Auf Papas Schoß

      Барон внимательно глядел на Мадса, сидя рядом с ним. Мужчину что-то явно беспокоило, о чём он не мог даже произнести слова. — Мадс… — наконец сказал барон, приобнимая его за спину и притягивая к себе, — я вижу, тебя что-то тревожит. Расскажи мне обо всём.       Мадс сжал губы. Ему казалось очень странным и противным сейчас вынести наружу свои мысли и потаённые желания, залезть пальцами в открытую рану, даже чтобы извлечь оттуда саднящий осколок. Но присутствие рядом человека, даже демона, которому бывший священник смог доверить себя, свою душу, тело и сердце целиком, постепенно развязывало ему язык. Он против воли проговорил скороговоркой: — Я хочу разнести тот монастырь, — и в ту же секунду затих, напуганный своими словами.       Барон замер тоже. Такое желание несколько удивило его. Но слишком много боли, слишком много непроглядных, как глухая чёрная ночь воспоминаний таилось в камне этого монастыря, в котором учился Мадс. Отказать ему сейчас было сродни преступлению, даже для барона, который не признавал ни закона, ни правосудия, сам играя ими, как марионетками. Но вдруг барон понял, что для него это возможность заполучить этого незаурядного человека себе. Он любовался им. Представлял дорогую его началу художника картину — Мадс посреди горы тел, почти весь измазанный кровью.       Молчание продлилось слишком долго. Мадс почувствовал, что сказал больной бред и закрыл руками лицо. Эта мысль давно жила в нём, но сейчас она требовала выхода, хоть куда, лишь бы не оставаться внутри.       Барон мягко прижал мужчину к себе, начиная укачивать, как маленького ребёнка. — Если ты так хочешь… — нежно сказал он, придерживая вдруг встрепенувшегося Мадса, — сейчас ты окажешься там.       В свободной руке барона оказался кубок, полный тёмно-красной влаги. Он протянул его Мадсу, тот принял чашу, с некоторой опаской глядя на жидкость. — Пей, мой хороший, — проговорил он, глядя на припавшего к краю кубка Мадса. Жидкость походила на вино, с отчётливым железным привкусом. Вина здесь была только половина, остальное было настоящей кровью, почти мёртвой, но принадлежащей барону.       Мадс выпил всё почти залпом, не оставив ни капли. Барон погладил его мягкой рукой по плечу. В ту же секунду его ладонь оказалась в воздухе. Мадс бесследно исчез.       Барон удовлетворённо улыбнулся. Он знал, что произойдёт в ближайшее время с Мадсом и был рад этому. Сейчас он хотел снять небольшое накопившееся напряжение. На стеклянном столике находилась небольшая кнопка. Барон чуть огладил её и крепко нажал.       Анатоль в своём кабинете перелистнул страницу, исписанную его почерком. Вдруг над его головой из динамика послышался голос: «Код два-три, код два-три».       Демон вскочил. Этот звук рефлексом вызывал внизу его живота неожиданное отвердение и заставлял едва ли не бежать к барону. Две и три буквы. Два выдоха. Три движения-хлопка по бедру. Два слова. Ко мне.       Буквально через минуту он вошёл к барону без стука — знал, что может сделать так по сигналу. Барон ждал его, лёжа на боку на своей постели. Анатоль на миг замер и с благоговением приблизился к хозяину. Его вид поистине зачаровал слугу, одна нога была обнажена и, полусогнутая, лежала на мягкой шкуре. — Барон… — выдохнул Анатоль и опустился рядом с ним, поглаживая большим пальцем ладонь старшего демона. Барон взял его за подбородок, а затем нежно, но властно поцеловал его прямо в приоткрытые губы, скользнув внутрь языком.       Анатоль едва мог дышать. Тёплые руки барона опустились ниже и стянули со слуги брюки, оставив того даже без нижнего белья. Он любил, когда барон брал его почти без прелюдий, показывая свои хозяйские права на это чувствительное тело. Но Анатоль любил и нежность от барона, самостоятельно пытаясь её дать взамен.       Барон обхватил член Анатоля рукой и стал гладить, массируя пальцем головку. От таких движений слуга мгновенно свалился на шкуру рядом, уткнувшись лицом в тёплую и родную грудь. Ощущение тепла внизу живота было удивительно нежным, вытягивающим тихие всхлипы, заставляющим замереть в накатившем наслаждении.       Барон подхватил Анатоля под бёдра и приставил член к его стянутому входу, зная, что его податливый мальчик не почувствует боли, только блаженство, к которому пристрастился уже очень давно, несколько веков назад. Анатоль застонал и чуть-чуть прикусил край мантии барона, так осторожно, словно на пробу, переходя на тёмный сосок.       Трёч задвигался в слуге, уже найдя нужный угол, заставивший Анатоля обхватить руками и ногами хозяина и с нежностью расцеловывать его всего. Тому было невероятно жарко, но так сладко извиваться от каждого толчка и шептать тихие слова любви на нескольких языках, потому что один не мог вынести на себе столько нежности и тепла. Анатоль любил своего хозяина, ощущая ответные чувства с каждым поцелуем.       Шкура по ощущениям превратилась в раскалённый песок. Анатоль хватал губами воздух, стонал и сбивчиво шептал: — Mi amor… — Mon cher, — ответил ему барон и тут же заставил замычать в мягкие тёплые губы. Толчки заметно усилились, вырывая уже тихие вскрики.       Анатоль почувствовал, что дольше терпеть не сможет. Он чувствовал краем сознания что бьётся в объятиях и кричит почти надрывно, но заставляя барона вздрагивать и только ускоряться. Ладонь старшего демона легла на член слуги, а губы оказались на шее, поначалу посасывая кожу, а под конец переходя в укусы.       Слуга закрыл глаза и почувствовал, как внизу живота всё свело оргазменной судорогой. Он припал к ключице барона и слегка прикусил, кончив в ту же минуту. Барон не сделал и пары финальных толчков, как разрядился вслед за слугой, тепло выдыхая тому в шею…       Барон чуть отстранился от тёплых обьятий любимого и вытянул из какого-то потайного внутреннего кармана сброшенного пиджака Анатоля небольшое подобие телевизора. После нажатия на кнопку на экранчике появилось отчётливое изображение: Мадс, по ожиданиям барона измазанный кровью, почти вырывал руками из тела настоятеля рёбра. Очевидно, что нечеловеческую силу ему придала смесь крови и вина. Каменные стены тоже были забрызганы красной жижей. В монастыре, тяготевшем над головой Мадса, не оставалось ни живой души. Трупы лежали везде — в кельях, в коридорах… А над всеми окровавленными телами возвышалась фигура Мадса, теряющая остатки человеческого облика…       Барон щёлкнул пальцами. Мадс появился в его комнате с судорожно сжатыми пальцами, тяжело дышащий, улыбающийся оскаленными зубами. В его пожелтелых глазах плясала полоска зрачка. Сзади барона послышался голос Анатоля, слабый горловой звук. Демон был в глубоком шоке. Увидеть Мадса, бывшего священника, подобным себе — было выше его сил. — Ни одной сволочи не оставил, — прохрипел наконец Мадс и гортанно рассмеялся, выпрямляясь из позы хищника, рвущего жертву.       Барон поднялся и обнял Миккельсена, пачкаясь кровью. Он был счастлив. Третий его человек был неподвластен разрушению, третья душа оказалась в его руках навечно. — Иди в душ, — наконец довольно проговорил он и мягким шлепком под зад отправил Мадса мыться…