Сэд тинейджерс

Одиночество на вкус, Это плесень в кружке чая. Я еще тебя дождусь, Я ее не выливаю.         Одиночество.         Что вы знаете о нём? Наверное, каждый второй человек считает, что знает о нём хоть что-то, но далеко не каждый на самом деле с ним знаком.         Что для вас одиночество? Наверное, для каждого — примерно одно и тоже: не имение человека рядом. Друга, брата, партнёра, матери, отца, кого угодно. А что если никого нет? Ни матери, ни сестры или брата, ни отца, бабушки и той нет. А что друзья? Мало у кого они действительно есть. Вот такого «одиночества», кажется, точно никто из вас не испытывал. Надеюсь.         Как так происходит? Ну, что может случиться, что человек остаётся один.         Судьба.         Вот такое интересное слово, иногда переворачивает жизни людей с ног на голову. По крайней мере, винить во всём её принято. Комично, не правда ли. Жизнь поворачивается к тебе чуть ли не задом, отталкивает, отравляет, причиняет боль, страдания. Но ты её любишь. Не всегда и не любой, но жизнь принято любить, и относится к ней как к дару. Потому что: «хорошего в ней больше чем плохого», — так говорят.         Одиночество часто убивает. Вокруг каждого могут быть семьи, друзья, кто угодно, но он независимо от этого будет чувствовать одиночество. Печально, не правда ли.         Многие дети часто бывают одиноки. Слишком часто. Сидя в комнате с закрытой дверью, за которой кричат друг на друга его родители. Сидя ночью одни в зале квартиры, ожидая, когда мама придёт домой. Или смотря в окно, выискивая отца, который ушёл в магазин, или так сказал. Это всегда единственные дети в семье. Каково тем с которыми всегда есть кто-то, не задумывались? Когда вечером мама ещё не вернулась домой, но с тобой сестра. Когда в соседней комнате ругаются родители, но вы слушаете это вместе с братом. Каково это? Наверное, многие никогда не поймут.         И это отвратительно, когда ты ещё ребёнок, и не понимаешь почему. Но знаете, это в несколько раз хуже, когда тебе уже не восемь, а ты всё ещё не знаешь ответа на вопрос.         Пешков сидит на полу, облокотившись спиной о кровать, сложив ноги крестом, медленно поднимая веки, смотрит в окно. Солнце ещё не взошло, луна ушла, на небе были знакомые нам сумерки. На часах было, кажется, около пяти, к зиме обычно светало поздно, а следить за временем совсем не было желания, так что возможно шесть, семь, кто знает. Счастливые часов не наблюдают, так говорят?         Видимо не в этом случае.         Это был пятый день его затяжной депрессии. И каждый из них начинался одинаково. Он просыпался стабильно в четыре утра каждый раз, каждый раз от кошмаров, вставал с кровати только лишь чтобы посмотреть в окно, и вдохнуть свежего воздуха, потому что другой не пробуждал, не возвращал к реальности. Стоял у него десятки минут, смотря на пустые переулки и тишину за окнами дома напротив, шёл на кухню, набрать из-под крана, стакан ледяной воды, ей же умыться. Вернуться в комнату, мельком кинуть взгляд на мигающий огонёк оповещения на лежащим на тумбочке разбитом айфоне, пройти на привычное место, на полу, у кровати с видом на окно, сесть. Опуститься в глубокие ямы подсознания, вспоминая то что так упорно пытался спрятать там навсегда, высасывая от туда же те самые чувства, которые казалось бы так давно должны были погаснуть, и тонуть в этом всём не разбираясь, часа два без остановки.         А потом опять проснуться, только уже после полудня, обычно в четыре или пять вечера. В той же позе и на том же месте, встать, отправиться в ванну, постоять под горячим душем минут двадцать, не думая ни о чём. Попробуйте кстати, если нуждаетесь, стоя под кипятком, обжигающим сантиметр за сантиметром кожу, все мысли останавливаются, вот так просто можно их заткнуть. Хотя бы попытаться.         