Боль, страх поцелуй, а в груди 12 пуль
Пустит корни сквозь меня вишня
Интерес.
К чему в последний раз испытывали интерес? К чему когда-либо испытывали самый сильный интерес? К человеку, предмету, музыкальному инструменту? Влечение можно назвать интересом?
Ведь, скорее всего интерес это то — что крадёт у вас огромное количество времени. Ну к примеру без него рыбалка длиною в четыре часа покажется самоубийством, а с ним — прекрасным времяпрепровождением. Не задумывались?
Есть такое понятие: «шум раздражает, только когда в нём не участвуешь». Каждого бесят соседи с играющей музыкой, ровно до того момента пока этими соседями не становитесь вы.
Игра в шахматы может казаться скучной, пока не сядешь напротив человека, который тебя этому обучит. Чтение — казаться нудным, пока не наткнёшься на нужную книгу. Человек — не интересным, пока не спросишь про любимый сериал.
Один момент или факт о какой-либо вещи может, как и зародить интерес к ней, так и убить. Но ты не убедишься, пока не узнаешь, и не узнаешь, пока не попробуешь.
Удивительно то — какое количество времени ты готов потратить на то, что тебя влечёт. Сколько дней ты готов просидеть над росписью картины по номерам, сколько раз ты готов кидать мяч своей собаке на прогулке, сколько часов ты готов проговорить с любимым человеком сидя напротив друг друга в однокомнатной квартире под светом луны.
Всё это удивительно. Ведь то, с чем или с кем нам интересно проводить своё время — течёт очень плавно. Так может если всю жизнь проводить только с тем что интересует, она окажется легче?
— Ты точно не хочешь остаться у меня? — Пешков с шатеном вышли из машины, собираясь уходить.
— Чтобы ты понимал, я могу тебе показать цену, за которую я забронировал отель.
Дорога с дачи на удивление заняла в два раза больше чем туда, к вечеру, ко въезду в город образовалась огромная пробка. К моменту, когда они были в городе, на часах оказалось половина одиннадцатого, по причине чего кудрявый предложил Ване снова остаться у него, так как парень забыл ключи в оставшемся дома портфеле, Сергей нашёл это отличной причиной не беспокоить уже лёгшую спать Елену.
— Ладно. — Брюнет улыбался, подходя к Ваде, чтобы обнять, тем самым попрощаться.
Хотя завтра он всё ещё будет здесь, потому что рейс вечером. Будет проводить весь день с Пешковым, по этой же причине тот, скорее всего опять пропустит учёбу.
— Отосплюсь и завтра приеду. — Обещал всё ещё висящему на нём брюнету. — Ты смотри, лучше тут, мальчика не обижай, — усмехнулся и наконец отошёл от него, поворачиваясь к Ване, протягивает руку.
— Приятно было познакомиться, — кивает тот.
— Взаимно, — перед тем как сесть обратно в машину улыбается, взъерошивает рукой волосы, и уходит.
Парни провожают взглядом выезжающую из двора чёрную машину, только после направляются в подъезд.
— Мне скоро вещи можно будет к тебе перевозить.
Поднимаются уже на второй этаж.
— Я не против.
Любезно улыбнувшись, брюнет вставляет ключ в замочную скважину. Один за другим заходят в квартиру, закрывают за собой дверь, снимают куртки, затем обувь.
— Я хочу в душ, ты пойдёшь? — спрашивает, повернувшись к Ване.
— Мм, да, — запускает ладонь в волосы, — но ты иди, я потом.
Вместо ответа кивает, хватает с полки чистое полотенце, домашнюю одежду, заходит в ванну, запирая дверь.
Устало, поэтому неспешно, Ваня проходит вглубь квартиры, очень темно, свет горит только из щелей закрытой в ванну двери, и падающий из окон, только от луны или уличных фонарей. сначала в зал, осматривается, в поисках сам не знает чего. Затем уходит на кухню. Находит то, что кажется и не искал. Чёрная, узкая пачка, с большой надписью
«Winston».
Подходит вплотную к столу, поднимает упаковку, разворачивается спиной, упирается задницей в бортик кухонного стола. Крутит в левой руке пачку, разглядывая, замирает, пытаясь в темноте прочесть надпись на дне
«XS»,
он даже не знал, чем травился. Открывает шапочку, вытаскивает одну, такая длинная, серая у фильтра, тонкая, словно трубочка для детского сока, оглядывается, сначала за спину, потом на гарнитуре натыкается на спички, дотягивается, не отходя, поджигает одну, от неё сигарету, затягивается.
