Кровь и Вино

      Аделин сидела в своем кабинете, перебирая старые копии медицинских карточек своих пациентов. Это казалось всем глупостью — делать копии подобных документов, а мадемуазель Готье же сохраняла себе эти данные, периодически окунаясь в них и изучая патологии подробнее, если ей попадался какой-то редкий случай. Девочки сидели на диванчике у стены, играя в шахматы. Тишину нарушал лишь шорох листьев и редкий стук хрустального бокала о дерево, когда вампирша прерывалась на глоток вина. Это была привычная атмосфера в замке — каждый занимался своим делом, иногда окунаясь в краткие беседы или же обсуждения чего-либо. Казалось, девочкам иногда нравилось просто сидеть с ней рядом. Быть может, тогда они чувствовали себя не так одиноко.       Спокойствие нарушил телефонный звонок. Аделин оторвала взгляд от медицинской карточки и взглянула на экран своего смартфона, внутренне желая взвыть — ей бы очень не хотелось быть вытянутой в больницу в свой выходной. Но присмотревшись, вампирша заметила, что звонок не из Франции. Нахмурилась. И номер был ей отдаленно знаком — вчера она заметила пропущенный с этого же номера, когда выходила их больницы. Но внимания этому не предала. Сняла трубку, прикладывая телефон к уху и продолжая листать документы.       — Слушаю.       — Здравствуй, Аделин.       Блондинка замерла, глядя прямо перед собой. В первые секунды она решила, что ей показалось, а после осознала, что голос действительно знаком. Хмыкнула, словно оценила этот жест, и откинулась на спинку кресла, цепляя рукой бокал.       — Здравствуй.       Девочки, видимо, заметив, как резко сменился тон ее голоса, став мягче, повернули головы. Блондинка посмотрела на них, но никаких эмоций в синих глазах они не заметили.       — Думаю, мне не стоит спрашивать, где ты достал мой номер телефона, — она усмехнулась, делая глоток вина, а после перевела взгляд на девушек.       Девочки удивленно переглянулись, осознавая. Алия подскочила с дивана, подкралась к вампирше, стараясь подслушать, но Аделин отстранилась, не позволив ей прислонить ухо к телефону. Еникеева шуточно нахмурилась, подтащила стул и села рядом.       — Да, мне… помогли, — он усмехнулся.       — Это Дима! — шепотом воскликнула Аля.       — Дима? — так же шепотом спросила Яна, встрепенувшись.       Еникеева закивала. Конечно, они предполагали, что он ей позвонит, потому что, ну… не зря же Эмиль спрашивал номер? Но вот уверены в его решительности они не были. Шатенка подскочила на ноги, подкралась к столу и встала, опираясь на него руками, чтобы лучше слышать. Аделин смерила их укоризненным взглядом, но не сдержала улыбки.       — Как у вас дела? — казалось, он просто не знал, что сказать, но поговорить с ней очень хотелось. — Я не отвлекаю тебя?       — Нет. Все в порядке. У меня сегодня выходной. Как ваши дела?       Девочки переглядывались, улыбаясь. Разговор шел на удивление хорошо.       — Все хорошо, снимаем ролики…       — Что же вы наплели своим друзья в оправдание вашей долгой рабочей поездки? — Аделин усмехнулась, делая глоток вина.       — Полный бред, — Масленников засмеялся. — Не знаю, действительно ли они поверили, или же просто не стали уточнять.       — Мне кажется, второе. — Мадемуазель Готье хмыкнула.       — Мы ничего про вас не сказали, — его голос звучал твердо. Вампирша дернула уголком губ — она ведь не спрашивала об этом.       — Я в вас не сомневалась.       — Они сейчас флиртуют? — Яна нахмурилась, глядя на Алю.       — Не похоже, — покачала головой русая. — Меня удивляет, что ты обо мне помнишь. Замучили кошмары? — Аделин усмехнулась.       — Замучили, но не кошмары… Я же говорил, ты меня не пугаешь. Напротив…       Девочки переглянулись, раскрыв рты в немом визге. Мадемуазель Готье оглядела их, понимая, что ей стоит удалиться и продолжить этот разговор уже в своей комнате.       — Знаешь, есть свои прелести в телефонных разговорах…       — Неужели?       — Ты не можешь прочитать мои мысли.       — Это скорее очень досадно, — вампирша сделала глоток, вновь усмехаясь.       — А вот теперь точно флиртуют, — закивала Аля.       Блондинка поднялась на ноги, собираясь уйти. Девочки двинулись за ней, но Аделин обернулась в дверях, качая головой и давая им понять, что этот разговор им слушать не стоит. Девушки скорчили грустные моськи, но вампирша лишь улыбнулась и ушла.       — И что такого в их разговоре? — Алия скрестила руки на груди, расстроенная тем, что удовлетворить свое любопытство не получиться.       — Ой, ну слушай, мы тоже при ней не разговариваем.       — Может у них там секс по телефону?       — Аля! — воскликнула Яна, которой, кажется, стало стыдно от этой мысли.       — А что?       — Аделин не такая.       — Ой, а мы прямо так много о ней знаем.       Яна смерила ее укоризненным взглядом.       — Ты не думала, что мы можем просто ей мешать своими перешептываниями?       — Не, вряд ли. Мой вариант лучше, — Еникеева усмехнулась.       Яна покачала головой, возвращаясь на диван к шахматной доске. Алия все еще стояла, стараясь прислушаться.       — Ты идешь?       Русая шумно выдохнула, возвращаясь к шахматной партии.

