Auf Papas Schoß

      Реймонд нервно качал ногой, сидя в больничном коридоре. К Феликсу его сейчас не пустили, отстранив тем же холодным жестом. Сейчас он извёлся совсем. Он не думал ни о месте в концерне, ни о оставленном непонятно где в городе Микаэле, его мысли свелись к раненому юноше. Он сам не понимал, как, почему его мысли свелись только к нему. Лампочка в конце коридора мигала. Было два часа ночи, но сна у него не было ни в одном глазу. Минуты спутались в непроницаемый серый клубок.       За дверью палаты Феликса послышались дробные шаги. Реймонд вскочил. Дверь открылась и вышла хрупкого вида санитарочка с пухлыми поджатыми губами. Рейнхард едва ли не кинулся в образовавшийся проём двери, но девушка почти толчком оттеснила его и захлопнула дверь. — Куда? — проговорила она прокуренным басом.       Демон замялся. — Я… — пошевелил он неожиданно пересохшим языком, — я к нему.       Санитарочка закатила глаза. — Муж-жч-чин-на, — выговорила она, — к тяжелобольным мы не пускаем. — Вы же понимаете, я… Мне нужно, наконец!       Девушка окинула Реймонда сверху вниз взглядом. В такую минуту он бы почувствовал жуткий гнев, но сейчас осталась только тревога и волнение за Феликса. — Вы ему кем приходитесь?       Такой вопрос ввёл того в ступор. Наконец он смог произнести что-то похожее на «Коллега». — Понятно, — выговорила санитарка, — жена-дети у него есть?        Реймонд на миг задумался, вспоминая любые упоминания Феликса о своём семейном положении, но наконец довольно твердо сказал: — Нет.       Санитарочка тяжело вздохнула сквозь зубы. — Пропустите, очень вас прошу… — почти взмолился Реймонд и почти всунул девушке в руку купюру.       Санитарка помогала на неё и хмыкнула. Дверь тут же, как по волшебству, открылась. — Пять минут, — предупредила девушка, — а то главврач голову снесёт.       Зрелище поразило Реймонда. Феликс был словно окутан трубками капельниц, его голова была забинтована вместе с носом, повязки виднелись и на других местах. Дыхания его не было слышно. — Ф… Феликс… — прошептал в полумрак палаты Рейнхард. Ответа не последовало.       Он почти кинулся к недвижимому юноше, сдерживая себя от того, чтобы схватить его за руку. — Прости меня, придурка, — зашептал он, вглядываясь в удивительно сохранившие свою красоту черты, — прости… Хотя можешь не прощать, только живи, прошу тебя, заклинаю всеми демонами ада и этим чёртовым мальчишкой — живи. Что без тебя делать будем, никто места себе не находит, слышишь? Это я виноват, только я, что так смог поступить с тобой… Дыши, прошу тебя, не сдавайся… — из глаз Рейнхарда чуть не брызнули слёзы.       Вдруг он мучительно ясно понял, почему ему одному нужно было увидеть этого измотанного ударами юношу… — Я люблю тебя… — произнёс он полумысленно и погладил холодные длинные пальцы, — с той самой секунды, ради меня одного живи, буду работать за двоих, а если… — глаза Реймонда сверкнули, — если его воля… То к нему в этот вулкан приползу, ноги вылижу, хоть этой мелкой заразе, хоть его слуге, черт их возьми всех сразу, служить как… — зубы его обнажились в мучительной усмешке, — как собачка, но тебя, мой золотой, не отдам туда… Ни за что…       Палата и Феликс немо молчали в ответ. За окном была непроглядная ночь. Дверь безжалостно раскрылась. — На выход, — скомандовала санитарочка и чуть свистнула.       «И правда как собачка», — подумал Реймонд и усмехнулся. — Поговорил? — выкатив стеклянные глаза, сказала девушка.       Демон кивнул. — Что с ним? — спросил он с какой-то жуткой затаённой болью. — А то не видно… — санитарочка закатила глаза, — ушибы по всему телу жуткие, ещё и без сознания. В висок приложили — мама не горюй… Сотрясение уже точно, лишь бы мозг не был ушиблен, — договорила девушка и прислонилась к косяку.       Реймонд отлепил одну губу от другой и неслышно спросил: — Он будет жить?       Санитарочка помолчала с минуту, но затем ответила: — Надо надеяться… Только надеяться.       Реймонд отполз ото входа и пошел к выходу, кивнув на прощание головой. Надо надеяться… Только надеяться.