Кровь и Вино

      Аделин так и застыла, даже перестав дышать. Словно фарфоровая кукла, которых так любят коллекционировать. Уставилась в одну точку перед собой, чувствуя, как начинают мелко подрагивать кончики холодных пальцев. Ей же не послышалось?       Она не понимала, начинает злиться, нервничает еще сильнее или же просто в чистом ужасе. Он точно сошел с ума. Абсолютно точно свихнулся. Масленников все еще сидел с легкой полуулыбкой, ожидая хоть какой-то ответной реакции, но ее не было. Тогда он забеспокоился. Вампирша медленно повернула к нему голову, глядя как на идиота.       — Чт… — Блондинка запнулась, а после шумно выдохнула и тряхнула головой, стараясь собрать мысли в кучу. — Ты совсем из ума выжил? — ее взгляд был острым, строгим, и, возможно, даже злым.       — Нет, — заторможено ответил мужчина, невротически усмехаясь, потому что не понимал ее реакции. Что он такого сказал?       Кажется, назревал скандал.       — Ты меня вообще слушал? — она определенно злилась. Очень злилась.       — Да.       — А мне кажется, нет, — Аделин уже не говорила, а практически рычала. — Я зачем распиналась тут перед тобой? Где ты нашел в моих словах скрытый смысл, что быть вампиром круто? Это тебе не дешевый роман.       — Я не считаю, что быть… вампиром, круто, — он едва ли не ляпнул «таким, как ты».       — Тогда чем обусловлено твое желание? Объясни мне. — Ни капли теплоты, нежности и ласки. — Что вдруг изменится? Ты станешь бессмертным и неуязвимым? Да. Но готов ли ты жить вечность, видеть, как твои близкие состарятся и умрут? Ты готов переезжать с место на место, скрываться и врать, чтобы люди ничего не заподозрили? Ты готов убивать людей, чтобы жить самому?       Она сорвалась с цепи, как разъяренный цербер. Не кричала, но говорила грубо, резко. Дима молча слушал, замечая, что это не столько злость, сколько нервозность.       — Ты не понимаешь. Совершенно не понимаешь, — блондинка покачала головой и, выдохнув, отвернулась. Пакет практически наполнился кровью.       — Я понимаю тебя. Понимаю твои чувства…       — Тогда чего ты хочешь? Что тебе нужно? С чего вдруг в твоей голове…       — Ты мне нужна.       Готье замолкла на полуслове. Опешила, честно сказать, даже растерялась. Глупо моргнула, глядя на него. Вся спесь и строгость рассыпалась и иссякла. Аделин потеряла дар речи. Просто не знала, что ему ответить, а все гневные фразы застряли в горле.       — Мне нужна ты, — тепло улыбнулся Масленников, мягко обхватывая ее ладонь. — Я люблю тебя.       Она бегала глазами от одного его зрачка к другому, совершенно ничего не понимая. Не ожидала это услышать. Совсем не ожидала. Да и… так быстро? Конечно, они знакомы не первую неделю, и даже не первый месяц, но… вот так сразу любовь? Какая-то часть ее внутри засомневалась и отнеслась к этому с толикой недоверчивостью, пока вторая часть ее естества пребывала в чистом шоке, а разум истерически метался, пытаясь понять, что можно сказать в ответ.       Аделин открыла рот, чтобы ответить, хотя ответа этого все еще не могла найти в своей голове, но была прервана. В дверь деликатно постучались, а после показались девочки, целитель Серафим и семенящие позади ребята. Девочкам хватило секунды, чтобы заметить нечто неладное и нахмурить брови. Парни не заметили ничего необычного, а целитель, с присущим ему чувством такта и воспитания, не стал акцентировать внимание на чем-то личном, произошедшем между ними, и подошел к краю постели. Аккуратно вытащил иглу из ее руки, и несколько раз перевернул пакет с кровью, чтобы та не успела свернуться.       Алия поспешила протянуть ему большой картонный стаканчик с трубочкой, в который обычно наливают колу в уличных забегаловках с фастфудом. Серафим кивнул, а после откупорил бутылочку и накапал нужное количество капель серой жидкости. Закрыл пластиковую крышечку и протянул вампирше, которая уже села, все еще пребывая в шоке от сказанной Масленниковым фразы.       — Выпить все, — строго произнес вампир. — Я заберу Вашу кровь на анализ, попробуем разобраться, что Анархи туда намешали…       — Хорошо, — блондинка рассеянно кивнула, делая глоток крови через трубочку.       