— Ну что, едем? — радостно улыбаясь, спросила Майя, и Попов, заведя машину, молча кивнул.
Мама с Лизой накупили бабушке очень много фруктов: и апельсины, и яблоки, и бананы. В больницу они ехали почти что в полной тишине, лишь перекидывались парой-тройкой фраз. Подъезжая к огромному зданию, Антон взял пакет в руку и весёлыми шагами поспешил к бабушке. На входе они надели бахилы, халаты и направились к нужной палате.
— Мамочка! Как ты себя чувствуешь? — Майя с раскинутыми для объятий руками подошла к матери, крепко обнимая её. Бабушка посмеялась, обнимая так же внучку, внука и даже Арсения. — А вы уже знакомы?
— Да. Доброе утро, Людмила Ивановна, — вожатый мило ей улыбнулся, сказав, что она ему кого-то напоминает.
— Я по вам так скучала, родные мои, — пока Шастун сел на край кровати бабушки, Майя с Лизой разбирали фрукты в пакете, — Вы же приедете ко мне на лето?
— Конечно приедем, мам, что за глупости, — женщина достаёт из сумки тарелки для фруктов и уходит помыть их.
— Димочку не забудь, Тошенька, — да-а-а, Поза она особенно любила. Относилась к нему как родному внуку, ведь Дима Антохе был как брат, и к бабушке они всегда ездили вместе, тем более родители очкарика были не против. — Арсюшенька, хочешь приехать? Я тебя пирожками накормлю, вареньем, а то уж больно ты худой, прям как Тоша.
— Нет, спасибо, Людмила Ивановна, — посмеявшись, отказывается Попов, и подросток отпускает глаза в пол, грустно выдохнув. А жаль, что не поедет. — Я сам к бабушке еду на лето, мы с ней итак редко видимся — деревня далековато.
— Ну как, хочешь, — Людмила пожимает плечами, обратившись уже к Шастун-младшей: — Лизонька, как у тебя с учёбой?
— Да в порядке всё, бабуль, не переживай, — широко улыбается Лиза.
Ребята сидят с бабушкой ещё сорок минут, после чего Арсений отвозит Майю на работу, а Лизу к подруге.
— Тебя домой? — спрашивает вожатый, когда Лиза выходит из машины.
Антон теряется. Не хочется уезжать от Арсения, но он, наверное, домой поедет, да? Или в лагерь?
— А ты куда?
— Ну домой, наверное, — говорит старший, заглушив машину. Похоже, это надолго затянется. Может Шаста с собой взять? Но на это причин нет. Это покажется слишком странным. — Если хочешь, можем вместе поехать.
— Хочу, — слишком резко отвечает юноша. Вот это действительно странно. Да ёб твою мать.
Арсений слабо улыбается, но везёт Тошу к себе. Время уже почти обед, надо накормить бедного ребёнка.
— Только там это, Рома дома, ты сильно не удивляйся и не обращай на него внимания, — стоп. Какой Рома? Что за парень? Юноша кивает, слушая старшего.
Так-с, блять, приехали. Чё за Рома? Парень Арса? У него есть парень? А может это брат? Слишком много вопросов. Попову их задавать нельзя — опять же покажется странным. Да и кто он ему такой, чтобы отвечать на вопросы какого-то ребёнка? Они друг другу чужие. А чужие спят в одной комнате, по утрам обнимаясь и вместе завтракая? По-моему нет. Ну и ладно. Но с другой стороны они ведь и не близкие люди, не братья, не друзья, и не родственники. Вожатый Арсений Попов всего лишь следит за подростком Антоном Шастуном. Тогда если они и не те, и не те, кто они друг другу? Глупые мысли — очевидно, что никто. Ну и ладно, больно надо.
Парни подъезжают к дому старшего и парень немного удивляется. Криминальный район, какая-то заброшенная пятиэтажка на вид, в большинстве мест разбиты окна, краска слезла, такое чувство, будто это реально заброшка.
Немного смутившись, они проходят в подъезд, поднимаясь на пятый этаж. Господи, даже внутри всё ужасно. Как вообще можно жить в таком страшном доме? Они заходят в квартиру, немного запыхавшись, и тут Шастун серьёзно округляет глаза. Ну охуеть можно.
Коридор выглядит так, словно они в Москве-Сити. Всё в бело-серых тонах, новейшая мебель, три комнаты, в квартире чисто и аккуратно. О, боже. Ещё на улице, осматривая дом «мечты», Антон заметил всего пару окон и балконов, которые ещё более менее нормально выглядят.
Пока они разувались, к вожатому подбежало животное, начиная тереться о щиколотки старшего.
— Рома, как я скучал! — подняв котёнка на руки, сказал Попов, прижимая того к груди.
Ну хоть теперь, блять, понятно, что это за Рома, а то Шаст уже с ума сходил.
Котенок был рыжего цвета, с розовым носиком и ярко зелеными глазами. Вау.
