Auf Papas Schoß

      Барон оторвал взгляд от бумаг и отвёл его в сторону лежащего на кровати Мадса. Тот тихо сопел, уткнувшись лицом в мягкую подушку. Он обхватил её двумя руками, словно она была самим бароном, который был рядом с ним даже во сне. Трёч погасил лампу на столе, завершив дела, и подошёл к Миккельсену, который крепко спал, почти без снов, которые во время его священнической жизни превращались в одинаковую муку. Сейчас ему снились белые улицы и странные растения из металла, но ломкие и сочные на ощупь.       Старший демон сел рядом. Спина его мальчика была открыта наполовину, было не холодно, а спина была чувствительна к теплу больше всего. Барон заметил, как на лопатках того краснеют и набухают бугорки, уже безболезненные, однако показывающие новый статус Мадса. Он мог показать крылья и в этом мире, дать порасправлять их нежными руками и самому получить удовольствие от прикосновений к этим точкам. Мадс тихо выдохнул, когда барон коснулся его, сам не замечая, как.       Он знал лучший способ, как сейчас пробудить внутреннюю натуру своего мальчика и заставить его показать её…

***

      Комнату заливал неяркий свет пары свечей. Мадс лежал, и негромко постанывал от сильного возбуждения, даже без прикосновений, он не мог сейчас пошевелиться и приласкать себя. Он был прикован к полу руками, ногами и даже ошейником, будучи совершенно обездвиженным. Его собственная беззащитность и покорность своему хозяину, который в этот раз хотел доставить ему наслаждение, несколько болезненное, униженное, но такое приятное. Барон знал, что его мальчики ценят своё рабство, зависимость, его волю и слово больше всего на свете. Он знал, что большего удовольствия для них не найти.       Барон сидел на тёмном троне, окованном в металл, кое-где обитом бархатом. Его мантия была полураспахнута, но не открыта до конца, оставляя причинные места закрытыми и разжигая таким образом Мадса ещё больше. — Мой хороший мальчик заслужил быть под хозяином, — низко проговорил старший демон, глядя на извивающегося Мадса, который мучился от невероятного вожделения, ощущая до боли прижатый член, — я же вижу, как моему маленькому чертёнку нравится… Чего хочет мой раб? — спросил он, подбираясь ногой в чёрном ботинке между ног демона.       Тот сглотнул и заполошно зашептал: — Я… Я хочу, чтобы…       Барон оскалил в улыбке зубы. Он слишком хорошо понимал, чего жаждет его мальчик: ощущения его ноги и текучего, жаркого удовольствия от этих прикосновений. В ту же секунду его ботинок прошёлся по ляжке Мадса. Тот заскулил и умоляюще посмотрел на хозяина.       Слишком медленно. Но так хорошо…       Нога барона подбиралась к горячим яичкам, начиная массировать их и вытягивать восторженные стоны. Мадс почувствовал себя маленьким щенком, которого ласкает благосклонный повелитель его крохотной жизни. Он вскрикнул, когда нога опустилась уже на член и начала чуть вдавливать, ощутимо, однако очень осторожно. — Хорошо тебе? — барон наслаждался своей властью.       Мадс едва-едва мог выгнуться, ошейник врезался ему в горло. — Да, да, да! Хозяин… Ещё, сильнее! Пожалуйста-а-а-а-ахххх!.. — бился он и горел от этого сильнейшего жара.       Барон чуть сдвинул ногу на головку, начиная надавливать уже на неё. Наслаждение для Мадса стало совершенно нестерпимым, это была настоящая предоргазменная пытка, которую хотелось продлить на вечность. Он был уже на самом пике, ощущая, как тело его врезается в цепи, а из спины, не причиняя боли, но заставляя течь кровью, вырываются, приподнимая грудь, огромные, сильные, жёстче, чем у Тима, но всё же мягкие алые крылья…       На ногу барона брызнуло семя. Мадс лежал под ним и остаточно скулил, закатив невидящие глаза. Через пару секунд он оказался освобождённым и сидящим на коленях барона. Мягкие пальцы поползли к крыльям, поглаживая их, закрываясь в мягкий пух и перья. Мадс слабо улыбнулся. Теперь он был на вершине своего счастья рядом с любимым демоном — его повелителем…