Удивительно, но это лекарство не было таким мерзким на вкус и запах. Девочки с легким прищуром смотрели то на нее, то на Диму, который не выглядел ничем смущенным, пытаясь понять, что уже успело произойти между ними за эти несколько минут, что они были наедине. Но так и не смогли, решив, что попробуют разузнать у нее чуточку позже.       — Аделин, — начала Еникеева, привлекая ее внимание. — Там… К тебе пришли.       Готье поменялась в лице, став серьезной и холодной, какой была обычно. Вскинула бровь, задавая немой вопрос «кто именно?», но по тому, как стоящая рядом Яна переминалась с ноги на ногу, поняла.       — Князь, — усмехнулась блондинка и медленно поднялась на ноги, пока целитель собирал свой чемоданчик.       — Я навещу Вас завтра утром, повторим процедуру. Отдыхайте, мадмуазель Готье.       — Спасибо, Серафим.       Он в ответ лишь почтенно склонил голову, а после вышел из комнаты в сопровождении юстициария. Блондинка шумно выдохнула. Вряд ли разговор с Антонином будет легким. Она отставила стакан на тумбочку и потянулась за кардиганом, в тот момент, когда дверь в комнату вдруг вновь открылась, и показался улыбающийся Валентин.       — Дорогая, — вампир широко улыбался, — ребята, приветствую.       — Здравствуйте, — все заулыбались.       Казалось, среди всей этой тьмы, мрачности и загадочности вампирского общества и Княжеского Совета, только Валентин походил не казался им угрюмой летучей мышью. Такой себе тусклый лучик солнышка во всей этой тьме. Габриэль тоже им очень нравился, он мог колко шутить, был легким на общение, но по большей степени предпочитал молчать, а говорить исключительно по существу. Антонин… ну, тут все было предельно ясно. Он обычно представал перед ними с недовольным лицом, немного вздернутыми в гордости и высокомерии подбородком и холодным взглядом красных глаз. Его они именно так и окрестили — «злая летучая мышь». При Валентине этого старались не упоминать, чтобы не обидеть, а вот Готье вполне оценила такое прозвище, хоть потом и пресекла, сказав, что нужно уважать Князя. Эмиль тогда не удержался и пошутил, что ее пощечины, видимо, были высшим жестом уважения и почтения к нему.       — Как ты себя чувствуешь? Юстициарии сказали, вы приступили к какому-то экспериментальному лечению?       — Да, прошлое лекарство не произвело должного эффекта, — Аделин накинула на плечи кардиган, поправив платиновые волосы.       — Я очень надеюсь, что тебе станет лучше, — Старейшина вновь улыбнулся, а после его лицо стало серьезным, и все поняли — приветственная легкая беседа закончена, пора переходить к сути. — Антонин ждет тебя внизу. Мы хотели поговорить с тобой.       — Что ж, — вампирша подцепила стакан с тумбочки, — пошли, поговорим, — и решительно направилась прочь из комнаты. Валентин сначала глупо закивал, а после, словно бы опомнившись, кинулся за ней.       — Только не бей его в этот раз! Я тебя прошу!       Ребята переглянулись и звонко захохотали, все еще оставаясь в комнате, а после, осознав, что вампиры уже спустились на второй этаж, поспешили следом, боясь пропустить что-то интересное.       Аделин шла впереди, а Валентин, упрашивающий ее прибегнуть к дипломатичности и не бить Князя по лицу, как бы ей не хотелось, семенил сзади. Она преодолела еще один лестничный пролет и, наконец, заметила у входных дверей двух юстициариев, Князя и приветливо улыбающегося Габриэля.       — Габриэль! — просияла вампирша, спешно слизывая капельки крови с губ после глотка.       — Здравствуй, дорогая.       Это «дорогая» прицепилось к нему от супруги Луизы, которая была очень улыбчивой и ласковой к ней. От Валентина такое обращение звучало с уважением и теплотой.       А вот взглянув на Антонина, улыбка блондинки стала не такой теплой и широкой, а скорее приветливой и даже «дежурной».       — Здравствуй, Антонин, — она спустилась с последних ступеней, кивнув. Князь виду не подал, но обращение к нему по имени было для него приятно и даже отдалось теплотой в груди. Хотя в ее тоне не было никакой нежности, это его уже радовало. Шансы уйти от нее без выбитых клыков росли.       — Здравствуй, Аделин. — Князь кивнул в ответ.       — О чем вы хотели со мной поговорить? — она остановилась напротив трех членов Совета, обхватывая трубочку губами и делая глоток. Ребята уже спустились и поочередно приветствовали каждого. Признаться честно, в домашних штанах, майке на тонких бретелях и кардигане на плечах Аделин выглядела как-то «неподходяще» в кругу статных и важных вампиров в дорогих костюмах.       — Мы посовещались, — начал Антонин, оглядывая своих Советников. Габриэль только кивнул, словно одобрял то, что он будет говорить, а Валентин встал рядом с вампиршей, скрестив руки на груди и весело на нее поглядывая. Готье же вскинула бровь — его чересчур веселый взгляд не вызывал доверия. — И приняли важное решение. Важное для меня, Совета и всего Клана Камарильи.       Аделин прищурилась, чувствуя подвох, но не понимая. Антонин сделал к ней шаг, доставая из внутреннего кармана пиджака свернутый пергамент, и протянул ей документ.       — Раз уж Графиней ты быть отказалась, — весело начал Князь, улыбаясь. Девочки вскинули брови, глядя на него, как на глупца, парни ничего не поняли, а Габриэль лишь закатил глаза. Очевидно, не затронуть эту тему их дорогой Князь не мог.       — По понятным причинам, — ухмыльнулась в ответ Готье, прервав его.       — Да, — веселье заметно померкло как на его лице, так и в его тоне. — Поэтому, — он указал на пергамент. Аделин отставила на стол стакан, взяла документ в руки и развернула, бегая синими глазами по написанному каллиграфическим почерком тексту.       «По указу Князя Вилларда, безоговорочно одобренному Княжеским Советом…»       Она пробежалась глазами по базовой фразе, с которой начинались все документы, и тут же перескочила на середину, где и была написана сама суть этого указа. Прочитала и нахмурилась, не сразу веря написанному. Подняла на него глаза, а после прочитала еще раз.       Подняла глаза на Князя, после взглянула на Габриэля и повернула голову к Валентину, ища подтверждения, потому что сама все еще не верила.       — Да, да, — закивал Старейшина. — Все именно так, как написано.       — Отныне ты являешься частью Княжеского Совета и приближенной к Князю, входишь во Внутренний Круг и с гордостью — я надеюсь, — будешь носить титул Благородной.       Ребята раскрыли рты в немом визге, переглядываясь и едва ли не прыгая. Это фантастика! Аделин и так являлась очень важным и уважаемым вампиром в Клане, несмотря на свой молодой — по вампирским меркам — возраст и принадлежность к классу новообращенных, а теперь является Советником! Этот «титул» и статус был более, чем заслужен. Она действительно делала для клана очень много, оставаясь в стороне. Девочки знали, что иногда сам Валентин наведывался к ней, чтобы обсудить те или иные вопросы и попросить Совета, юстициарии относились к ней с таким же уважением, как к Старейшинам и Благородным.       — Серьезно? — только и выдала она, все еще находясь в шоке и держа в руках пергамент.       — Да, — широко улыбнулся Валентин. — Я все еще не понимаю, рада ты или нет.       — Я в шоке, — выдохнула вампирша, чем вызвала легкий смех Габриэля.       — Почему? Этот статус твой по праву. — Благородный улыбнулся.       — Я новообращенная, — какой же она была упертой.       — Не совсем, — вклинился Князь. — Ты уже достигла столетнего возраста.       — Ну… вы даете, — выдохнула, покачав головой, и отложила пергамент на стол. Вампиры переглянулись, не понимая, согласна она или же нет. Готье взяла стакан в руки, сделала глоток, а после посмотрела на Князя. — Ну, и когда состоится следующее собрание Совета? Когда приходить?       Коллективный вздох облегчения заполнил первый этаж. Вампиры действительно переживали, что она откажется. И даже если отставить в сторону сентиментальности и личные взаимоотношения, Аделин действительно была мудрой и рассудительной, и ее знания и умения вести переговоры с важными личностями очень бы им пригодились.       — Юстициарии сообщат тебе, — улыбнулся Князь. — Сейчас тебе лучше отдыхать. Мы хотели сообщить тебе лично.       — Спасибо, — впервые за этот разговор ее губы тронула искренняя улыбка.       Вампиры не стали досаждать и надоедать своим присутствием и разговорами, попрощались и поспешили уйти, оставляя в покое Готье и ее семью. Аделин выдохнула, все еще до конца не веря, и сделала глоток. Ребята, наконец, отмерли и смогли издать звук.       — Благородная Аделин! — с пафосом произнес Эмиль, жестикулируя. — Свихнуться можно. Слушай, а мне обязательно кланяться тебе каждый раз, или можно только при первой встрече?       — Кланяться? — Готье вскинула бровь. Ребята улыбались, понимая, что завязалась еще одна саркастичная беседа. — Насколько я знаю, люди, обычно целуют носки наших ботинок, — она смотрела на него без каких либо эмоций, делая глоток. Эмиль ошарашено уставился на нее, и тогда девочки взорвались истерическим смехом, а вампирша ухмыльнулась.       — Поздравляю! — воскликнула Яна и бросилась ее обнимать.       — Ну, все! Все вампиры в округе сдохнут! Мой Сир теперь Благородная! — с гордостью и хвастовством лепетала Алия, подходя к ней.       — Не зазвездись, — ухмыльнулся Егор.       — Ты заслужила, — тихо произнес Дима, подойдя к ней последним. Ребята уже пустились в обсуждение произошедшего и не обращали на них особого внимания. — Поздравляю.       Он улыбнулся, обнимая ее за талию одной рукой. Аделин легко улыбнулась в ответ. — Спасибо.

*****

      Глупо было полагать, что тот незаконченный разговор так и останется напряженно висеть в воздухе.       Аделин еще раз оглядела пергамент с указом Князя, теперь уже не удивляясь, а ощущая, что является не просто вампиром из народа, а важным политическим животным, так сказать. Теперь на ее плечах лежит большая ответственность, она будет присутствовать на Священном Суде и посещать собрания Княжеского Совета, решая важные дела клана. Теперь к ней — возможно — будут прислушиваться. Теперь это казалось не веселым и радостным, а серьезным и ответственным.       Готье задумчиво прикусила нижнюю губу, думая, не поспешила ли она с ответом. Быть может, стоило еще немножко подумать? Все же, это не приглашение в театр или на выставку.       Увлеченная своими мыслями, она не услышала, как открылась дверь ее комнаты, тихие шаги, но почувствовала, когда теплые мужские руки легли ей на талию. Она ощущала его тепло спиной, понимая, что стоит переключиться на иные мысли.       — Как ты? — Дима прижался губами к ее макушке. От нее все также пахло лавандой и чем-то сладким, едва ощутимым.       — Уже лучше, — выдохнула, сворачивая пергамент в рулон и обернулась, вздергивая уголок губ. Пристально смотрела ему в глаза, а он понимал, что она сейчас копается в его голове, но уже не удивлялся. Это стало чем-то привычным. А он ждал от нее ответа, ждал, что она сама заведет этот разговор вновь, потому что эту тему нужно было обсудить. — Мой ответ по-прежнему «нет».       — Почему?       Он не боялся, ведь он бы не был самим собой, если бы не пытался докопаться до самой сути. Аделин же ощущала себя взрослым, который вынужден в который раз объяснить какую-то жизненную мысль малому не совсем разумному ребенку.       — Потому что я не собираюсь отбирать у тебя человеческую жизнь.       — Кто сказал, что ты ее отбираешь? — он тяжело выдохнул.       — Тебе будет приятнее воспринимать это как «подарок нового естества»? — скандал вновь назревал, и ничего уже не могло его предотвратить.       — Нет, но… А что ты предлагаешь? М? — Масленников тоже заводился. — Собрать вещички и вернуться в Москву?       — Это лучше, чем куковать здесь в замке, тебе не кажется?       — Да кто тебе такое сказал, черт подери? — он повышал голос, но Готье по-прежнему выглядела спокойной, как дохлый лев. Только периодически сжимающаяся челюсть говорила о том, что она злится и недовольна этой темой. — Окей, а как насчет ребят? Думаешь, они горят желанием уехать?       — Да плевать мне, чем там горят ребята, — ее голос опустился до тихого рычания, — я не за них волнуюсь. — Аделин смотрела ему в глаза, а после отошла к тумбочке, собираясь убрать пергамент в ящик. Было очень тяжело держать себя в руках и сохранять спокойствие.       — А в чем отличие? Какая между нами разница? Почему ты так волнуешься именно за меня?       Оба уже были раздражены, начинали ругаться, сами того не замечая. Спокойного разговора не получилось.       — Да потому что люблю я тебя, придурок! — она резко обернулась, уже не сдерживая своего гнева. Дима, если признаться честно, опешил, не ожидая услышать от нее именно это. Легкий ступор от этой фразы сменился теплом внутри и вылился наружу легкой улыбкой. Готье же было совсем невесело. — Поставь себя на мое место. Ты бы превратил меня в вампира? Просто, чтобы быть со мной не каких-то сорок, пятьдесят или шестьдесят лет, а вечность? Ты бы позволил себе это, зная, что у меня есть шанс завести семью и прожить свою жизнь счастливо, так, как хочется мне, а не так, как будут диктовать какие-то правила и традиции иного общества? — она медленно наступала на него, понимая, что потеряла все свою выдержку. — Я сомневаюсь, что ты поддался бы своему эгоизму.       — Да причем тут эгоизм? Ты делаешь это не против моей воли, черт подери, я сам предложил!       — Нет!       Ответ был твердым и непреклонным. Масленников выдохнул, считая ее упертой овечкой, которая не желает его слушать, а просто вперилась рогами в свои страхи, мысли и убеждения. Аделин же прикрыла глаза, а после подняла их к потолку, кажется, спрашивая, за что ей все это…       Хотела ли она быть с ним? Да, очень.       Знаете, в книгах писатели часто говорят о любви, и говорят правильные вещи. Например, «тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит»… или «любящий никогда не причинит боли любимому» или… «любовь не бывает эгоистичной».       Да. Последнее было применимо к этой ситуации, как никогда. Аделин считала, что если сделает то, о чем он просит, то поступит эгоистично. Невозможно объяснить человеку, что такое — быть вампиром. Конечно, в наше время, когда индустрия кино пестрит фильмами о вампирах, когда романы восхваляют и преподносят эту любовь и это естество, как нечто высшее, великое и особенное, люди, действительно, полагают, что на самом-то деле так оно и есть.       Они не хотят видеть изнанку, да и не увидят.       Вампир — это не прекрасное существо с холодной кожей, красивыми глазами цвета яркого рубина, обаянием, сексуальностью и притягательностью. Это хищники, это убийцы, это монстры. Их должны бояться, а не любить. Они живут вечность, они уязвимы, но большинство из них не испытывают чувств, они не могут иметь детей, не могут завести семью, ну, разве что супругу или супруга, и то, не многие сейчас прибегают к этому. Вампиры всегда в центре конфликтов, проблем, споров из-за территорий, отстаиванием своего право на существование перед другими вампирами. Это не прогулки по хвойному лесу под луной…       И она не хотела, чтобы он становился таким же.       Также как и не хотела такой участи для малышек Али и Яны, но, в итоге же, все равно нарушила свои принципы и сделала это, потому что сострадание и жалость просто не позволили ей допустить их раннюю смерть. Что было, то не исправить. Она допустила эту ошибку, подарив им «иную» жизнь, и она знает, что они не всегда довольны этим. Но сейчас у них просто нет выбора… И тогда тоже не было… А у него есть, и он упрямо выбирает неправильно.       — Аделин, — он предпринял еще одну попытку поговорить.       — Тема закрыта.       Она произнесла это уже не так твердо, а тихо, устало. Пристально вгляделась ему в глаза, а после захлопнула ящик тумбочки с документом и вышла из комнаты, оставляя его одного.       Масленников шумно выдохнул. Этот разговор ни к чему не привел, они лишь поссорились. Он понимал, почему она против, понимал, что у нее есть свои принципы, но упрямо пытался доказать, что это не будет «пыткой» или «насилием».       Это его осознанное желание. Даже если ей оно кажется глупым.