*****
Он медленно открыл глаза и тут же заметил что-то яркое и светлое. Зажмурился, а после вновь открыл глаза. Небольшое помещение. Какая-то комната, но точно не комната Аделин в замке. Нахмурился, бегая глазами по собственному телу и стене, пытаясь понять, что происходит. Пошевелил пальцами, ощущая, как затекло тело от долгого нахождения в одном положении. Понял, что на его груди что-то прилеплено, на руке белый медицинский браслет, а на брови, кажется, повязка или пластырь. Первым удивлением для него стали звуки из коридора. Казалось, человек просто не может слышать такие мелкие шорохи, тихие шаги, разговоры на другом конце коридора или же в соседней палате. Вдохнул. Привычно пахло медикаментами, бинтами. После уловил нотки знакомого сладкого запаха лаванды и… чего-то металлического. Казалось, в горле тут же пересохло. Он услышал едва различимый шорох ткани и резко повернул голову влево. Аделин сидела на стуле, в сером хирургическом костюме, закинув ногу на ногу, и внимательно смотрела в окно, но, казалось, на самом же деле думала о чем-то своем. Он приподнялся на руках и подтянулся, садясь повыше. Вампирша повернула к нему голову, тут же заглядывая в глаза. И эту эмоцию он совершенно не понял. Она выглядела до невозможности уставшей, но в глазах читалась то ли злость, то ли обида, то ли привычная холодная строгость. — Привет, — произнес хриплым голосом и поспешил откашляться. В горле действительно пересохло. — Что… Что случилось? — Покатался? Кажется, она сразу перешла в наступление. Ему понадобилось не так много времени, чтобы понять, о чем она вообще говорит. Точно. Они же ездили кататься. Он помнил это чувство драйва и адреналина, помнил, как ехал по трассе на большой скорости, еще что-то выкрикивая Эмилю, с которым они дурачились, а после… ничего. Просто пусто. Не сложно было догадаться, чем все обернулось, раз он сейчас лежит на больничной койке. — Ты… оперировала меня? — Да, собирала по кускам твои ребра. — Она разговаривала резко, грубо, и он не совсем понимал, почему. Видел, что она злиться. И она злилась. На себя. На него. Но, на себя в большей степени. Понять глупость человека и желание ощутить выброс адреналина можно. А вот ее поступок… Третий раз на одни и те же грабли. — А вот позвоночник собрать не смогли, — Готье вновь взглянула ему в глаза. В эту секунду Масленников перепугался не на шутку. Аделин говорила серьезно. Очень серьезно. Ведомый страхом, он тут же попытался пошевелить ногой и… получилось. Элементарно согнуть в колене. Он чувствовал ноги, мог ими шевелить… Теперь стало совсем непонятно. Он повернулся к ней с недоуменным взглядом. И вдруг замер. Провел кончиком языка по ряду верхних зубов. Клыки. Нахмурился. Они словно стали больше, острее. Было что-то не так. Дима поднял на нее глаза, а после его лицо вытянулось в чистом то ли шоке, то ли восторге, то ли ужасе. Нижняя челюсть отпала. — Ты… — Пей, — она протянула ему большой картонный стакан с трубочкой и поднялась на ноги, подходя. — Забрать тебя сейчас я не смогу. Будем ждать до отбоя. У него не было никаких слов. Совсем. Просто шок. Дима забрал стакан у нее из рук, коснувшись холодных пальцев вампирши. У нее по спине пробежал ток, когда она поняла, что теперь он такой же холодный, как и она. Масленников мягко сжал ее пальцы, легко улыбнувшись. То ли старался подбодрить, то ли просто сдавали нервы — непонятно. Аделин дернула уголком губ, а после вышла из палаты, закрыв за собой дверь. Будет странно, если коллеги заметят, что она всю ночь провела в палате одного из своих