А потом вернуться в заросшую невидимой плесенью безысходности комнату. Лечь на кровать, поймать по телевизору какое-то тупое шоу, залипнуть, не вникая, на ближайшие часов пять, а потом опять смотреть в это пожирающее безвыходностью окно. Хотя нет, один выход, определённо, есть — то самое окно, единственный выход, жаль этаж низкий. И умирать в этой отвратительной комнате раз за разом, умирать сидя телом в квартире, а сознанием где-то далеко не здесь и не сейчас.         Так должен был пройти и пятый его вечер, и шестой, и дальнейшие недели, если бы кое-что не изменило его планы, если бы кое-кто опять не снизошёл на него с небес на землю, ангел.         Ангел, рождённый на земле.         Он размыкает глаза, солнце ещё не село, но независимо от того было темно. Ёбанный пасмурный город. Сидит пару минут, пытаясь привыкнуть к свету, после встаёт, опираясь на кровать, идёт на кухню, медленно, сонливыми движениями достаёт из верхнего шкафчика длинный прозрачный стеклянный стакан, набирает холодной воды из-под крана, выпивает залпом, ставит около раковины, рядом с четырьмя такими же не убранными стаканами, обливает такой же водой лицо, отправляется в душ.         Выходя из кухни, оборачивается, смотрит в окно. Дождь пошёл.         Стоит под искусственным ливнем привычные двадцать минут, выходит, в этот раз даже помыв голову с шампунем. Чуть более бодро отправляется на кровать, собираясь снова найти какой-нибудь тупой старый американский сериал на весь вечер. Проходит к постели, роняя взгляд на обычно мигающий телефон, который теперь молчал. Зарядка кончилась-подумал. Лёг на кровать не укрываясь ничем. Температура была достаточно низкой, и в квартире было холодно, но закрывать окна или одеваться теплее не хотелось, хотелось чувствовать холод. Поднимает с тумбочки пульт, и тут привычный план действий обрывается.         Звонок в дверь. Такой громкий и протяжный, затем ещё один. Непонимание на глазах, в голове вопрос, кого это сюда притащило, решил не открывать дверь, скорее всего квартирой ошиблись. Продолжил лежать, включил телевизор, ещё пара звонков, протяжный, пропитанный недовольством стон. Встаёт, направляется к двери. Наблюдает очень неожиданную картину.         Знакомый зеленоглазый, русоволосый, полностью промокший, в тонкой куртке и серых кроссовках, с пакетом от пятёрочки в руках и растянутой до ушей улыбкой, парень стоял на пороге его квартиры. Он смотрел ему в раскрытые от удивления глаза, своими, казалось очень нежными, полными доброты, сверкающими  зелёными глазами.         — Привет. — улыбка сползла с его лица только когда он начал говорить, но опять вернулась, поднимая один уголок выше другого.         Секунда молчания и осознания повторение картины, как будто он это уже видел, дня четыре назад.         — Привет, что-нибудь случилось? — брюнет спрашивал серьёзно, как будто это единственное, что могло привести кого-то сюда.         Зеленоглазый на секунду задумался, возможно растерялся.         — Эмм, нет, — зачесал мокрую чёлку назад. — ты же вроде болеешь, и тебя уже неделю нет, и я тут подумал, ты же мой друг, навестить бы тебя, а то трубку не берёшь, нигде не отвечаешь, вдруг помираешь тут. — тихонько смеётся после своих же слов, будто обозначая, что это просто шутка.         Пешков приподнимает брови, наблюдая. Когда замечает смущение того, приподнимает уголок губ, как бы показывая, что всё в порядке.         — Как ты? — улыбка с лица Вани сходит.         — Хуёво.         Отвечает серьёзно, смотря на друга так, как будто скоро умирает и тот видит его в последний раз. Оба молчат, шатен тоже пугается, недовольно хмуря брови.         