— Кушать хочешь? — спрашивает Попов, всё ещё поглаживая мурчащего кота у себя на груди. Как говорится: «к ранам души — ты кота приложи». Котик мурчит ещё больше, будто соглашаясь с хозяином. — Я вообще-то у Антошки спрашивал, но тебя мы сейчас тоже накормим.
Арсений, рассмеявшись, тянет подростка за руку на кухню, опуская Рому на пол. Доставая влажный корм из холодильника, вожатый выливает всё содержимое в кошачью миску, ставя на пол, также не забывая про голодного ребёнка. Он достаёт две готовые упаковки супа и котлет. Затем встаёт на цыпочки, пытаясь дотянуться до макарон на высокой полке, но не выходит. Вставать на стул — естественно не вариант, когда за столом сидит такая шпала, как Шастун. И ещё это замечательный шанс коснуться его снова.
— Антош, достань пачку макарон с полки, пожалуйста, — хриплым голосом произносит старший. Блять, это так горячо звучит.
Младший со страхом в глазах подходит к столешнице, вставая сзади Арсения, а не сбоку или впереди, так как руки Попова были по обеим сторонам столешницы. Блядство. Подходя вплотную, юноша достаёт пачку, подавая вожатому, и тот, разворачиваясь и кокетливо улыбаясь, хлопая ресницами, забирает пачку, двигая младшего в грудь назад. Слишком высокий градус.
Попов варит макароны, параллельно жаря котлеты на сковородке, разлив суп по тарелкам и поставив их в микроволновку. Антон отмечает странную для готовку позу, в которой стоит Арс — одной ногой он стоит на полу, а другой прижимает стопу к ляшке той, на которой стоит, прям как цапля. Шастун всё это время сидит на стуле неподвижно, рассматривая спину Попова. «
Бля, какая же красивая. Хотя. Нет, ужасная спина. Или. Ай да похуй».
— Спасибо огромное, — Шастун, доев и дождавшись, пока Арсений закончит обедать, забирает тарелки, подходя к раковине.
— Вот только не говори, что ты собрался их мыть, — устало говорит Попов, вставая рядом с ним.
— Ты меня накормил, и я хотя бы должен помыть за собой, — повторяя вчерашнюю фразу вожатого, юноша широко улыбается и начинает мыть, но старший даже сдаваться не думает, щипая ребёнка за бедра с обеих сторон, и пока Шастун ойкает, парень пользуется слабостью подростка, занимая его место и забирая губку.
— Со мной спорить бесполезно, — так же широко улыбается и Арсений, радуясь победе.
— Ну и больно надо, — обиженно говорит Шаст, садясь обратно на стул, когда к нему на колени прыгает котенок. — Ты мой сладкий, красивый такой.
— Кто? Я что ли? — сначала удивляется старший, а потом, оборачиваясь, видит, как Антон гладит его кота, между прочим, и отворачивается, грустно улыбаясь.
— Не ты, а Рома. И вообще, мой свою посуду, ты меня обидел, — таким же тоном отвечает парень. Да ну, обиделся? Батюшки, горе-то какое. Подумаешь, помыли за него посуду. Другие бы радовались, а этому самому надо. Петух настырный.
— Да что ты? И как мне исправить свою вину? — смеётся Арсений, и Шастун смотрит наверх, гадко улыбаясь. «
Что же такое придумать?».
— Ты сказал, что фигурным катанием занимался, да? — Попов кивает, не догоняя, к чему клонит Антон. — Научи меня кататься, по-братски, а то я на коньках могу только за бортик держаться и не двигаться, чтобы лишний раз не упасть.
— Поехали.
Серьёзно? Так легко согласился? А как же «Я пошутил, хватит вести себя как ребёнок и вообще ты мне не нужен, вали к себе домой»? Этого не будет? Ну, так даже лучше.
— Что, прямо сейчас? — вожатый кивает, улыбаясь, и хватает подростка под руку, взяв тёплые вещи.
Они обуваются и выезжают, заехав перед этим к Антону домой. На катке будет холодно, и в шортах и футболках парни замерзнут. Да и вообще, блять, лето, какой нахер каток?
— Арс, а разве летом есть катки?
— Есть, солнце, — что? Как он его назвал? Солнце? Что за резкая перемена с «Антош» на «Солнце»? Не понял.
А Попов всех детей солнцем называет или только Шастуна? Навряд ли всех, да и навряд ли только Антона. Они же чужие, какое в жопу солнце.
Парни все же едут на каток.
Арсений. Будет. Учить. Антона. Кататься. На коньках.
По-моему, это что-то сверхъестественное, сделанное высшими силами, что-то необъяснимое и нереальное. Да такого не может быть! Он так легко согласился, даже не спорил, не отказывал и не так уж сильно был против. Он вообще не был против. Какого хуя вообще? Что за повод ехать с подростком хрен пойми куда по его желанию? Странно, очень странно.
Ребята берут коньки напрокат и переобуваются на трибунах, уже переодевшись в тёплые вещи в раздевалке. Антон еле как надел эти коньки, что уж говорить о том, как он их завязал — на бантик, и встал возле бортика, в то время, как Арсений, между прочим, уже крутится на льду как юла. Вытворяет всякие прикольные штучки, какие-то крутые прыжки, вертится и вообще! Шастун тоже так хочет.
