На свободе, за все то время, что Кристина уже провела в бетонных стенах тюрьмы, она смогла бы возможно достичь каких-то успехов, завязать с наркотиками, задумываться о будущем. О последнем слишком много мыслей. Сейчас, поглаживая каштановую макушку, лежащую у нее на груди, голубоглазая крутила в голове один вопрос: что же будет с ними дальше? Выйди Крис на свободу, будет ли еще несколько лет ходить на «свидания» через стекло? Смотреть на свою девушку через пуленеробиваемое стекло, не иметь возможности коснуться ее.
На днях будет пол года, как Маша тогда, накрытая раннее неиспытываемыми чувствами, предложила только что словившей оргазм Штрэфонд стать ее девушкой. Это так глупо и романтично одновременно.
Будет ли слишком абсурдно сказать, что эти десять месяцев в заключении стали возможно лучшим периодом в жизни дредастой? За это время она смогла столько всего переосмыслить, понять, какой ничтожной её жизнь была раньше. Кто бы мог подумать, что будучи приговоренной к пяти годам, она найдет в таком месте свою вторую половинку. А еще каких-никаких подруг.
Время сглаживает острые углы. Таня изредка кидалась шуточками в сторону девушки по поводу её дред, на что потом в камере та возмущалась, что как только выйдет из тюрьмы, сразу же расплетет их. Мол, эти сосиски на пару с Кашириной все мозги проели. Маша с этого лишь смеялась и говорила, что любит её в любом виде.
С Тихой все было намного проще. Она была умной, начитаной девушкой. Всегда могла поддержать и выслушать, поговорить с Лебедевой, если они с голубоглазой ссорились, и направить на нужный путь. Аня была опытнее в плане отношений, на свободе у нее были как парни, так и девушки. У Маши никогда не было времени, не было времени заботиться о ком-то. О себе бы не забыть на трех работах сразу.
Шатенка после смерти охранника завязала с продажей наркотиков. Она не привыкла сидеть без дела. Всегда в движении, всегда в эпицентре каких-то событий. Поначалу было туго, сидеть без дела не хотелось, девушке казалось, что из-за этого она потеряет свой авторитет. Но все осталось на прежних местах. Её полностью поддержали подруги, так же отказавшись от наркоторговли.
Звание альфы попросту было никому не нужно. Петрова и Купер так и не вернулись. Одному Богу известно, что с ними сейчас. Может в новой тюрьме, с их дурными характерами и нежеланием подстраиваться под здешних главарей, их давно зарезали где-нибудь в душе, или выловили по одиночке и всадили в горло заточку. А сейчас они удобряют землю где-нибудь за городом. Или все куда печальнее — плясать под дудку какой-то бабы.
Тюрьма воспитала в Лебедевой железный стержень, непоколебимый и жестокий характер. Теперь она не могла представить, как можно подстраиваться под кого-то. В тюрьме она обрела свободу. Обрела то, от чего бежала на воле. Вечно подстраивалась под работодателей, под пьющего брата, под окружение. Выйдя отсюда, она никогда не станет прежней. Не позволит снова стать себе той слабой, двадцатиоднолетней девушкой, какой была раньше.
Если Настя и могла как-то противостоять власти, то хитрая Купер сразу же пристроилась под крыло сильнейшего. Она признала Петрову как соучастницу. Наплела про то, что та морально надавила на нее и заставила пойти на убийство, В какой-то степени это было так. Сколько раз такое было? В их списке могла оказаться и Маша. Вот так, умереть на футбольном поле, сама не зная за что.
— Когда я впервые увидела тебя, то думала, что между ног у тебя явно не то, что надо. — хихикнула после долгого молчания Кристина, зная, что девушка на её груди не спит. Лишь равномерно дышит, изредка теребя футболку той между пальцами. На такое высказывание шатенка возмущенно глянула на дредастую, сдерживая смех.
— Потом решила убедиться? — Лебедева перевернулась на живот, разглядывая лицо возлюбленной, на котором была привычная легкая ухмылка и полное спокойствие. Казалось, они целый день могут так проваляться, только в компании друг друга. Не было той неловкости при молчании, каждая по собсвенному наслаждалась другой. Сегодня в прачечной выходной, поэтому выходить из камеры надо только в столовую.
— Тьфу на тебя. — отмахнулась голубоглазая. — Я к тому веду, что ты мне казалась такой мужественной. Наверное, поэтому ты мне и понравилась. А сейчас, когда я узнала тебя поближе, не знаю… ты открылась мне по настоящему, и я думаю, что не ошиблась с выбором.
— Это похоже на прощальную речь. — нахмурилась Маша. Вырвавшись из объятий девушки, она встала с койки и размяла затекшие от неудобной позы руки. Потом вопросительно уставилась на лежащую в кровати Кристину. — Тебя что-то тревожит?