Тихо размыкает губы, выпуская пар, оставляя их открытыми. Плавно опускает ресницы, лениво поднимая.
Звонкая тишина и шум бьющейся о керамику воды за стеной, периодично вылетающий изо рта серый дым. Прекратившийся звук падающих капель. Поднимает голову, направляя взгляд в потолок, вдыхает ещё не покинувший комнату дым. Открывает окно над столом. Ледяной ветер разом ударяет в спину. Вдыхает.
Глухой звук открывающийся двери, жёлтый свет лампочки падает на стену напротив. Из комнаты вместе с паром выходит Пешков, с серыми штанами на растянутой резинке держащийся лишь на бёдрах, и бордовым полотенцем, свисающим с плеч, вместо футболки. Заметив Ваню, направляется на кухню. Тот разворачивается, с намерением закрыть окно от только что вышедшего из душа друга.
— Чего сидишь? — брюнет заходит на кухню.
— Чего без футболки?
— Забыл.
— Курил.
Одновременно от обоих раздаётся смешок.
— Можно вопрос? — Бессмертных смотрит в глаза напротив, прикусывает нижнюю губу.
— Да, — делает к нему шаг, забирая из рук сигареты.
Потеряв из рук пачку, Ваня перехватывает запястье Пешкова, замирая так, не теряя зрительного контакта. Продолжает искусывать губу. Темноглазый выжидает, бегая глазами от держащей его, холодной руки, до зелёных глаз, скрытых темнотой.
А шатен взгляда не отрывает, пытается дышать ровно, не получается. Сжимает запястье брюнета крепче, поднимает вторую руку, аккуратно прикасается к его шее. Закрывает глаза, тяжело выдыхая, снова открывает, тихонько притягивает голову к себе, останавливая и оставляя буквально в сантиметре. Касается лбом и кончиком носа, мерно дышит, что обоям даётся тяжело, стоит так минуту, бесконечно обдумывая.
Набравшись воздуха, всё же наклоняется к губам, размыкает свои, невозможно робко, накрывая чужие.
Окутывает полностью, перенимая вкус, совсем не дышит. Отрывается, смотря в темноту глаз напротив, только сейчас начиная дышать, дышать, так будто после мятной жвачки, как будто второе дыхание открылось.
— Что ты хотел спросить? — Пешков говорил только шёпотом, не отдаляясь, так же в сантиметре от губ того, боясь даже дышать.
— Можно ли тебя поцеловать, — также, безумно тихим шёпотом.
Не найдя больше нужных слов, брюнет только улыбнулся, схватил одной рукой чужую шею, и опять прикоснулся к тонким губам напротив, но не так робко, не аккуратно.
Полотенце с плеч брюнета в миг слетело на пол, а свободная рука опустилась на грудь зеленоглазого. Тот подсел дальше на стол, а руки стали оставлять следы на ещё не высохшей после душа спине Пешкова. Одна спустилась чуть ниже на штаны, будто боясь навредить, еле прикасается.
Губы не отрывались от губ, а ладонь темноглазого спускалась ниже, пересчитывая рёбра, затем исследуя живот и ширинку на джинсах.
Дыхание вдруг замирает, невозможно не вдохнуть, не выдохнуть, тем более не отдалиться.
Тем временем рука на ширинке схватилась за собачку, отпуская её вниз, поднялась на верх, чтобы разобраться с пуговицей, коснулась тонкой ткани трусов.
Резкий вдох.
— Подожди, — шатен думает секунду, то есть пытается, все мысли летят куда-то прочь, а слова путаются ещё на выходе.
Брюнет смотрит, не говоря ни слова, ни делает ни шага.
— Ладно, — Бессмертных выдыхает, положительно кивая головой, стягивает с себя кофту.
Чуть привстаёт, давая спустить джинсы, тонкие, всё ещё тёплые пальцы Пешкова спускаются под ткань, оттягивая резинку.
Ещё один вдох, невозможно дышать.
Кончики пальцев притрагиваются к чувствительной коже, заставляя умирать от нехватки воздуха. Ладонь сползает туда же, сползает вниз, возбуждая плоть, умножая чувствительность в разы. В тишину вырывается невозможный стон, а в воздух выбросы окситоцина.
Двигается сначала так медленно, как только может, и только когда тот начинает нормально дышать, Пешков снова забирает себе его губы и ускоряет темп. Глуша поцелуями нежные стоны и нервные вдохи, не оставляя соседям возможности подслушать.