Постояв так пару минут, подросток решается сделать шаг вдоль бортика. Только он двигает ногой, как один из коньков складывается пополам и парень падает с громким звуком. Попов сразу же поднимает Антона, посадив его на трибуны.
— Ну кто же так коньки то завязывает, ребёнок! — фыркнув, вожатый нормально завязывает шнурки, потуже затянув. — Пошли.
Вот так? Просто, блять, пошли? Шаст даже не умеет шнурки завязывать, какой ходить? Попов, ты ебанулся?
Наблюдая, как младший стоит на месте, замерев как статуя, Арсений тянет его за руку на лёд под громкие вопли юноши.
— Да успокойся ты, ничего страшного в этом нет, тем более я рядом, — вроде успокаивает старший, но Шастуну от этого не спокойнее. — Ну подумаешь, упадёшь пару раз, ничего страшного, поднимешься и начнёшь заново.
«Подумаешь»?! Антон себе все конечности сразу переломает, даже нормально падать не умея, хотя, действительно, «подумаешь».
Парень медленно передвигает ноги вперёд, делая шаги, но Арсений показывает как правильно, и что не нужно просто ходить на них — нужно отталкиваться ото льда коньками, а не отрывать от него ноги. Чтобы было удобнее, Попов встаёт сзади Шаста, крепко придерживая ладони на талии юноши. Вот так Антон и правда упадёт и сломает сбее что-нибудь — он не может сконцентрироваться, когда его вот так нахально лапают, да и не кто-то, а Арс.
— Вот, умничка, правильно делаешь. Попробуй сам, без меня, — умничка. Он назвал его «умничкой». У Шаста сейчас сердце расплавится от такого уменьшительно ласкательного прозвища. Это намного лучше всякого «солнышка».
Антон кивает, пробует отталкиваться ото льда ногами сам, без помощи вожатого, даже делает пару шагов, затем поворачивается, радостно улыбается Попову, крича «Получилось!», и слишком сильно радуясь, падает на развороте.
— Господи, Антон! — Арсений поднимает подростка, ведя его на трибуны, но парню слишком больно наступать на ногу, поэтому старший берет ребёнка на руки, легко подхватывая, и несёт на трибуны. Блять, он даже на коньках может с лёгкостью носить такого толстого Антона. — Что болит? Нога? Прям сильно больно?
— Прям сильно, Арс! — юноша сжимается от боли в ноге, зажмурив глаза, и вожатый вновь берет его на руки, но уже неся в машину.
— Нужно ехать в больницу, — говорит Арсений. На выходе он снимает коньки с себя и юноши, а в машине помогает ему снять тёплую одежду, надевая летнюю, и так же на руках с Антоном заходит с ним в больницу. Немного постояв в очереди, они заходят в кабинет врача, усаживая Шастуна на каталку.
Боже, как Антону стыдно. Из-за его неуклюжести, старшему пришлось поднимать его тяжёлый вес на руки, да ещё и на коньках, а это вдвойне тяжело, да и тем более на льду. Нахера они вообще поехали на этот каток? И без коньков хорошо жилось. Это просто испанский стыд. Упаси боже, чтобы такое ещё хоть раз случилось.
Нога сильно болит, а когда врач нажимает на болевые точки, становится ещё больнее в несколько раз. Скорее всего, вывих или ушиб.
— Молодой человек, да у вас нога сломана. При каких обстоятельствах повредили? — мужчина в халате катается на кресле то к Антону, то к своему столу, записывая что-то на листочек.
В смысле сломал? Это что, ему дома придётся сидеть? Ему завтра в лагерь к друзьям надо, какой к черту перелом?
— На коньках катались, — подсказывает Попов, поглаживая парня по спине, тем самым успокаивая. Действительно успокаивает, но боли в ноге дают о себе знать.
— Сейчас перевяжем в гипс. Месяц никаких физических нагрузок, ходить только на костылях, гипс не трогать и не снимать раньше времени, ногу не напрягать и желательно не трогать. Костыли есть? — говорил врач, и Попов всё внимательно слушал, запоминая указания. Антону вообще было похер, он смотрел куда угодно, лишь бы не на Арса. Он всё ещё не отошёл от ситуации, где вожатый нёс его на руках. Господи, как стыдно.
— Сегодня же появятся. Ему ходить можно? Просто мы завтра в лагерь уезжаем, ему туда можно? Или строго постельный режим? — что? Они могут не поехать в лагерь? Нет-нет-нет.
— Да езжайте хоть на край света, главное ногу ближайший месяц не напрягайте, в воде не купайте, и чтоб почаще ходил на костылях, ибо по-другому не сможет. Либо так, либо дома, — Арсений кивнул, продолжая сидеть вместе с Шастуном в кабинете, когда ему накладывают гипс.