пациентов. Не было цензурных слов, чтобы объяснить его состояние. Он теперь… такой же, как она. Все еще пребывая в этом странном состоянии то ли шока, то ли восторга, он опустил глаза на стакан в руках. Вот что за металлический запах он ощущал — кровь. В голове возникло множество любопытных вопросов. Он медленно поднес стакан к лицу и, обхватив губами трубочку, сделал несмелый глоток, словно вместо крови там могла оказаться кислота. Странное чувство облегчения, сравнимое с тем, что испытываешь, когда выпиваешь стакан холодной воды во время жары, захлестнуло его с ног до головы. Ничего необычного. Вообще. Не было странного привкуса, чувства мерзости или противного запаха. Кровь оказалась на вкус… как вода со щепоткой соли и соды, если так вообще можно было объяснить. Он сделал еще один глоток, чувствуя, что слабость в теле уходит на второй план, а легкая бодрость становится все более ощутимой.*****
Он следовал за ней по дорожке, освещаемой лишь тусклыми уличными фонарями, в сторону замка. Аделин шла немного впереди, буквально на пару шагов. Ничего не сказала ему с самого утра, кроме сухого «собирайся», когда пришла к нему около полуночи со стопкой вещей в руках. Дима искренне не понимал, почему она так злиться, или же рассержена на него. За то, что он попал в аварию? Так… вряд ли это можно было предугадать. Готье не тормозила и даже не оборачивалась, чтобы убедиться, что он следует за ней. Светлые прядки подпрыгивали на ее плечах от каждого шага, сопровождаемого стуком каблуков ее ботинок. Хотелось что-то сказать, но слов не находилось. Это было так необычно — ощущать ее эмоции более чутко, чем до этого, слышать множество звуков, которые человек бы не смог услышать, ощущать множество тонких запахов. Казалось, тело стало еще сильнее и выносливее, и теперь он в прямом смысле сможет свернуть горы. Они зашли на территорию замка. Он слышал шелест листвы, хруст веточек, когда птицы садились на них, шорох травы на ветру, отголоски разговоров в церкви. Каждый звук. Чувствовал любимый запах лаванды, тянущийся шлейфом вслед за ней, запах ладана из церкви, мокрого асфальта, скошенной травы и чего-то еще, не совсем понятного. Аделин затормозила в нескольких шагах от двери и обернулась. Некоторое время пристально смотрела ему в глаза, слегка нахмурив брови, словно пыталась что-то понять, а после направилась к двери. Ребята, услышав, что кто-то топчется на пороге, вскочили из-за стола и выпрыгнули к двери. — Как он? Все в порядке? Он… — Они вновь начали сыпать вопросами, а когда заметили Масленникова за спиной Готье, разом замолчали и просто смотрели, широко раскрыв глаза и глупо моргая. — Как видите — жив и здоров, — она указала на него рукой, ухмыльнувшись, а после, не став больше ничего говорить, стала снимать с плеч пальто. — Эм, — протянул Эмиль, совсем ничего не понимая. Что за чудо-операцию она провела, что он — раз! — и снова на ногах спустя сутки. А когда Дима закрыл дверь и сделал к ним шаг, ухмыляясь, казалось, под стать Аделин, все ошалели. Девочки раскрыли рты, не в силах поверить, Егор, опасаясь, отступил на пару шагов, а Иманов просто оцепенел, раскрыв глаза еще шире. У Масленникова были яркие, как рубин, красные глаза. Яна и Аля синхронно повернули голову к своему Сиру, задавая немой вопрос «Да ладно? Серьезно? Ты это сделала?». Шкред осматривал друга с ног до головы, не зная, стоит ли ему отойти еще дальше, а Эмиль так и хлопал глазами. — Ну, привет, — усмехнулся Дима, вскидывая брови. — Ахуеть, — шумно выдохнул Иманов, все еще смотря на Масленникова во