— Блять, — Ваня пытается вдохнуть, когда Пешков снова задевает особенно чувствительные участки, потом останавливается отрывая руку, — всё… — кладёт свою ладонь на локоть того. — Всё в порядке, — положительно качает головой.
И пытки продолжаются, ещё минуту или пол, иногда меняя темп, на более быстрый, и замедляя, когда шатен начинал царапать спину, опустил голову на плечо, укусив ключицу, оставляя следы своих чувств.
Нервный вдох брюнета, тихое
— Извини, — обхватив длинными руками плечи, прижимает к себе.
— Ты такой красивый, — целует того в ключицу, но не отрывает губы, оставляет там, желая оставить след.
— Я… — заикается шатен.
— Чщ, — Пешков затыкает того, всё поняв, замедляя темп, выцеловывая шею, проходится ещё раз ладонью по длине, доводя до выпада из реальности.
Момент, и действия секунду назад напоминает только след на тёмных боксерах.
Бессмертных перестаёт дышать, опять хватая зубами кожу на ключице брюнета.
Со лба стекает пот, дыхание возвращается, руки остаются на спине Пешкова, губы на коже.
Несколько минут в тишине, в обнимку, один на столе, другой стоя на ногах, раздвинув чужие длинные ноги, не двигаясь.
Изо рта шатена раздаётся смешок.
— Чего?
— Теперь мне точно нужно в душ.
***
Мой магнитофон я поставлю на балкон
Пусть другие люди нас слышат, видят, ненавидят
— И так.
— Да.
Парни лежали на кровати, темноглазый на спине, всё также, без футболки, Бессмертных же после душа, только в трусах Пешкова, которые как он обещал, точно были стираными. Ваня лёг на бок, повернувшись к парню лицом, из-за преимущества в росте находясь выше, подложив левую руку под голову, правой щупая одной рукой кудри мальчика.
— У тебя был секс с мальчиками?
— Честно, или чтобы обидно не было? — поднял голову выше, дабы увидеть лицо того, улыбаясь.
Зеленоглазый дёрнул его за ту прядь которую держал.
— Честно.
— Было.
— Как его звали?
— Зачем тебе?
— Интересно, — Ваня снова начал искусывать губы.
После молчания, так и не дождавшись ответа, перебил свой же вопрос, но совсем другим тоном.
— Это Вадя тебя нашёл, да? Тогда.
Громкий вдох.
— Ну, помнишь, я же говорил, что батя отправил своего работника. У него был здесь подопечный, на испытательном сроке. Ваде было восемнадцать, он одиннадцатый заканчивал, пришёл по поручению, а тут я, с передозом валяюсь. — Ироничный смешок. — Вызвал скорую, даже приехал на следующий день, когда я очухался, был там, когда меня в реалебитационку отвезли, постоянно приезжал. Я сначала не выкупил, думает подлизывается к сыну начальника, а может докладывает про меня, хуй знает, а потом он слишком много времени начал на меня тратить. Потом, после выписки бухнули, он сказал, что жалеет меня пиздец, типо ахуел когда меня там нашёл, почему-то блять, себя мать Терезой почувствовал. Короче мы подружились, он свои проблемы мне затирать начал, я свою историю, своей уебанской жизни. Короче пиздец, я когда на месяц пропал в больничку, всем похую на меня оказалось, а ему нет. — Он остановился на какое-то время. — Короче он реально мне как мамка стал, молочко привозил, фруктики, бигмак. Я сказал бате, что б меня в его школу перевёл, ему похуй было, он перевёл. Я там отучился, он школу закончил, а летом решил с матерью в Украину свалить, короче закончилась наша френдстори. Я пробыл в той школе первую четверть, больше мне там делать нечего было, я к вам перешёл.
— Тебе повезло с ним.
— Да… — снова тишина на какое-то время, — он всё для меня делал, буквально сопельки подтирал, лежал со мной в обнимку, когда я вскрыться хотел, рассказывал, как жизнь прекрасна. — Шмыгнул носом. — По паркам возил, к маме своей на борщи, я у них блять неделями жил чтобы не подохнуть. — Он перевернулся на бок, лицом к Ване. — Если бы не он я бы всё равно сдох, ещё один передоз, испачканые лезвия, я не знаю, в окно бы выпрыгнул. — Поднял взгляд на зелёные глаза. — Я бы не жил.