Ногу трогают, заматывают, и это, знаете ли, больно, даже очень, поэтому юноша шипит сквозь зубы, зажмурив глаза, но руки Попова, что гладят его спину, немного успокаивают.
Когда Шастуну накладывают гипс и со справкой выпроваживают из больницы, Антон настаивает на том, чтобы вожатый не брал подростка на руки.
— Да что ты как ребёнок, ну ей богу, — старший опять пытается подхватить парня на руки, на что Антон кричит и отстраняется, не желая вновь краснеть. В очередную попытку Арсения взять Шастуна на руки, ребёнок наступает на больную ногу в гипсе, отчего кричит в голос и чуть ли не падает, но крепкие руки подхватывают его, как невесту, и не слушая претензии и вопли подростка, Попов садит Антона в машину. — Так бы сразу. Антон, я хочу сделать тебе же лучше, а ты отказываешься от помощи. Думаешь, что если бы мне было наплевать, я бы брал тебя на руки?
Ой. По-моему это немного лишнее. Значит, вожатому на него не плевать. Что же, замечательно.
Шастун молчит, иногда шипя от боли в ноге. Доезжая до дома Арсения, его опять несут на руках. И в этот раз аж до пятого этажа, а Попов даже не обращает на это внимания, и несёт Антона, как обычную вещь, которая весит как пушинка. И теперь это не просто стыд, и даже не испанский, это пиздец.
— Я сейчас позвоню твоей маме и съезжу за костылями, тебе что-нибудь нужно? Я могу в магазин по дороге заехать, если хочешь, — аккуратно устроив Шастуна на его мягкой кровати перед телевизором, Попов кладёт под ногу в гипсе пушистую подушку, чтобы было не так больно.
Ну Антон слишком воспитанный и культурный, чтобы что-то просить. Ну, если только это не за его деньги.
— Купи, пожалуйста, чипсов, попкорна, кириешеки и попить что-нибудь, вот деньги, — вот это культурный.
Протягивая вожатому купюру в тысячу рублей, Антон мило улыбается. Арсений, в свою очередь, усмехается и уходит. В смысле?
— Арс, а деньги? — удивлённый Шастун кричит на всю квартиру, но слышит лишь то, как дверь захлопывается.
Ну спасибо. Парень вообще-то хотел вечером фильм посмотреть с сестрой и мамой под вкусняшки, а в итоге останется без них. Так, ну на костылях с пятого до первого этажа он сможет и сам дойти, хотя с волнением старшего, тот сам отнесет его. Нельзя.
Мама с Лизой точно не смогут поднять его руки — тоже не вариант. Ну, ладно, с этим он разберётся вечером, когда поедет домой. Придётся вызывать такси.
Минут пять юноша сидит на кровати с каменным лицом, смотря в одну точку, после чего решает пройтись по квартире, осмотреться, так сказать. На выходе из спальни Попова небольшой коридор, который ведёт к нескольким дверям. Первая — кухня, вторая — уборная, третья — неизвестно, четвёртая — тоже неизвестно, а пятая — это и есть спальня брюнета.
Возможно, Антону вообще нельзя гулять по квартире чужого человека без его разрешения, и подросток соглашается — кивает самому себе, возвращается в спальню, прыгая на одной ноге, держась руками за всё что попадется, и плюхается на мягкую постель. Найдя пульт, Шастун включает телевизор, листая каналы. Увы, ничего интересного.
Антон берет телефон, сразу видя несколько уведомлений: около десяти пропущенных от мамы, пару сообщений от Лизы и три звонка от Димы. О, Диман.
— Привет, — набрав номер лучшего друга, здоровается парень, — Как вы там?
— Да в порядке, сонный час прошёл, на полдник сходили, сейчас будут футбол, ужин, дискотека и спать. А ты как? Как Людмила Ивановна? — то, что Позов интересуется здоровьем его бабушки — очень хорошо, и эта мысль заставляет Шастуна широко улыбаться.
— Да чё я, я ногу сломал, а бабушка хорошо, пришла в себя, мы к ней сегодня ездили, — ответил Антон. Пару минут была вообще тишина, какие-то всхлипы, вздохи, и юноша даже посмотрел в телефон, не сбросил ли друг. — Э, блять.
— Тут я, тут, — спустя пару секунд окликнулся Дима. — Подожди, в смысле сломал? Как?
— На коньках катался и сломал, — говорит Шастун. От скуки он осматривает всю комнату. Серые шторы, белые стены, комод с телевизором, огромный серый шкаф, две прикроватные тумбочки белого цвета и даже на кровати покрывало серое. Слишком много серого. Ах, да, ещё и ламинат серый. Блядство.
— А зачем ты катался на коньках? В смысле? Подожди, Серёж, — послышался смешок парней. — Я ничё не понимаю. Где и какого хрена ты катался на коньках?
— Арс учил кататься, — совершенно спокойно и серьёзно объявляет подросток, хотя внутри него настоящий ураган эмоций. До сих пор в голове не укладывается. Особенно, когда Арсений держал парня за талию и нёс на руках.