Серёжа начинает смеяться, разрезая тишину, и широко улыбаясь, оголяя острые зубы.         — Я шучу, расслабься. — хватает Ваню за плечо, говоря так, что всё нормально.         Тот тоже начинает улыбаться, но уже с него, потому что действительно боялся о плохом самочувствии кудрявого.         — Сам как? — Серёжа стоит теперь с улыбкой.         — Я, да ничего, как обычно. Баскетбол, уроки, дом.   Опять поправляет волосы, благодаря чему Пешков наконец замечает их состояние, мозг включается впервые за несколько дней.         — Ой блять, — он тянет, — я тупая сука, там дождь, ты мокрый. — отходит от двери, давая пройти.         — Да ладно, я уже свыкся с мыслью, что мне придётся заболеть и умереть на лестничной площадке, так и не став великим баскетболистом. — язвит, вытирая ноги о коврик и проходя в квартиру.         — Да, блять, это я тут вообще-то тварь больная, мог бы и намекнуть.         Ваня снимает куртку, параллельно начиная осматривать квартиру. В ней стало намного пыльнее, чем во время первого его визита, из-за пасмурной погоды в квартиру почти не поступал естественный свет, а электричество нигде не было включено. Он прошёл дальше вглубь, продолжая изучать и перерабатывать то, что находиться вокруг. Уходит в ванну помыть руки. Зеркало запотевшее, недавно купался, стиральная машинка пустая и рядом вещей нет. Выходя заглядывает на кухню, пять пустых стаканов у раковины и ничего больше. Заходит в спальню, там же находит хозяина квартиры.         Пешков сидит на кровати, выключая телевизор после входа в комнату гостя, поднимает взгляд на него, снова улыбается. Ваня невольно тоже, подходит к кудрявому, садится рядом на кровать, подобрав ноги под себя. Смотрит на открытое окно. Молчит с минуту.         — Ну, как в школе…         — Ты же не болеешь? — зеленоглазый смотрит Пешкову прямо в глаза, когда перебивает того.         Тот молчит опешив, поднимает до этого отведённый взгляд на него.         — В смысле? — аккуратно спрашивает, а сердцебиение, не советуясь с хозяином ускоряется.         — Ну тебя всю неделю не было, Наташа сказала у тебя кашель, но ты не кашлял ни тогда когда я пришёл, ни сегодня. — брюнет хотел было что-то возразить, но тот ему не дал. — Ты не лечился, у тебя нигде нет пачек от таблеток, чашек от чая, на кухне только стаканы от воды, посуду ты не мыл, а кроме них там ничего нет, значит ты не ел. Окно открыто, в квартире холодно. Телефон у тебя сел, а если бы ты болел, ты бы только в нём сидел, что тебе ещё делать, но ты не заходил в сеть с того дня.         Он говорил спокойно, оборачиваясь по сторонам, что бы убедиться, что ничего не упустил, а когда закончил, нагнулся ближе к подставному больному, и не отводя взгляд спросил то, к чему вёл.         — Что с тобой?         Серёжа затаив дыхание слушал весь монолог шатена, на протяжении которого смотрел тому в глаза. Детективные способности которого, кстати, его очень сильно удивили, но ещё громче в его голове кричал вопрос «почему тебе не плевать?». В этом действительно стоило разобраться, а сейчас он должен был что-то ответить.         — У тебя красивые глаза.         Теперь дар речи потерял Вани. Удивлённо поднял брови, отвёл взгляд в бок, зафиксировал на пару секунд. Покашлял в кулак.         — Не переводи тему.         Пешков тяжело выдохнул, поднял голову в потолок, недолго помолчал.         — Допустим. Какая тебе разница?         Хороший вопрос.         — Я думал, тебе нужна помощь.         — Почему?         — Ты вены режешь.         — Я не один такой.         — Единственный из тех, что я знаю.         — Зачем тебе мне помогать?         — Потому что тебе нужна помощь.  

