Часть 14
22 марта 2022 г. в 19:15
Барон глядел на стоящих перед собой Анатоля, Тима и Мадса. Все уже были обнажены и переминались с ноги на ногу, глядя то на свой возбуждённый член, то на других, так же дрожащих от желания. Хозяин троих переходил взглядом от одного к другому и мысленно раздумывал, что сделать с каждым из них, а прежде всего с Анатолем, который осмелился поспорить с бароном. Он проиграл. Трёч знал, что хочет наказать его, но приятно. И он знал, как лучше это осуществить.
Он поманил к себе Мадса и уложил почти к себе на колени, начиная гладить по груди, зарываясь в мягкий пушок и опускаясь до живота, как огромного ласкового кота, просящего, чтобы его наконец почесали в приятном местечке. Тим и Анатоль остались стоять, с некоторой завистью глядя на Мадса, который устроился поудобнее и закрыл глаза.
Барон протянул Тиму ту же самую плеть, которой хлестал его вчера ночью. Мальчик взял её, следя за глазами опекуна, которые перешли на Анатоля, желая дать ему почувствовать невозможно приятный стыд и желание. Тима бросило в жар. Он должен был отхлестать Анатоля, первого мальчика своего хозяина.
Анатоль опустил руки на талию Тиму и нежно погладил, глядя ему в глаза. Бесёнок понял, что ничего страшного не произойдёт, если он ещё раз доставит удовольствие своему любимому демону.
Слуга чуть нагнулся, а Тим мягко, словно повторяя движения барона, провёл плетью между его лопаток. Анатоль тяжело выдохнул через нос. Воздух стал для него раскалённым в ту же секунду, а по спине, вопреки ощущениям, поползли мурашки.
Мадс чуть повернул голову, желая наблюдать соблазнительную картину. Мягкая ладонь барона потянулась к его возбуждённому члену, вторая рука так же поглаживала остальное тело. Миккельсен выгнулся и негромко замычал под движениями ладоней, в унисон с Анатолем, который получил первый несильный шлепок по ягодицам, его особо чувствительной части.
Тим приблизился и сошёл с упругих мышц, обхватив снизу свободной ствол Анатоля, начав небыстро наглаживать, доставляя дополнительное удовольствие. Мадс почти ничего не видел и не слышал, продолжая поталкиваться в руку барону.
Сам хозяин чувствовал, как по его члену стекает капелька смазки. Картина перед ним разжигала его до крайности, оба мальчика доставляли ему удовольствие, Тим каким-то фрагментом своего сознания ощущал блаженство, проходясь многохвосткой по удивительно мягкому и податливому, как воск, телу Анатоля, который уже не осознавал, что сигналы от члена и спины смешались в одну судорогу его тела.
Мадс проследил взглядом за каплей предсемени, а затем, совсем неожиданно для себя, провёл по ней языком. Барон тяжело и громко вздохнул. Мадс чуть осмелел и лизнул на пробу подобравшиеся крупные яички, вытянув уже настоящий лёгкий стон.
Мадс теперь тёрся членом об одеяло, заглатывая горящую плоть барона в себя, сжимая губами, перекатывая головку за щекой, посасывая и упиваясь реакцией демона, который, не стерпев, стал насаживать рот Миккельсена на себя.
Трёч вдруг подумал, что вместо того, чтобы ему соблазнить священника, священник сам, недолго думая, соблазнил его, своими приглушёнными стонами, затуманенным взглядами, даже не замечая, как Тим и Анатоль перешли от нахлёстывания плетью к жарким поцелуям прямо на ковре. Мальчик сидел на слуге сверху, с неожиданной силой сжимая и подёргивая в каком-то лихорадочном темпе член Анатоля, который делал то же самое, второй рукой впиваясь в упругую юношескую плоть.
Барон прикрыл глаза. Рот Мадса приносил ему несказанное удовольствие, которого тот больше не мог вынести. С тяжёлым, но сладостным стоном, демон-хозяин сжал рукой волосы Мадса и обильно кончил ему в рот, не давая отстраниться, словно припечатывая к себе потоками своего семени.
Тим и Анатоль, прижавшись друг к другу, стонали уже непрерывно, в один голос, в совершенном исступлении от бешеного наслаждения, которое накрыло волной сначала Тима, а потом Анатоля, который не сразу выпустил из руки член мальчика. Оба не нашли в себе сил отвалиться друг от друга в приятной истоме.
Барон лёг рядом с Мадсом, потёкшему себе на живот. Анатоль вполз в его вторую руку, а Тим, как маленькая домашняя змейка, вполз на грудь и почти свернулся в кольцо, уложив голову рядом с Миккельсеном. Сил на пошевелиться не было ни у кого. Наступила блаженная дремота.