все глаза. — Ты… ты же не станешь, меня есть, верно? Я ж твой лучший друг, ты это, подумай… — Расслабься, — брюнет искренне рассмеялся, — я не голоден и есть тебя не собираюсь. — А, то есть… когда ты проголодаешься… — Опасливо выдал Егор. Девочки не удержались от смеха. — Боже, он всего лишь вампир, а не кровожадный цербер. И, я уверена, Аделин уже накормила его, — Аля легко улыбнулась. Казалось, только их удивляло не новое естество Масленникова, а сам поступок Готье. — А ты всех своих пациентов так лечишь? — Эмиль повернулся к Аделин, что стояла, опираясь на столешницу, и медленно потягивала вино из бокала. — Нет, — она облизнула губы, — только избранных. Дима ухмыльнулся. Готье поставила пустой бокал в раковину и, не говоря ни слова, направилась на второй этаж. Егор и Эмиль нахмурились, провожая ее взглядами. — Она злится, но я не понимаю, на что, — печально пояснил Дима, глядя на девочек, потому что, очевидно, друзья дать ему пояснение не могли. — Она злится на себя. — Грустно улыбнулась Яна. — Ну, и еще немного на твою глупость и пренебрежение собственной жизнью. — Она вела себя также, когда обратила нас. — Добавила Алия. — Как бы сейчас странно это не звучало, но у нее есть принципы. Она никогда не обращает людей. Мы, как и ты теперь, — исключение. И каждое из этих решений далось ей очень тяжело. Дима закивал, показывая, что понимает. Если вспомнить их разговор, то ее злость была понятна — Аделин отговаривала его, говорила, что это полная ерунда, а его желание стать таким же, как она, и вовсе сумасшествие, а в итоге… Сама же его обратила. Конечно, чтобы спасти ему жизнь. Как он понял, операция прошла успешно, он бы остался жив… но стал инвалидом. Она не спасала ему жизнь, она дала ему шанс жить, как прежде, ходить на своих двоих, бегать, прыгать и делать все, что он захочет. Главное — чувствовать себя действительно живым. И он был ей благодарен. От одной мысли, что она бы притащила ему инвалидное кресло, его бросало в холод.*****
Масленников вошел к ней утром. Все время до этого общался с ребятами, а в частности с парнями, которые заваливали его тысячами любопытных, а порой и глупых, вопросов. Надеясь, что ее злость утихла, он все же поднялся на третий этаж. Аделин не было в комнате. Стоило ему прикрыть за собой дверь, вампирша вышла из ванной, поправляя влажные волосы. Перекинула их на одно плечо и подняла на него глаза. Но по-прежнему молчала. — Ты злишься, — надо же было с чего-то начать разговор. — Каким проницательным ты стал, — Аделин усмехнулась, а после прошла к шкафу. Открыла дверцу и, откинув полотенце на кровать, стала одеваться. — Я знаю, что тебе было нелегко принять это решение, — она не отвечала. — И ты злишься на меня, потому что я подверг себя опасности… — И вновь без ответа. — Черт возьми, да сколько еще ты будешь меня игнорировать? Мы можем просто поговорить? Дверца шкафа резко закрылась. Вампирша обернулась, медленно подходя к нему. Его взгляд невольно опустился на ее грудь, скрытую тонким черным кружевом топа, и больших усилий ему стоило вновь посмотреть ей в глаза. — Да, я злюсь, — не голос, а тихое рычание, — на тебя в том числе. Чем ты думал, а? Возомнил себя котом с девятью жизнями? Будь удар сильнее, тебя бы просто не довезли в больницу! Придурок… Почему вы, люди, так любите играть со своей жизнью? Что вы о себе возомнили? Или вы так наивно надеетесь на удачу и Божью помощь? Аделин ругалась, а он же вдруг понял, что это своеобразная защитная реакция. Она очень сильно переживала, но не скажет об этом. — Думаешь, обратить