Auf Papas Schoß

      Анатоль опустил глаза на совершенно неожиданный козырный червонный туз. Доктор Шойфель, уже сидящий в одном белье и держащий раздетого Патрика на коленях, с превосходством смотрел на слугу барона. — Раздевайтесь, дорогой вы наш, — проговорил он и кинул взгляд на обнажённого полностью Мадса, который побалтывал коньяком в стакане и с улыбкой смотрел на игру Анатоля. Тот стал стягивать с себя рубашку, обнажая тёмные соски и едва видные рёбра. Миккельсен охнул. Тело демона показалось ему несравнимо красивым, так что он прижался к нему сзади. Анатоль почувствовал, как крепкие, словно выточенные из мрамора, мышцы его пресса прижимаются с силой к нему. — Я-то играть отвык, но вы… — горячо зашептал Мадс почти в шею Анатолю. Каляйн почти ткнулся в плечо демону и провёл дрожащей рукой по его бедру. Анатоль запрокинул голову и глухо выдохнул в губы Мадсу.       Патрик заёрзал на коленях Мортимера и притёрся возбуждённым местом ближе. Доктор словно нарочно стал медленно продвигаться вниз от сосков юноши к паху. Мелроуз выгнулся и тут же попал сзади в объятья томной, напоминающей одну из поэтесс fin de siecle, женщины. — Славный мальчик, — зашептала она и укусила Патрика за плечо. Тот вскрикнул и мягко упал в руки своего доктора и женщины.       Август сменил жёсткий взгляд на взгляд умоляющий. Флейтистка, вышедшая из оркестра за ненадобностью (сейчас играл венгерский мотив), стояла над ним и вливала в губы капитана абсент, едва переливающийся в изумрудный цвет на свету. — Душенька, красавица… — зашептал он, едва дыша от восхищения. — У вас глаза охотника, — низко проговорила та и слизнула текущую из губ Августа каплю. Тот задрожал, — но сейчас вы окажетесь жертвой…       Этого голоса он вынести не смог. Флейтистка почти придавила его пах ногой и плеснула в его горло ещё глоток абсента, другой рукой схватив за горло и услышав стон-мольбу.       Тим сидел, расставив ноги на коленях у барона. Тот изучающе смотрел на вставший член Тима уже истекающий смазкой, но не дотрагивался до него. Мальчик потёрся ягодицами о бёдра своего хозяина и тихо заскулил. Трёч мазнул губами по прохладной скуле Тима и проговорил ему на ухо: — Чего хочет мой мальчик?       Тим прижался к барону всем телом, руками и ногами, чувствуя каждую частичку его тепла, и тихо прошептал: — Я хочу… Кончить. С вами. — А мальчик заслужил? — барон чуть показал белые зубы и чуть прикусил плечо Тима. Тот ответил на чувственный укус вздохом, который перешёл в негромкие постанывания, когда барон стал нежно погружать в него пальцы, желая едва-едва подготовить к самому главному.       Барон слегка прищёлкнул пальцами левой руки, правой отыскивая простату мальчика, начиная приятнейший и жаркий, но такой медленный массаж, вытягивающий из Тима громкие вздохи и стоны. Тим чувствовал, что внутри потянуло почти в экстатической силе, словно желая, чтобы это бесконечное удовольствие вытекло из него. Первый оргазм накрыл мальчика неожиданно и быстро, он излился на руку хозяину, чуть выгнувшись. Стон застрял у него в горле.       Барон стал сам погружаться в Тима. Мальчик сжимался, обмякнув в сильных руках, удовольствие крепко держало его, не позволяя даже смениться большим возбуждением. Тим простонал в плечо барону, изливаясь вновь. Он изнемогал в этой сладкой пытке, позволял себя мучить, бесчисленно кончая.       Мальчик был погружён в непрерывный оргазм, он бился в судорогах, стонал, почти кричал, не помня себя. Барон продолжал вбиваться в него, чувствуя, что Тим долго не вытерпит бесконечного пика удовольствия. Это было его наказание наслаждением, самым ярким и самым болезненным.       