— Да нет, просто… — та пыталась подобрать слова. — Решила сказать, почему нет? Сегодня должен прийти отец, сказал, что у него для меня хорошие новости, я думаю что…
— Думаешь, что он хочет поговорить об удо? — Маша нервно перебирала пальцами, закусив до боли губу. На сердце куча сомнений.
— Думаю да… Он сказал, что консультировался о чем-то с моим адвокатом. — Крис опустила глаза, тихо выдыхая. Перспектива о возможном скором освобождении гложет. Без Маши свобода будет казаться совсем противоположным. — Маш…
— Почему ты мне не сказала раньше? — повысила тон та, но тут же одернула себя и перевела тему. — Ладно… Забудь, ничего. — девушка вернулась на койку и взяла в свои руки теплые руки возлюбленной. — Не переживай, ты выйдешь на свободу. Тебя там ждет совершенно новая жизнь. Ты не вернешься к прошлому и не возьмешься за наркотики. Волноваться не о чем.
— Да не в этом дело. — Штрэфонд чувствовала, как на глазах скапливается влага. Она хочет вернуться к нормальной жизни, хочет собственный дом за городом, хочет завести кота, желательно рыжего, но она не хочет этого всего без Лебедевой. Без этой девушки, которая сидит напротив и грустно улыбается. Она не любит плакать. Она не хочет своим видом еще больле расстраивать Кристину. — Что будет с нами?
— Если ты захочешь… оставить меня, я пойму. Там, по ту сторону решетки много свободных, красивых девушек, и я уверена, что ты найдешь достойную…
— Прекрати, слушать ничего не хочу про других. — голубоглазая перелезла на колени шатенки, взяла ее лицо в свои руки и посмотрела в карие глаза. Поцеловала сначала в одну щеку, затем в другую и аккуратно провела по поцелую большим пальцем. — Я тебя люблю, дуреха. Буду как жена декабриста. Каждую неделю буду приходить и рассказывать тебе о новостях, о своих достижениях. К тому времени, когда ты выйдешь, я накоплю и куплю нам квартиру. Будем жить вместе, слышишь?
— Крис, ты должна понимать, что так ты говоришь, пока только ты находишься здесь. — та положила голову на плечо Штрэфонд, прерывая зрительный контакт. Слишком больно смотреть в эти родные голубые глаза. Слишком трудно осознать, что возможно в скором времени она их больше не увидит.
Если Кристина выйдет, то Маша попросит охрану не пускать её к себе, сказать той, что она не хочет её видеть. Она освободится, и баласт в виде сидящей Лебедевой ей не нужен. Это будет тянуть на дно, не даст развиваться. Шатенка понимает, что нужна ей, но это для её блага. Так будет легче. Пусть лучше немного погорюет и отпустит эту ситуацию, забудет как страшный сон, самый ужасный период ее жизни, чем будет ждать Машу еще четыре года, ограничивать себя во всем и тратить силы.
— Я тебя сейчас ударю за такие слова. — насупилась дредастая и тыкнула в грудь девушки, серьезно проговаривая каждое слово: — Я тебя никому и никогда не отдам. Сколько раз еще сказать, что мне никто кроме тебя не нужен? Я лучше помру, чем обращу внимание на другую. И не говори, что я глупая и ничего не понимаю. Меня ты не переубедишь, хватит геройствовать. — она обняла Машу за шею, утыкаясь носом в её ключицу. Проанализировав слова девушки, та помедлила секунду и тут же ответила на объятья.
— Ладно-ладно, убедила. — натянуто улыбнулась Лебедева, понимая, что ни черта она её не убедила. В голове крутилось лишь «Это во благо. Во благо её будущего. Так будет проще.»
Когда же она стала выбирать легкие пути?
— И что, ты расплетешь дреды, как и хотела? — хотелось перевести тему, что девушка и сделала. Она откинулась на подушку, потянув Кристину за собой.
— Не знаю. — пожала плечамим та, слезая с шатенки. — Ты меня будто выпроваживаешь. Еще даже не известно, про удо ли хочет поговорить отец. Если и про него, то меня могут не выпустить.
— Ты прилежно себя вела, не влезала в конфликты и не перечила охране. Работала и выполняла свои обязанности. У суда нет причины не выпустить тебя.
— Почему тебе тоже не подать ходатайство? Пусть твой адвокат подаст. — наивность голубоглазой рассмешила, из-за чего Маша прыснула. — Что смешного я сказала?
— Ты размышляешь как ребенок, честное слово. — она еще раз хихикнула, ирония всего просто смешила. — Я на протяжении полутора лет продавала в тюрьме наркотики, вместе с Тихой и Таней запугала половину охранников и попадала в изолятор чуть ли не каждые пару месяцев стабильно. Кто мне хорошую характиристику выпишет? Только если идиот.
— Попробывать стоило бы.