*****

      Одним телефонным разговором это не ограничилось. Он звонил ей периодически. Иногда ответа не было, и он понимал, что вампирша, вероятнее всего, в больнице. В таких случаях она могла перезвонить сама через какое-то время. Нельзя сказать, что их разговоры были слишком долгими, полными каких-то обсуждений. Чаще всего он просто узнавал, как у нее дела — этого было достаточно. Но каждый телефонный разговор, пусть и всего на пару минут, казалось, привязывал его к ней невидимой ниточкой все крепче. Аделин же, к собственному недоумению, даже радовали иногда эти телефонные звонки, но вот однажды заметив, что она поглядывает на экран телефона, ожидая звонка, вампирша жутко разозлилась на саму себя. Точнее, на свою зарождающуюся привязанность.       Девочек очень интересовало, о чем же таком они разговаривают по вечерам, когда мадемуазель Готье скрывается в своей комнате, но блондинка лишь загадочно улыбалась — как и всегда — и давала понять, что подробностей они могут не ждать.       Аделин еще раз оглядела снимок МРТ своего пациента, а после вложила его в медицинскую карточку и убрала ее в ящик стола, закрывая на ключ. Сняла белый халат и повесила его в шкаф, накидывая на плечи пальто. Смена выдалась тяжелая, она оперировала человека семь часов, и сейчас ей больше всего хотелось вернуться домой, к девочкам, выпить бокал свежей крови и просто расслабиться.       Мадемуазель Готье попрощалась с постовой медсестрой, выходя из здания больницы. Порыв прохладного ветра ударил в лицо, и она поспешила запахнуть пальто — надо поддерживать «человеческий» вид. По пути попрощалась еще с несколькими коллегами, и, покинув территорию лечебного учреждения, повернула в левую сторону, двигаясь к дому. В голове не было никаких мыслей. Вообще ни одной. Казалось, моральная усталость достигла такого пика, что мозг просто отключил функцию «думать».       Вампирша не спеша шла своей дорогой, когда ощутила нечто знакомое впереди и подняла голову.       — Мадемуазель Готье, — Благородный Герман просиял улыбкой, которая казалась ей мерзкой, завидев ее перед собой. Аделин натянула приветливую маску.       — Благородный Герман, — но головы в почтении не склонила, останавливаясь перед ним. — Спешите к Князю на поклон? — Блондинка протянула ему руку.       — Дела Совета.       Он не стирал с лица улыбки. Было тяжело держать вид почтения и уважения, а еще улыбаться, внутренне испытывая желание плюнуть ему в лицо, или же хотя бы едко усмехнуться. Они друг друга недолюбливали — это факт. Герман был единственным членом Внутреннего Круга, с которым у мадемуазель Готье были сложные отношения.       Вампир обхватил ее ладонь руками, а после склонился, едва ли прикасаясь к ее пальчикам губами. Она уже решила усмехнуться, с едкостью отметив его аристократичные манеры, но ее от этого прикосновения словно током прошибло. Вампирша поймала взгляд его глаз, скрытых карими линзами, и под веками все вспыхнуло.       …В полутьме тяжело разглядеть помещение. Она замечает длинный деревянный стол, на котором дорожкой выставлены горящие свечи, рассеивающие мягкий свет вокруг. И вампиров. С десяток, не меньше. Один сидит во главе стола, подобно правителю или же командиру. По обе стороны от него сидят двое. Так близко дозволено сидеть лишь самым преданным. Аделин бегает глазами по помещению, стульям, телам, но не может разглядеть лиц. Не понимает, что вообще видит, и почему эта картинка отобразилась у нее в голове.       — Какими новостями ты порадуешь меня сегодня, дорогой друг?       Голос ей не знаком, но она смело может назвать его неприятным — тягучим, как шипение змеи. Пытается понять, кому был адресован этот вопрос.       — Мы делаем все возможное, чтобы заставить Совет усомниться в Князе, мой Господин.       — Очевидно, этого недостаточно, раз мы все еще не подобрались к его трону, — рычит в ответ этот «господин».       Аделин напрягается. Здесь что-то не так. Это вовсе не Внутренний Круг, не какой-то бордель, где любят проводить свое свободное время юстициарии, не Зал Собраний. Это совершенно иное место. А вампиры эти не имеют никакого отношения к клану Камарилья.       — Значит, пора перейти к невозможному! Сколько еще ты заставишь меня ждать, Герман?       Мадемуазель Готье резко поднимает глаза от пламеней свечей и видит, что по правую руку от таинственного «господина», чье лицо все еще скрыто для нее темной дымкой, сидит Благородный Герман. Одна ее часть начинает испытывать беспокойство и страх за Князя, потому что становится ясно — для этих лиц он не угоден, и они сделают все, чтобы избавиться от него. Другая же ее часть лишь гаденько смеется, убеждаясь раз и навсегда, что Герман — двуличная крыса.       — Мой Господин.       Мягкий женский голос привлекает ее внимание, кажется знакомым, но Аделин продолжает испепелять взглядом вампира. Замечает боковым зрением, как сидящая по левую сторону от таинственного господина женщина кладет свою ладонь на его плечо, стараясь успокоить.       — Позвольте мне помочь нашему дорогому другу. Я могу поспособствовать шаткому положению Князя. Совет мне доверяет.       И она узнает этот голос. И эту женщину. Ту, которая в свое время разрушила в жизни Аделин всё, словно бы сломав карточный домик, что так долго выстраивался.       Ольга.       Ее лицо тоже проясняется. Блондинка тяжело дышит, ощущая смесь гнева и тревоги. Это не просто таинственные посиделки, это настоящее собрание, на котором обсуждается план по свержению Князя с его трона. Вампирша чувствует, что картинка начинает рассеиваться в голове и старается оглядеться, запомнив как можно больше деталей. Поднимает взор, замечая на стене герб — клинок, пронзающий кольцо. Если не приглядываться, может показаться, что это все отдаленно напоминает Кельтский крест. Поворачивает голову к окну. Сквозь щель меж плотными шторами, замечает, что на улице смеркается. Это вечер...       Моргает, и картинка рассеивается перед глазами. Герман выпрямляется, не стирая с лица довольную улыбку, и едва заметно щурится, когда замечает эту странную смесь эмоций в ее глазах, которую не может понять. Аделин вмиг принимает приветливый вид, стирая со своего лица все признаки знания чего-то таинственного.       — Что ж, — она выуживает руку из его хватки. — Не буду Вас задерживать. Всего доброго, Герман.       — Всего доброго, Аделин.       Она кивает и спешит уйти прочь, чувствуя меж лопаток пристальный взгляд, коим он ее провожает. А сердце бешено стучит о ребра в панике, пока кончики пальцев мелко подрагивают.       Она только что узнала о том, что в приближенном круге Князя есть предатели.       Это Благородный Герман, что занимает не последнее место в Совете, пусть другие и не выказывают ему особого доверия.       Это Ольга. Графиня. Супруга Князя.       Они не просто сгруппировались с теми, кто недоволен. Они связались с Анархами — отступниками, террористами в вампирском обществе, теми, кто сеет хаос. Стали частью клана, что напрочь отрицает и пренебрегает властью Князя, традициями и устоем клана Камарильи.       И они планируют совершить переворот, если же не покуситься на жизнь Князя.       А она узнала об этом. Герман наверняка заметил промелькнувшее в ее глазах осознание, а также беспокойство и гнев. Анархи поймут, что она знает, поймут, что она может сорвать весь их план.       И платой за это знание может стать ее жизнь.