— И ты так спокойно об этом говоришь?! — Дима явно в недоуменнии. — Так, ладно. Я жду от тебя объяснений. Вы когда в лагерь возвращаетесь?
— Завтра. Дим, у меня к тебе одна просьба. Можешь дать Оксану? Хочу услышать её, — по просьбе друга, Позов передал телефон блондинке, и та по привычке сказала «алло?»: — Привет, Окси. Так приятно слышать твой голос.
Юноша усмехается, вспоминая подругу. Такая красивая и милая, с серо-голубыми глазами и пухлыми губами. С нежными и чувствительными руками, что постоянно обнимают его, её хрупкое тело, которое Антон сжимает до потери пульса. Он к ней привязался. Говорят, что дружбы между парнем и девушкой не существует, но она есть.
— Ой, Антошка, я так скучала. Дима сказал, ты ногу сломал, сильно болит? — обеспокоенным голосом спрашивает девушка. Господи, как же хочется её обнять.
— Все нормально, Окс, не переживай, — подросток рассмеялся, переводя тему с одной на другую.
Они разговаривают полчаса, даже тогда, когда отряд в столовой, но их это не останавливает. Чувство, будто они говорят целую вечность. Под конец разговора младший засыпает крепким сном, мягко уложившись на постели.
Ему снится что-то хорошее, приятное, отчего парень улыбается во сне, что-то бурчит, называет имена друзей и даже Арсения.
Увидев такую картину, Попов тепло улыбнулся, укрыл ребёнка и, тихо выйдя из комнаты, закрыл дверь. «
Антошка такой котик», — Арсений рассмеялся своим же мыслям. Попов купил всё, что нужно и всё, что просил младший.
Поставив костыли к комнате рядом с кроватью, парень положил на кухонный стол все продукты, что купил, и даже заехал на заправку. Откуда у обычного вожатого столько денег?
— Привет. А чего ты меня не разбудил, когда пришёл? — Шастун появляется в проходе на кухню, стоя на костылях и сонно потирая глаза.
— Да ты так сладко спал, что я не стал беспокоить твой сон. Ты такой котик, когда спишь, — не смущай, Арсений, слишком многое себе позволяешь, нельзя так общаться с детьми. — Я взял всё, что ты просил, вечером посмотрим фильм.
Антон округлил глаза от услышанного.
— В смысле «мы»? Ты опять останешься у меня? — Попов усмехается и помогает беспомощному ребёнку сесть на стул.
— Нет конечно. Ты у меня, — от первого предложения Антон успокоился, от второго чуть с места не подорвался.
— А меня мама разве не заберёт?
— Ребёнок, ну куда тебя такого больного забирать? Ты ходишь еле как, да и тем более, если ты не забыл, мы завтра в лагерь возвращаемся, и легче будет сразу от меня поехать — времени меньше потратим, — объясняет вожатый.
Ну раз в лагерь… Тогда это конечно всё меняет! Блять, да ничего это не меняет. Антон не ходит ни к кому в гости, не говоря уже о том, что ночует. Он у Димы-то остаётся раз в год на час, а здесь — с утра у Попова, да ещё и на ночь со сломанной ногой.
— Хотя бы деньги за еду забери, — Шастун суёт руки в карманы, ища эту сраную купюру, и отдаёт старшему смятую купюру в тысячу рублей, широко улыбаясь.
— Не нужны мне твои деньги, мне своих хватает. Оставь себе на шоколадку, — сначала смотрит вожатый пару минут, а затем забирает купюру и кладёт в карман шорт ребёнка. Прям как с картой в тот раз. Блядство.
***
— Господи, Антон! Ну как ты всегда умудряешься что-нибудь да натворить? Тебя не устраивает жизнь без приключений, да? — Майя, зайдя в квартиру, сразу забежала в спальню к сыну, аккуратно поглаживая ногу в гипсе.
Арсений, стоявший в проходе и скрестивший руки, ухмыльнулся.
— Да мам, мы просто катались на коньках, — показывая на Попова пальцем, восклицает Шастун. Он негодяй! Вот так следить за ребёнком! Да как так можно!
Ай-яй-яй, Арсений. Кто так делает?
Вожатый лишь пожимает плечами и выходит из комнаты вовсе. Ну вот, обидели мальчика.
— Я сейчас с Арсюшей съезжу к нам домой, заберём твои вещи, которые ты брал, и Арсюша приедет обратно, ладно? — «Арсюша». Миленько звучит, нужно попробовать так назвать его.
Антон кивает, обнимает маму, и они с Поповым уезжают.
Опять парень один. А ведь серьёзно, если бы Арсу было наплевать на него, он бы с ним возился? Вожатый так о нём заботится, кормит, носит на руках, помогает ходить и всегда находится рядом с ним. Взгляды у него всегда такие странные, будто сожрёт сейчас. Хотя, скорее всего, это просто забота, как о ребенке, за которым он должен следить. Он итак следит за всеми в лагере, так что Антон — такой же как и остальные, он не особенный и незначимый. Они по-любому перестанут общаться, как только смена закончится, юноша в этом уверен. Он даже не знает его номер, какой уж тут общаться.