***

  Одиночество на вкус, Это плесень в кружке чая. Не вернешься ну и пусть, Чайник я не выключаю.         18:24         Как бы того не хотелось, но в квартире Пешкова не было балкона. Уже почти стемнело, Серёжа опять сидел на том месте, напротив окна, облокотившись спиной о кровать, смотря в окно.         — У тебя хоть чай есть? — эхом с кухни донёсся голос Вани.         — Есть, на верхней полке посмотри. — крикнул в ответ.         Первое что сделал зеленоглазый после своего гениального допроса — встал с кровати и со словами: «так ты точно заболеешь» — закрыл все окна в квартире, дома стало тепло, да и наверно не только из-за этого.         — Я поставил чайник. — он вернулся с кухни, и идя к Серёже захватил пакет который предназначался тоже ему.         Начал доставать от туда гостинцы. Сперва большую пачку читос, две баночных колы, два ролтона, мятную жвачку и пакет из мака.         — Вишнёвые пирожки. — улыбаясь объяснил.         Серёжа улыбнулся. Теплее стало точно не от закрытых окон.         Ваня собирался сесть рядом, когда кудрявый остановил его, стянув покрывало с постели, предложив тому сесть на него, потому что пол действительно был холодным. Тот согласился лишь расстелив его на двоих.         — Ты давно ел? — шатен параллельно открывал пачку читос и банки с колой, потому что для ролтона чайник ещё не закипел.         — Да нет. — кудрявый в то время просто наблюдал за его действиями.         Ваня поднял на Пешкова взгляд, пытаясь понять правда ли это. Брюнет взгляд не отвёл, но он всё равно пришёл к выводу, что тот соврал.         — Чё делал тут? — он открыл одну банку газировки, и начав открывать вторую посмотрел на собеседника, рука с открывашкой соскользнула в сторону и та сломалась.         — Еблан. — прокомментировал Серёжа.         — Еблан. — Ваня согласился. Задумался ненадолго, — нож есть?         В этот раз хозяин квартиры сам удосужился сходить за предметом, вернулся, протянул его. Ваня меньше чем за минуту проткнул банку маленьким ножиком, та удивлённая такому повороту событий начала пениться и выливаться. Зеленоглазый заткнул маленькое извержение вулкана, через некоторое время оно прекратилось. Пешков же наблюдал за всем этим со стороны. Газировка также стекала по ножу послужившим в этот вечер им открывашкой, Ваня облизнул нож, чтобы всё не потекло вниз.         И выеби меня в рот, кудрявого, как это выглядело ахуенно.         Пешков в это время уже попробовав вредные чипсы, глотнул колы которая была открыта правильно, то есть без слюней русоволосого, а значит по определению принадлежала ему.         В один момент глаза бессмертного округлились, а лицо замерло в непонятом для Пешкова выражении.         — Что?         — Язык порезал. — русоволосый высунул язык показывая кудрявому то, чего сам увидеть не мог.         На краюшке розового языка Вани образовалась маленькая капля ярко красной крови. У него был совсем невинный взгляд полный непонимания того, что эту часть тела можно было так глупо повредить, в то время как Серёжа точно заворожённый чем то безумно интересным смотрел на него, будто, даже не моргая.         Пока Ваня пытался вывернуть язык так, что бы увидеть последствия неаккуратного поведения с колющими-режущими, кудрявая голова отодвинув все здравые мысли куда то за борт, начала действовать без согласия с мозгом. Серёжа приподнялся, опёрся руками о пол, одним движением приблизился вплотную к телу напротив и накрыл своими губами губы напротив.         Это было так недолго, так не понятно, без любых других прикосновений к телу, без языка и без пошлостей.         Это было так робко, так чувственно и так нелепо, а главное неправильно.         Всего две секунды и он отодвинулся.         Ваня смотрел, нахмурив брови, прямо в глаза напротив, тяжело дышав от испуга, делая громкие, обрывистые вдохи и выдохи, шевеля скулами. Смотрел так несколько минут не меняя выражение лица. После отвёл взгляд в пол, тяжело сглотнул и встал с пола.         — Вань, извини.         — Мне нужно идти.         Он вылетел из комнаты, врезаясь в дверной косяк, быстро надев кроссовки, вылетел из квартиры, забыв куртку и оставив за собой дверь открытой.         Тишина.         И вот Пешков опять остался в тишине, с открытой дверью, кипящим чайником, сидящий на полу с самим собой.