Auf Papas Schoß

      Патрик медленно пил зелёный чай из тоненькой, полупрозрачной, фарфоровой чашки. Он провел пару дней на этом острове, не покидая его, как и остальные управляющие. Не имело смысла — барон должен был собрать их снова для представления человека, взятого на должность отстранённого Прейера. За эти три неполных дня Микаэль успел основательно обгореть, измучив Реймонда требованиями натереть ему костлявые плечи лосьоном, а теперь с мрачным красным лицом пил виски прямо из такой же чашечки. Доктор Шойфель порозовел, однако все удостоверились, что плавать он не умеет совершенно. Медицина чуть не остался без светила науки, когда доктор решил заплыть дальше, чем на три метра в море. Каляйн понял, что не стоит даже приближаться к опунциям, не говоря о том, чтобы прикоснуться к их цветам. Феликс прятался всё время под широкополой шляпой, однако пара веснушек всё равно вскочила на его вздёрнутом носу, вызвав бурю негодования. Словом, эти несколько дней оказались довольно насыщенными для всех.       Дверь отворилась и впустила барона, Тима и человека, прежде никому не знакомого. В него на минуту впились двенадцать глаз, чтобы затем украдкой переползти на Тима, улыбающегося той самой развратной улыбкой.       Вошедший был явно моложе Прейера, однако на вид казался старше каждого из присутствующих. Крепко сложенный, коротко стриженный, с жёстким мужским лицом и такими же пронизывающими глазами, он производил впечатление отставного военного.       Вдруг его несколько презрительный взгляд упал на мальчика. Он не мог понять, почему этот мальчик сейчас буквально торчит здесь. Тима не смутили эти глаза ни капли, напротив, его тёмные омуты словно оттолкнули от себя мужчину и заставили его спешно устремить глаза вперёд. — Август Рурк, господа, — представил его барон и отошёл чуть в сторону, давая место для рукопожатий.       Ладонь Августа казалась всем железной, или на худой конец гранитной. Феликс разглядывал красные следы на своей руке, оставшиеся после такого приветствия. Одни только Микаэль и Реймонд, казалось, не почувствовали никакого дискомфорта.       Барон и Тим словно растворились, быстро выйдя за дверь и оставив Рурка наедине с остальными управляющими. — Какого? — спросил барон, подталкивая Тима вперёд. — Обычный пошлый отставной. В плане скуки. — Ещё и жадный до ужаса, — дополнил барон, — но перевоспитанию подлежит. Справишься? — он чуть сузил глаза.       Мальчик тихо рассмеялся. — Конечно, — и пошёл к лифту, оглядываясь, как щенок на хозяина.       После минутного молчания в комнате, Август произнёс хриплым басом: — И кто этот мелкий? Сколько ему лет вообще?       Глаза у всех шестерых полезли на лоб. — Тише! — в один голос вскрикнули шепотом Реймонд, Амман, Каляйн и Феликс.       Рурк замолчал в недоумении. — А в чём дело?       Многозначительная тишина стала ему ответом. Двенадцать глаз смотрели с одновременным укором, испугом и непониманием. — Он вообще кто? Сын этого? — он кивнул на дверь. — Нет… Не сын, — наконец выдавил Шойфель. — А кто тогда? — прохрипел Август и закашлял.       Феликс смерил мужчину с головы до ног и проговорил иронически: — Вы, батенька, газеты читаете? — Какой я тебе батенька? — зарычал Август, — капитан! И никак иначе. И газет я не читаю, радио не слушаю, телевизор не смотрю. Затратно, — понизив голос, прибавил он, — знаете ли…       Каляйн повернулся к Августу. — Ему четырнадцать лет, — произнёс он, сообщая не имеющий значения факт. Все прекрасно знали, что несмотря на возраст, мальчик был совершенным бесом-искусителем во всех смыслах. — И его уже сюда пускают. Не рано?       Реймонд оторвался от стакана виски и сказал через плечо: — Наследник он. И по факту всем тут управляет.       Август подавился слюной. — Управляет? Он? Вы смеётесь? — Теоретически, — мягко прибавил Шойфель, — на самом деле, он скорее как левая рука. — В каком смысле левая? — капитан Рурк ничего не понимал, по свойственному тугому соображению.       Реймонд тяжело выдохнул. — Листок и ручку, — сказал он Амману, — пока я тут всё не разнёс, — сказал он уже шёпотом.       Листок тут же появился, и на нём были нарисованы семь фигурок, типа «палка-палка-огуречик». — Видите ли, дорогой капитан, — заговорил Амман, — до вас здесь был совершенно другой состав. Всем управлял барон, — наверху появился человечек такого же типа, а рядом с ним другая фигурка, — ещё есть Анатоль, но он скорее секретарь, правая рука, его можно не в счёт, — и Анатоля обвела кривая окружность, — потом, — появился ещё один человечек, — появился Тим, вот этот мальчик. Но! — Микаэль поднял палец вверх характерным французским жестом, — он наследник, это так. Но своим наследством, то есть всеми нами с потрохами и всем миром сможет распоряжаться только с восемнадцати. Хотя, — Амман чуть рассмеялся, — мы все знаем, что этого не будет, барон, его опекун, то бишь распоряжающийся его наследством сейчас, не допустит, чтобы он так или иначе занял его место. Поэтому, — и Тима обвела такая же окружность, — ничего не поменялось. Только состав, — и пятерых человечков зачеркнула жирные кресты, а над ними выросли новые человечки, — но сейчас всё так, как и должно быть.       Август тяжело дышал. Такой поток информации был непривычен его мозгу. Однако он понял, что показывать это — показать и своё непонимание. — Спасибо, вы просветили меня, — наконец выдавил он и присосался к подставленному стакану виски…