Антону на грудь ложится Рома, мяукая и мурча, потираясь головой о руку парня.
— Что, Рыжий, ласки тебе не хватает, да? Хочешь заботы, ласки, внимания и любви? Я тоже хочу, мелкий, — грустно выдыхает Шастун, начиная гладить котёнка и ласково улыбаясь. — Вот ты даёшь мне свои любовь и внимание, я тебе тем же отвечу, Ромка.
Кот крутится по груди и животу подростка, как юла, то так ляжет, то так, то сядет и смотрит на Антона своими зелеными глазками. Мурчит громко, просит ещё внимания, а Шастун даже не отказывает. Переключает всё свое внимание на Рому, улыбается, гладит животное, чешет животик и шею.
Спустя десять минут в квартиру открывается дверь и слышится голос женщины. Мама, наверное, приехала с Арсом. Голос приближается ближе к спальне и дверь открывается. В смысле…
— Юноша, а Вы кто? — говорит женщина с тёмными, как уголь, волосами. У неё такие же голубые глаза, как у Попова, женщина высокая, стройная, с хорошей фигурой и одета по-модному, что ли. Выглядит богато, в офисном стиле: белая рубашка, поверх неё чёрный пиджак, короткая юбка и высокие каблуки.
— Антон, а Вы? — юноша приподнимается на локтях, недоуменно смотря на женщину. Это ограбление что ли? Или похищение? Блять, она кто такая и откуда у неё ключи от этой квартиры?
— Вы что тут делаете? Вы вообще кто? И я не про имя, Антон, — женщина медленно проходит в спальню, осматривая подростка с ног до головы, прокручивая в голове все мелкие детали. — Вор? Маньяк? Сеню поджидаешь тут, да, гадина?
Женщина резко начинает бить парня сумкой по рукам, голове, животе и груди, задевая немного ногу в гипсе. Шастун кричит от боли, сразу хватаясь за ногу, не обращая внимания на боль в остальных местах тела.
— Ай, да перестаньте! Вы что, ненормальная? — кричит юноша, руками отбиваясь от тяжёлой сумки. Реально бешеная, как с цепи сорвалась, даже объяснения не выслушала, хамка.
— Ещё хочешь? Ну-ка, пошёл вон отсюда! И мне плевать, что у тебя нога сломана, подонок! Брысь, пока я полицию не вызвала! — кричит женщина, всё так же попадая сумкой Антону по лицу.
Дверь квартиры открывается и в комнату забегает Арсений, с непониманием смотря то на женщину, то на ребёнка.
— Ты что делаешь?! С ума что ли сошла? — вот вот, хоть кто-то заступается за Шастуна.
Сейчас она сама вылетит из этой квартиры, да Антон сам не знает кто она и что тут забыла! Хамка!
— Сеня, у тебя в квартире вор! Этот подонок ещё смеет мне перечить! Вызывай полицию! — женщина кричит всё больше и больше, пытаясь снова ударить Антона, но вожатый перенимает у неё сумку, закрывая парня спиной.
— Успокойся, — сквозь зубы рычит Арсений, — Это не вор, а обычный ребёнок со сломанной ногой, ты что, не видишь? Тебе его вообще не жалко? По нему же видно, что он даже несовершеннолетний! — парень уводит женщину, а Шастун, посидев с непониманием пару минут, берет костыли и решает пойти на кухню и разъяснить, кто это такая вся выёбистая.
— Антошенька, прости меня дуру, — смеётся женщина, когда видит юношу в проходе, — Ну, не знала я. тем более, Сеня вообще никого к себе в дом не пускает, даже друзей! — вожатый смущённо улыбается, опуская взгляд.
— А почему меня пустил? — Антон переводит взгляд с женщины на Попова, серьёзно не понимая причины.
— А давай-ка у него спросим, Сень, почему ты его пустил, даже положил в свою спальню, а меня даже на порог не пускаешь! — всё ещё завилисто смеясь, женщина поворачивается к сыну, положив свою руку на его.
— Без ответа, — отвечает парень и смеются все трое.
Бля, а если серьёзно? Почему так? Как сказала эта мадам, он даже друзей не пускает и эту женщину, а Антона так легко пустил, да ещё и заставил остаться у себя? Чё за бред?
— Ладно, Антош, давай познакомимся с тобой по-человечески, а не как я начала, за что ещё раз прошу прощения. Я мама Сени, Татьяна Николаевна Попова, — серьёзно? Родная мать? Не пускать в квартиру родную мать? Это каким нечеловеком нужно быть? Хотя, наверняка у Попова свои причины и причуды на это, он такой странный и скрытный.
Пожав руку, Шастун поклонился такой чести и представился.
— Шастун Антон Андреевич, неуклюжий ребёнок, за которым Арсу пришлось следить, — они все смеются, и Антон садится рядом с женщиной, иногда поглядывая на вожатого.
— Ой, Антош, ну вот не надо мне тут. Мне нравится за тобой следить, — махнув на юношу рукой, старший встаёт со стула, ставя чайник на плиту.