тебя было так легко? Хотя, о чем я говорю! Ты же так этого хотел! Ну, что-то я не вижу, чтобы ты выпрыгивал из штанов от радости! — Я рад. Выдал, и только после понял, что сморозил глупость. Готье закатила глаза, развернулась, и направилась обратно к шкафу, видимо, не желая с ним больше говорить. Дима успел схватить ее за руку. Аделин обернулась, глянула сначала на его руку, обхватывающую ее запястье, а после ему в глаза. — Кажется, теперь я сильнее тебя, — самодовольно ухмыльнулся. Новые возможности, сила и выносливость было приятно ощущать. Блондинка вскинула бровь со странным вызовом. Он не успел ничего сообразить. Казалось, все произошло за одну секунду. Масленников опомнился, лишь, когда оказался прижатым спиной к кровати, а вампирша нависла сверху, остро глядя ему в глаза. — Я старше тебя. И теперь я твой Сир. Я несу за тебя ответственность, и ты обязан меня слушаться, — она уже не рычала, но мягкости в голосе тоже не наблюдалось. — Звучит как сценарий для ролевой игры, — он усмехнулся, не сдержавшись. — Господи, я как будто с ребенком разговариваю, — Аделин закатила глаза вновь и уже собралась слезть с него, но Дима положил руки на ее бедра, сжав, и не позволил сдвинуться с места. Блондинка устало повернула к нему голову. — Прости, — он неловко улыбнулся. — Не буду скрывать — да, я рад, что ты меня обратила. Но дело не в этом… Ты сделала это не просто так, потому что я попросил, или потому, что тебе захотелось. Ты спасла мне жизнь. И да, я знаю, что операция прошла хорошо, но… Ты не позволила мне стать инвалидом. — Готье смотрела на него, и взгляд потихоньку смягчался. — Спасибо. Правда, спасибо. Я знаю, что принять это решение тебе было нелегко. Аделин поджала губы. Не знала, что еще ему сказать. Дима улыбнулся, а после поднялся на локтях и сел. Сцепил руки в замок на ее пояснице и прижал к себе еще ближе, заставляя ее обхватить руками его шею. Блондинка аккуратно поправила его взъерошенные волосы. Теперь во взгляде синих глаз проскальзывала нежность, казалось, даже взгляд стал теплее. — Теперь ты тоже холодный, как мертвец, — ухмыльнулась вампирша. — В этом есть и свои плюсы, — она вскинула бровь, — я не буду мерзнуть, обнимая тебя. Аделин искренне расхохоталась. Казалось, даже такая глупая шутка принесла толику облегчения. В конце концов, он же не истерит и не кричит, что она разрушила его жизнь… Масленников скользнул руками к ее талии, минуя ремень на джинсах, и стал поглаживать холодную кожу подушечками больших пальцев. Она внимательно смотрела ему в глаза, ожидая, что он сделает дальше — как и всегда. Дима улыбнулся, а после прильнул к любимым мягким губам. Аделин обняла его за шею еще крепче, зарываясь пальцами в волосы. Он прижимал ее к себе, хотя, казалось бы — куда еще ближе? — Аделин… Ой! — послышался знакомый женский голос, а следом хлопок. — Простите, я ничего не видела! — Донеслось уже из-за двери. Готье отстранилась от него, усмехаясь. Масленникову же, казалось, было по барабану — он продолжал оставлять короткие поцелуи на ее щеке, спуская по линии скул вниз. — Ты что-то хотела? — громко спросила Аделин, прислушиваясь к движениям за дверью и невольно отводя голову влево, открывая ему шею. — Там… Валентин пришел, они сказали, что хотят тебя видеть, — пояснила Яна. — Я сейчас спущусь. Послышались быстрые шаги — девочка уходила прочь от комнаты. Аделин отстранилась, глядя ему в глаза. А после дернула уголком губ и слезла с него. Вытащила из шкафа черную водолазку и натянула на себя, поправив волосы. — Пошли, новый член клана Камарильи…