— Даже пробывать не надо, и так все понятно. — казалось, Лебедева совсем не расстроена от этого. Уже смирилась, что отсидит весь срок. — Ты так и не ответила. Если ты расплетешь дреды, я захочу оценить.
— Отстань. — показав язык смеющейся девушке, Крис перелезла через нее и спрыгнула с койки. — Надо будет Тане письмом фотку отправить, пусть подавится, заебала пальмой называть!
— Какие мы злые. — перекревляла шатенка.
— Пальмы нынче агрессивные. — на несколько секунд повисла тишина, после чего обе девушки синхронно рассмеялись. — А еще я голодная. А когда пальмы голодные, они едят людей. Поэтому либо мы идем на обед, либо подготовь мне Каширину. Напичкай её яблоками и полей соусом. В духовке на сорок минут при двухста радусах. И подашь мне её. Давно я мяско не ела.
— Людоедка, ты меня пугаешь. — показательно шарахнувшись от рук Кристины, Маша вылетела из камеры. — Не трогай меня! Забирай Таню, но только не меня!
Выйдя кривой походкой из камеры, вытянув руки словно зомби и рыча, девушка побежала за шатенкой, которая уже смешалась с толпой на первом этаже.
***
Уже привычно, в наручниках и сопровождении молчаливого охранника, Крис неохотно идет на встречу с отцом. Хочется до последнего оттянуть момент разговора с ним, или попросту заткнуть руками уши, не слушать его, вести себя как ребенок и напевать под нос песню. Лишь бы не слышать. Не слышать того, чего больше всего хочет и не хочет одновременно. Внутренний голос и подсознание распирают изнутри. Будто все органы пропустили через мясорубку и всунули обратно.
На негнущихся ногах девушка проходит к нужной кабинке, и пока отец смотрит в телефон, старается незамтно опустится на стол. Тот сражу же спохватился и лучезарно улыбнулся.
— Извини, не заметил. — Сергей поднес трубку телефона к уху. Он так светился, от чего становилось тошно. — Как ты?
— Пап, давай к делу. — от нервов Крис ерзала на месте, черезчур сильно сжимая в руке трубку. Дышит глубоко, пытается внять из ниоткуда появившуюся дрожь. — Что за хорошие новости? Ты связывался с моим адвокатом?
— Прошел почти год, я поговорил с Александром Игоревичем, твоим адвокатом. Он пообещал подать ходатайство на условно досрочное освобождение. — мужчина от радости глупо улыбался, чего не разделяла его дочь по ту сторону стекла. — Что с лицом, Кристина? Тебя могут выпустить практически со стопроцентной вероятностью, ты разве не рада? — не дождавшись ответа, тот продолжил. — Завтра он придет на личную встречу. Приведи себя в порядок, выглядишь удручающе. С таким настроем тебе разве что еще срока добавят, а не выпустят. Тебе выдадут какой-нибудь приличный костюм, вы будете разговаривать наедине. — отец перешел на шепот. — Главное, лишнего не говори. По-любому там жучки, или что-нибудь такое.
— Я тебя поняла. — оскалившись, свозь зубы проговорила Штрэфонд, все сильнее сжимая трубку в руке. Казалось, вот-вот, и она не выдержав, треснет и разлетится на пластмассовые кусочки.
— Тебя оповестят. — мужчина как-то особо долго смотрел в глаза Крис, будто пробираясь в самую душу, вороша там самое личное. Будто перебирает все мысли и огорчается. Видит тревожность своей дочки, видит, что её что-то гложет. Но ничего не говорит, лишь хмутрится. — Постарайся не подвести меня.
«Пострайся не подвести меня» — звучит так, что ему это надо больше, чем самой Крис.
Фыркнув, девушка показательно руками отталкивается от стола, и окинув отца презрительным взглядом, покидает кабинку. Тот даже не догадывается, чего ей стоит оставить все то, что она получила здесь.
Как снова сказать Маше в глаза эту ранящую правду?
***
Девушка в строгом недорогом костюме стоит перед железной дверью, за которой находится решение её дальнейшей судьбы. Нетерпеливый охранник сзади подтакливает её к двери. Поправив серый галстук, который будто душил, Крис последный раз громко выдыхает и толкает дверь.
Внутри был стол и два стула, за одним из которых сидел мужчина средних лет — адвокат Кристины. Тот в знак приветствие привстал и поклонился, приглашая сесть напротив него.
— Снимите с неё наручники, пожалуйста. — Александр Игоревич обращался к сзади стрящему охраннику. Тот вопросительно посмотрел на него, вглядом так и спрашивая, мол, можно? Адвокат кивнул, и только тогда давящие наручники сняли с рук девушки. Она нервно потерла места, где они были и подошла с стулу.
Не спуская глаз с мужчины, Штрэфонд аккуратно присаживается.
— Ну что? — тот с хитрецой улыбается, под его взглядом крайне некомфортно. — Приступим?