«
Что значит нравится? В смысле? Зачем? Почему? Каким образом это вообще может нравится? Чё за чушь он несёт? В машине перегрелся?»
— Почему? — озвучивает свои мысли Антон.
Вот это девки пляшут. Нихуя себе.
— Не знаю, — отвечает вожатый, стоя к маме и Шастуну спиной.
— Я, вообще-то, приехала кота покормить, но вижу мои услуги тебе больше не нужны. У вас тут общение поинтереснее, — задумчиво произнесла Наталья, вставая через пару секунд.
— Не-не-не, нужны, мы завтра уезжаем обратно в лагерь, поэтому Рома снова на тебе, — останавливает женщину парень, посадив обратно на стул.
Вздохнув, женщина посмеялась, снимая пиджак.
***
Ночь. Время 3:44.
Антон лежит на кровати с открытыми глазами и смотрит в потолок. «
Ебаная гроза».
Нет, Шастун не боится грозы, дождя, молний. Но он не может уснуть при таком шуме. Хоть юноша спит крепко, но довольно чувствительно, и слышит всё, что его окружает. Уже час парень пытается уснуть, но не выходит. Рыкнув самому себе, Антон положил подушку себе на лицо, тихо матерясь, а затем сел, уперев руки в боки.
— Блять, ебал я в рот эту погоду, — тихо сказав это вслух, подросток аккуратно встаёт с кровати, берет костыли и небольшими шагами направляется на кухню, чтобы попить воды.
На кухне темно, капли дождя стекают по окну на козырёк. Уже подойдя к кухне, Антон застыл в проходе, увидев тёмную фигуру, наблюдающую за погодой. По-моему, это был вожатый. Он не видел и не слышал, как шёл Шастун, что очень странно. А может это и Татьяна Николаевна?
— Арс? — юноша проходит к раковине, доставая в шкафчике выше стакан. Парень испуганно поворачивается, смотря на высокую шпалу. Надо же, время четвертый час, а Антон не спит. — Ты чего не спишь?
— Да, просто не спится… — кажется, он что-то не договаривает. Попов садится на подоконник, наблюдая за действиями подростка. — А ты?
— Не могу уснуть из-за этой тупой грозы, — налив прохладную воду из крана в стакан, юноша сделал несколько глотков. Допив всю воду, Антон поставил стакан на место и сел рядом со старшим.
— Понимаю, — парни сидели на подоконнике, касаясь плечами. Какая-то часть обоих кричала «Я его касаюсь!» и они оба улыбались, как дурачки, но в темноте это было слабо заметно.
Неожиданно прогремела гроза и, испугавшись этого шума, Попов сильно дёрнулся и прижался к Шастуну, спрятав лицо парню в шею.
— Ты что, грозы боишься? — усмехнулся подросток, тихо посмеиваясь. Брюнет шёпотом сказал «Не смешно», встал с подоконника и ушёл прочь из кухни. — Да ну, блять. Умею же я всё испортить.
Расстроившись, что он обидел вожатого, младший взял свои костыли и направился обратно в спальню Арсения.
Да, он спал в комнате голубоглазого, прекрасного, красивого и вообще самого лучшего парня на этой планете. Попов сам его туда уложил, сказав, что у подростка сломанная нога, плюс он — гость, и ему нужно всё самое наилучшее. Чёт слишком много привилегий для обычного мальчишки.
Антон заходит в комнату, закрывает дверь и аккуратно, не напрягая ногу, садится на кровать. Поставив рядом костыли, юноша решает посидеть в телефоне. Шастун включает небольшую лампу, которая очень слабо светит, берет телефон с тумбочки, укладывается на кровати, и слышит крик снизу.
— Ты чё тут делаешь? Ты же в другой комнате спишь? — удивившись, спрашивает подросток. Блять, а действительно, какого хрена он сюда припёрся?
— С тобой буду спать, ибо нехер смеяться над чужими страхами, тем более, это моя спальня, — спокойно отвечает Попов, но в его голосе слышится шипение и боль. Парень потирает ладонью лопатку и двигается на другой край кровати.
— Я же пошутил. Я же не знал, что ты реально боишься грозы, — Шастун вводит пароль на телефоне, включая его. Он думает, что сегодня точно не уснёт. Во-первых, на улице гроза, а из-за это шума он не уснёт, во-вторых, спать совсем не хочется, и в-третьих, рядом спит ебаный Арс. А он ему тут нахуй не нужен.
— Нравится, не нравится — терпи, моя красавица. Сам виноват, — вожатый повернулся к Антону, немного придвинулся и стал пялиться ему в телефон.
— Так интересно?
— Да.
Антон заходит в социальную сеть «ВКонтакте» и смотрит уведомления. Пара лайков на его фотку, ответы на комментарии под глупыми постами и две заявки в друзья. Хм, интересненько.
Оксана Суркова хочет добавить вас в друзья. Принять?
Сергей Матвиенко хочет добавить вас в друзья. Принять?
