протянутым Старейшиной, и парни заметили, что раны уже нет.       Блондинка повернулась к ним, вскидывая бровь. Они все еще переглядывались, словно не могли определиться, кто первый. Масленников вдруг вытянул вперед ладонь. Мадемуазель Готье повернула к нему голову и несколько секунд вглядывалась в голубые глаза, но он так и не смог прочитать в ее взгляде эмоцию. Поджала губы, словно бы засомневалась, а после аккуратно провела острием по его ладони. Дима не дрогнул, молча сжал кулак, позволяя алой струйке стечь в пустую чернильницу, а после обмакнул перо в собственную кровь и поставил подпись. Вновь поднял на нее взгляд. Аделин лишь кивнула, протягивая ему платок, чтобы зажать рану.       Егор заметно побледнел. Блондинка повернулась к ним. Эмиль переминался с ноги на ногу, а после как-то неуверенно вытянул руку. Аделин повторила свои действия. Парень зашипел от неприятных ощущений, а после подписал свой пергамент и принял из ее рук еще один платок. Когда блондинка повернулась к Егору, он окинул испуганным взглядом клинок в ее руке.       — Крольчонок, не заставляй меня бегать за тобой, как в первый день, — вампирша по-доброму усмехнулась, подходя. Парень поднял ладонь, но протягивать побоялся. — Это не больно.       Мягко обхватила его запястье, притянула к себе его ладонь и провела небольшую линию. Он только поморщился.       Когда третья подпись была поставлена, Валентин собрал все пергаменты в одну стопочку и убрал обратно в свой портфель, после же собрал и все остальное.       — Ну, что ж… — Начал вампир. — Договор подписан.       — Вы свободны, — блондинка ласково улыбнулась, оглядывая парней, а после обратила внимание на Старейшину. — Я Вас провожу.       Вампиры удалились к двери. Яна и Аля поджимали губы, теперь уже ощущая всю неизбежность ситуации. Договор был последним шагом. И вот он подписан. На лицах парней тоже счастья не наблюдалось.       Дима нашел глазами вампиров. Они о чем-то разговаривали в стороне. Валентин накинул на плечи плащ, а после, к его огромному удивлению, по-отечески обнял Аделин и скрылся за тяжелыми дверьми.

*****

      Пока девочки, попутно перевязывая ладони парням, старались сказать и спросить как можно больше, Аделин молчала. Промокнула ватным шариком его рану на ладони, после прижала кусочек марли и стала аккуратно забинтовывать. Масленников смотрел на нее, сидя перед ней на стуле. Светлые прядки упали на одну сторону лица, явно мешая, но она не отвлекалась. Тогда он, понимая, что ей этот жест вряд ли понравится, протянул вторую руку и аккуратно заправил ей за ушко непослушные пряди. Аделин подняла на него взгляд и легко улыбнулась. Это обрадовало. Аккуратно завязала узелочек на бинте и отстранилась, складывая все обратно в аптечку.       Когда они вышли на улицу, подойдя к воротам, напряжение стало более ощутимо. Появилась острая необходимость что-то еще сказать или же сделать, чтобы потянуть время. Дима остановился, поворачиваясь к Аделин, пока девочки с ребятами разговаривали в стороне. Вампирша только легко улыбнулась, склоняя голову. Они ничего не говорили, просто молча смотрели друг на друга, как будто в их взглядах было куда больше, чем можно было бы сказать.       Он вдруг сделал к ней шаг, протягивая руки к ее талии. Мадмуазель Готье опустила глаза, наблюдая за его действиями, но никак не отреагировала. Эта ее манера отчасти раздражала — она не давала понять, против подобных прикосновений или же согласна, просто смотрела, словно бы ожидая, что он передумает. Когда мужские руки легли на ее талию, Аделин вновь посмотрела ему в глаза, а после дернула уголком губ и обняла в ответ, кладя руки ему на плечи. Он, честно говоря, опешил.       Егор, заметив столь «тесные» прощания этих двоих, шлепнул Эмиля по плечу, призывая посмотреть. Девочки тоже обернулись. На их лицах растянулись широкие хитрые улыбки.       Масленников отстранился, улыбнулся напоследок и направился к машине. Аделин подошла к ребятам, тут же вскидывая бровь в ответ на их улыбки. Те стушевались. Егор улыбнулся, протянул руки и крепко обнял Яну, поднимая над землей. Вновь оказавшись на земле, девушка поднялась на носочки и робко коснулась губами его щеки. Блондинка только дернула уголком губ. А вот когда Эмиль потянулся к Але, явно не за объятиями, Аделин оказалась рядом, схватила его за шкирку и оттащила, разворачивая и подталкивая к машине. Парень недовольно обернулся, но вампирша смотрела на него, скрестив руки на груди.       — Ты как злая мамочка, ей Богу.       Аделин лишь хмыкнула.       Когда автомобиль отъехал от территории замка и скрылся за поворотом, девочки стерли с лиц улыбки и заметно поникли. Мадемуазель Готье оглядела их, а после шумно выдохнула, обнимая и прижимая к себе. Они стояли так некоторое время, а после Яна подняла голову, смотря Аделин в глаза.       — Ты сегодня в ночную смену?       — Нет, — блондинка ласково улыбнулась, поправляя ее растрепанные ветром волосы.       — Сыграешь с нами в шахматы? — спросила Алия, также глядя на нее снизу вверх.       — Сыграю.       — Первая партия моя! — воскликнула Еникеева и побежала обратно к замку.       Яна кинулась за ней, стараясь обогнать. Мадемуазель Готье лишь с улыбкой покачала головой и не спеша направилась следом.       Теперь все вернется на круги своя.