Барон охнул, ощущая пульсирующие мышцы вокруг головки члена. Кончая мальчику внутрь, он увидел, как по стволу Тима текут бисеринки крови. Зубы старшего демона сомкнулись на белом плече в одновременной секунде экстаза…       Реймонд сидел рядом с Микаэлем. Феликс на том же диване обнимал служанку. — Вам говорили, что вы настоящий падший ангел? — она усмехнулась и уложила голову молодого человека к себе на колени. — Вы первая, сеньора, кто мне это сказал, — ответил Феликс и притянул к себе девушку.       Реймонд молчал. Молчал и Микаэль. Гнетущая тишина между ними, казалось, пропиталась их электричеством. — Мик… — заговорил наконец Реймонд, сжимая кулак, — я пойму, если ты не захочешь больше меня знать… Но пожалуйста, пойми одно.       В носу Рейнхарда защипало. Голос его пресёкся то ли от волнения, то ли от количества выпитого. Микаэль вдруг кинулся на любимого, придавив его своим весом, несмотря на худобу, к спинке дивана. — А теперь ты меня пойми, дурак, — нервно смеясь, зашептал Амман, — что я тебя люблю, даже с этим вон… — он кивнул на разомлевшего Феликса, — если скажешь делить, я буду делить. И никуда я от тебя не уйду, слышишь? — Микаэль почти плакал от счастья, вжавшись в руки Реймонда…       Такая же обнажённая, как и все музыкантши, певица затянула альтом «Кокаинетку». Феликс тихо подпевал на чистейшем русском. Тим почувствовал себя совершенно выжатым. Барон слегка пошлёпал его по щеке, пробуждая от быстрого забытья. — У нас осталось ещё самое главное, ты помнишь? — сказал он на ухо мальчику, спуская того с колен. Тим кивнул. Он знал, что в подсобке дожидается своего часа юная беззащитная девушка, связанная по рукам и ногам, с заткнутым ртом, без возможности даже позвать на помощь. Глаза Тима сверкнули. Он испытывал предвкушение, которое охватывает хищника при виде жертв, которая даже не имеет возможности сопротивляться.       Барон вложил ему в руку клинок. Остро отточенный, выложенный сверкающими драгоценными огнями, клинок. Тим, как зачарованный, глядел на сияющую сталь. Он уже понял, что должен сделать прямо сейчас. Твёрдо ступая, он направился к середине зала, увлекая за собой остальных.       Девушку служанки вытащили из подсобки тут же. В её карих глазах застыли слёзы, а худые смуглые плечи дрожали. На миг ей показалось, на ярком свету после темноты, что перед ней стоят ангелы. Проморгавшись, она поняла, что её окружает толпа мужчин, а три женщины стоят поодаль и глядят на неё, скрестив руки на груди. Тим приблизился к связанной девушке, показав чуть заострённые клыки маленького, мягкого и очень симпатичного хищного зверька.       Мальчик прислонил лезвие к груди девушки. Та пискнула в холодной, оцепеняющей панике. — За вас, господа… — мурлыкнул мальчик и повёл лезвием вниз, оставляя под ним красный кровавый след. Тим, полный изящества, вырезал перевёрнутый крест на груди девушки, слегка отведя ягодицы и плечи назад.       Мадс прижал его к себе за упругий зад. Слишком соблазнителен сейчас он был. Барон вошёл в крохотный кружок, в котором едва помещалась сама зажмурившаяся девушка. Старший демон притянул её к себе, как безвольную куклу и медленно провёл удивительно раздвоенным языком по ране. Связанной показалось, что ей прижигают кровавый след раскалённым железом. Вкус барону понравился, однако ни одна кровь девственницы за его жизнь не могла сравниться с кровью его мальчиков…       Мадс припал к покрасневшей коже следом, вгрызшись зубами в упругую грудь. Кровь почти хлынула. Девушка глухо замычала от боли, пока падший священник почти рвал её плоть, хлебая кровь. Анатоль сзади задрал ей голову и слегка надрезал своим ножом мягкую кожу. Тим припал к ране следом, только почувствовав кровь на языке, он впился в губы демону, словно обезумев. Они сплелись языками, делясь друг с другом вкусом чистой крови.       