Юноша удивляется тому, что они нашли его аккаунт, и заходит в свой профиль. Написано же «Илья Агапов», какого лешего?
По левую сторону кровати зашумел Попов, доставая телефон, но подросток не обращает на это особого внимания. После он вспоминает, что у него в друзьях есть Димка, и, скорее всего это он им сказал, поэтому Шаст принимает заявки, как тут поступает ещё одна.
Арсений Попов хочет добавить вас в друзья. Принять?
Ебать, конечно принять, что за вопросы? Мгновенно нажав на кнопку «Принять», Антон поворачивается к вожатому, и видит его довольное лицо.
Посидев в телефоне около часа, юноша замечает, что погода утихла, дождик очень слабый и его почти не слышно. Зевая, младший встаёт с кровати, смотря на Арсения. Попов смог уснуть в такую громкую погоду рядом с Антоном. Он мило сопел, ресницы и пальцы рук подрагивали. Такой милый, просто кошмар. Рома, который спал на краю кровати, тоже встал, потянулся и запрыгнул на подоконник. Подросток, взяв костыли, поднялся в направлении к окну.
Открыв его полностью, парень выглянул с головой. М-м-м, запах летнего дождя, капли стекают, месяц в звёздном небе. Как красиво, боже.
Арсений немного съёжился, поджав к себе ноги — видимо, замерз. Антон, заметив это, медленно попрыгал к нему. Взял одеяло и накрыл вожатого, возвращаясь к окну.
— Кот, пошли спать, хватит пялиться в окно, тем более холодно даже с одеялом, — подал голос Попов. Шастун, немного испугавшись, закрыл окно, послушно ложась в кровать.
— Ты же спал, разве нет? — и правда, немного похолодало. Делясь одеялом, старший накрыл юношу, аккуратно обходясь с больной ногой.
— Спал, пока ты не встал с кровати. Ты какой-то тёплый, а когда ты встал, тепло перестало исходить. От этого и проснулся, — объяснив ситуацию, голубоглазый стал двигаться к подростку, прижавшись, и спрятав лицо в шею. Охереть, вот это Попов ледяной. Как ледышка, да ещё и дрожит так сильно, что пиздец.
— Ты очень холодный и дрожишь, давай я плед достану? Где он? — Шастун немного привстаёт, но его одним движением ладони пихают обратно.
— Не надо, я сейчас сог-греюсь, — дрожащим головом командует Арсений. Черт.
— Вот не дай бог ты заболеешь, тебя же на больничный отправят, дурёха, — Антон правда переживает. Они знакомы уже неделю и привязанность увеличивается в несколько раз с каждым касанием. Если Арс и правда заболеет, его даже в лагерь не пустят, а если пустят, отправят обратно домой лечиться. И тогда вся смена пройдёт без Попова. Вот, блять, пусть только попробует.
— Не заболею я, спи, кот, — ласково прошептал парень и прижался к подростку ещё сильнее.
Теперь Шастун точно не уснёт. Время уже почти пятый час, им вставать через полтора, какой спать? Нет, может Попов и уснёт, но поспит он точно недолго.
Спустя минут так пятнадцать, старший всё же уснул. Он перестал дрожать, стал более менее нормальной температуры тела, дышал спокойно и спал крепко, но прижиматься к зеленоглазому не перестал.
Антошка, да ты ходячая батарея с бесконечным отоплением, получается.
***
— Так, Антошенька, встав…ай, — женщина, заходя в комнату с очень хорошим настроением, хотела поднять парня, но не сразу увидела с ним своего сына, — Арсений, не позволите мне объяснить, почему вы спите вместе?
А она что, гомофоб? Или против отношений сына с кем-то другим?
— Татьяна Николаевна, он сам ко мне лёг, сказал — грозы боится, — оправдывается Шастун. Да зачем ты это вообще делаешь? Скажи так: «мы ебемся и это не ваше дело, а если хотите посмотреть, то эта услуга платная».
— Да хватит оправдываться, кот, — зевая, ответил Арсений. Потирая глаза, он встаёт и проходит мимо матери, сказав лишь «доброе утро».
— Кот? Так ты теперь его называешь? А почему не «солнце», например? — Наталья разводит руками, немного повышает голос, но следует за вожатым.
— Так он меня уже называл, — тихо говорит Антон, тоже встаёт с кровати, и видит, как в проходе появляется женщина, недоуменно поведя бровью, совсем ничего не понимая.
— Солнце, пойдём завтракать, — назло маме, в комнату заходит Попов, поднимая Шаста на руки и улыбаясь так, словно придумал план мести.
Женщина открывает рот от удивления, чтоб сказать хоть что-то, но Антон и сам в ахуе даже для того, чтобы сопротивляться, поэтому округляет глаза, смотря на Татьяну, и пожимает руками, закинув одну на шею Арсению.
— Что тут вообще происходит? Расскажите мне, пожалуйста, — идя следом за парнями, просит женщина.
«
Мне бы кто рассказал, Татьяна Николаевна», — думает подросток, когда его усаживают на стул, крепко придерживая за талию.