Кудрявая голова поднялась выше, к русой, украла мягкий поцелуй, отдалилась, улыбаясь.
— Так, значит ты хочешь знать с кем я ебался.
Ваня начал смеяться в подушку.
— Не было такого, я такого не говорил.
— Но ты хочешь?
— Может быть, — продолжил улыбаться.
— Может быть что?
— Может быть хочу.
— Чего хочешь? — Пешков стрельнул взглядом ниже на бельё парня, — у тебя что, опять встал? — Почти крикнул.
Зеленоглазый потянулся к нему, закрыл рот рукой, прижав второй к себе, закинул на него правую ногу. Оба начали смеяться.
***
— Как дела?
Серёжа проснулся снова в очень светлой комнате, стены будто были белыми, а прям у окна горело солнце. Девушка опять сидела на постели, слева от него.
— Как тебе спалось? — Она коснулась холодной рукой его щеки.
— Лин, отпусти меня, пожалуйста.
— Дурачок, — она улыбалась, перекосив голову, — если я здесь, мишка — это не я не могу тебя отпустить, это ты не можешь.
Девушка запустила руку в его волосы.
— Как тебе с ним? Весело?
— Лин, — он перехватил её руку, поднёс к губам, аккуратно прикасаясь, — я не хочу это снова видеть.
— А ты заметил, — она продолжала, будто не слышала его слов, — что у него глаза зелёные, прям как у меня.
Она всё улыбалась, так искусственно.
— Мне приятно, что ты меня помнишь.
Парень встал с постели, смотря ей прямо в глаза.
И в правду зелёные, совсем как
Девушка схватила его за шею, подтянула к себе, начала шептать нежно на ухо.
— Ты убьёшь его.
Она отодвинулась, её зрачки изменились.
— Лун. — Одинокая слеза скатилась по щеке.
— У меня всё под контролем, помнишь, мишка, — губы в последний раз растянулись в немой улыбке.
Вдруг девушка опускает веки, кожа становится бледной, под глазами синяки, падает на постель, она начинает трястись, изо рта интенсивно течёт белая пена.
— Нет, нет, Лун, пожалуйста.
Он держит её за плечи, в надежде, что она остановиться. Она всё трясётся, слёзы вытекают из-под опущенных ресниц. Через какое-то время это прекращается. Она больше не двигается. Он сначала замирает на минуту, ждёт, после падает рядом ней, обнимает её.
— Ну нет, Лина, не уходи, прошу тебя, — он поднимается, слёзы текут, хватает и приподнимает обеими руками её идеальное обычно лицо, сейчас безумно холодное, с синеватым оттенком, — прошу, — в молитве, охриплым голосом, — пожалуйста.
Хватает за руку, начинает поглаживать, ледяная, бесчувственная, не живая.
Слёзы падают прям на её одежду.
Он ложится к ней на плечо, свернувшись калачиком, прижимая её к себе.
— Я так люблю тебя.
Бешеное сердцебиение, рваное дыхание, темнота, тёмная комната, закрытое окно.
Чья-то рука касается плеча. Пугается.
— Ты чего? — Ваня трёт глаза, хмуря брови смотрит в темноту.
Пешков ловит его взгляд. Удивительно, но в темноте рассматривает цвет его глаз.
Зелёные.
По щеке стекает слеза.
— Я… я… — он встаёт с кровати, — прости, я… — берёт кофту со стула, и телефон, — я… — оглядывается, — там, на тумбочке ключи, и… и… прости, пожалуйста.
— Серёж, — парень поднимается с кровати, но не успевает.
Хлопает входная дверь.
Оборачивает голову, смотрит в окно.
Снег.
***
4:42
Вадя спускается в лифте вниз, руки дрожат, сердце бьётся чаще чем должно.
Первый этаж.
Выходит из лифта, быстрым шагом проходит через хол, хватается за ручку стеклянной двери, выходит на улицу.
Пешков стоит у входа в отель, прям напротив двери, без куртки, под диким напором снега.
Огромные хлопья летят с неба, и маленький раненый кудрявый мальчик стоит с красными глазами, мокрыми щеками, без верхней одежды, поддержки, дрожащий, прося помощи.
Вадя в два шага сокращает дистанцию между ними, и хватает его в самые надёжные объятья на которые только способен, и которые тот только знает.
— Всё будет хорошо, — шёпотом.
— Прости.
Поэтому он и помог ему тогда, потому что видел то же самое.