Остальные семеро заготовили ножи заранее, а сейчас вытянули их и зажали вплотную девушку. Кровь брызнула на их руки, которые сжимали нож и упругое молодое тело, словно в когтях, нанося удар клинка за ударом. Алый сок распалял их, как и Тим, похожий на язык жгучего пламени. Их соединило это содрогнувшееся в последний раз тело, горячая жидкость на руках и ощущение наслаждения дикого зверя на охоте.       Микаэль не сдержался. Слишком долго, как ему показалось, он был голоден. Не контролируя себя, он вдруг скинул с себя человеческое обличие и за секунду поглотил ещё тёплое тело. Тим восторженно глядел на это существо, которое уже не чувствовало мучительного голода. Четверо управляющих застыли в шоке. Реймонд, несмотря на небольшое смятение, прижался лицом в шерсть на груди и животе, потеревшись об неё. Феликс коснулся меха следом. — Мягкий… — проговорил он и тоже упёрлся в неё лбом. Микаэль растаял совершенно. Он обрёл нового любимого человека, которого раньше считал своим врагом.       Тим приблизился к Амману, который очень удобно наклонился. Мягкие губы мальчика коснулись его щеки. Микаэль пару раз растерянно моргнул, а затем улыбнулся, запустив огромные пальцы в волосы мальчика. — Господа? — официантка внесла на подносе крепкие буроватые самокрутки и сверкнула глазами из-под густых чёрных бровей. Их моментально прикурили от ближайших свечей и втянули в себя дурманящий травяной дым…        Ночь продолжалась. Август не реагировал ни на что, но флейтистка продолжала насаживаться на него ещё крепкий член, похотливо улыбаясь. Крики Патрика заглушали с обоих сторон члены Каляйна и Шойфеля, одновременно проникающие в молодое тело. Реймонд казался совсем маленьким по сравнению с Амманом, поэтому он вжимался в его шерсть так трогательно, почти по детски. Феликс внизу старательно пытался вобрать в рот член Микаэля, вылизывал головку и слегка её покусывал. Амман расслабленно вздыхал и двигал пальцами в Реймонде, согревая своим теплом…       Мадса со всех сторон обвивали настоящие щупальца, словно взявшиеся из ниоткуда, проникали в мягкое кольцо мышц, двигались по бугорку, сплетали с насаживающимся на Миккельсена Тимом, которого снизу тоже обвили лилово-чёрные щупальца. Барон рядом обхватил всем своим телом Анатоля, приводя в исступление каждым своим прикосновением, оставляя лиловую россыпь засосов и на телах Мадса, особенно теребя его соски языком, и на раскрасневшемся Тиме, и на Анатоле.       Стоны сливались в один глубокий, страстный, всеобщий крик от наслаждения. Это не было похоже на тот предыдущий шабаш. Это было намного изысканнее. Если бы Тим мог сейчас здраво соображать, он бы пришёл в восторг от одной дрожаще-эротичной картины. Но сейчас он из последних сил позволял Мадсу овладевать им вновь и вновь, чувствуя, как дырочку в его члене раздвигает тонкое щупальце…       С последним движением Мадс и Тим совсем обессилели. Четыре демона и семеро управляющих, казалось, совершенно растворились в алом воздухе, напоенном запахом дыма травы, превратились в часть всеобщего огромного существа, стали его щупальцами, как щупальца огромной каракатицы, которая затягивала всех и каждого в огромную бездну прекрасного порока под названием декаданс…

***

Утро разлилось по острову золотыми лучами. Вывеска на «Каракатице» погасла. На самый верх этого мира, усталый, но осчастливленный этой ночью неудержимо наваливался день…