В песчаном вихре

Уже на рассвете Баки стоял перед собранием совета старейшин. Казалось, что усталый шепот и мрачная атмосфера, витавшая в зале, успели прочно въесться в стены. Баки подозревал, чем закончится это собрание; ему оставалось лишь мечтать, чтобы его черед докладывать подошел как можно раньше. Он мысленно вздохнул и стал ждать начала. Мужчина в голубых очках встал и воззвал ко всеобщему вниманию: — Мы собрались здесь в связи со вчерашними событиями, связанными с джинчуурики Ичиби, произошедшими тринадцать часов назад. Инцидент потребовал проведения собрания с голосованием, на котором большинство членов совета высказали свои опасения по поводу Сабаку но Гаары, джинчуурики Однохвостого. Баки решил не ждать официального приглашения — он сам встал и подошел к членам совета. Его попросили доложить о вчерашнем инциденте, что он и сделал. Время от времени кто-нибудь уточнял у него подробности. По правде говоря, Баки видел по большей части только конец безумства Гаары и был уверен, что советникам уже предоставили подробный отчет другие патрулировавшие шиноби. Им нужен был его доклад только потому, что он являлся сенсеем Гаары — очередная формальность. — Мальчик остановился сам по себе, и в конце концов ему удалось успокоиться, после чего он потерял сознание, — доложил Баки. Внезапно подал голос член гражданского совета: — Трое убитых, одиннадцать тяжелораненых и один шиноби, который никогда больше не сможет ходить. Даже когда мальчик держит себя в руках, он убивает больше собственных товарищей, чем врагов! Демон вышел из-под контроля! Мы обязаны что-то предпринять! Баки подавил желание вздохнуть. Всего трое убитых? Просто благословение по сравнению с обычным количеством жертв во время «вспышек» Гаары. Другой член совета согласно кивнул. — Мальчик опасен, а мы слишком долго терпели его неконтролируемое поведение. Я считаю, что пришло время навсегда решить эту проблему, — сказал он. — Не думаю, что разговор с джинчуурики что-то решит. У нас напряженные отношения с Облаком и Камнем, а у Облака в распоряжении имеется целых два джинчуурики. Мы не можем рисковать потерей нашего оружия. Ропот стал громче. — Мальчик уже давно считается слишком неконтролируемым и нестабильным, чтобы приносить пользу, — заявил другой старейшина. — Хотя мы и надеялись, что он будет учиться контролировать демона по мере взросления, он превратился в обоюдоострый меч. Да, сейчас он контролирует демона лучше, чем несколько лет назад, но он стал кровожаднее и не испытывает ни малейшего страха перед властями. Он — орудие, но все еще очень большая угроза для деревни. Его последний случай потери контроля только доказывает, что нам надо как можно скорее решить эту проблему, — заявил мужчина, поднявшись со своего места. Послышался одобрительный гул. Баки посмотрел на Казекаге, сидевшего на своем месте и спокойно выслушивавшего возможные планы убийства собственного младшего сына. Баки знал, что большинство членов совета хотели смерти Гаары, хотя некоторым было все равно; находились даже те, кто был против уничтожения ребенка. Совет не мог прийти к решению, потому что обычно подобные случаи касались лишь шиноби, но вспышки неконтролируемого гнева Гаары затрагивали как политический, так и социальный отделы. Женщина с красным веером повысила голос, чтобы высказать свое мнение: — Ваши планы убить ребенка бессмысленны. Мы предприняли множество попыток и все они оказались неудачными. Нет смысла повторять одни и те же ошибки — это будет пустой тратой времени. Она не защищала джинчуурики — просто следовала доводам логики, посчитав, что попытка убийства сосуда будет пустой тратой времени и ресурсов. — Кроме того, до вчерашнего дня мальчик вел себя относительно стабильно в своей команде, и, несмотря на недавнюю потерю контроля, демонстрировал неплохие навыки. Мы не можем знать, каким ниндзя он станет в будущем, но, похоже, еще есть некоторая надежда сделать из него стабильное оружие. Несмотря на склонность к насилию, джинчуурики по-прежнему остается могущественной силой, с которой нужно считаться, и какой бы большой опасностью Гаара ни был для деревни, еще более он опасен для наших врагов. Другой мужчина слева от Казекаге прочистил горло. — Я думаю, что большинство наших опасений связано именно с событием, которое произошло вчера вечером. Джинчуурики всегда подвергался определенному влиянию Ичиби на свой разум, но демон никогда не добивался такого контроля, как вчера, — он сделал паузу, а затем продолжил: — Демон совершенно точно начал проявляться физически; ранее такого не наблюдалось… после одного давнего инцидента. У нас появились опасения по поводу печати. Большинство согласилось с мнением советника, но многие понимали, что печать — очередная большая проблема. Баки знал, что печать, поставленная на Гаару, была в лучшем случае посредственной — было допущено слишком много ошибок, особенно в сравнении с печатью, созданной Йондайме Хокаге. Но, тем не менее, сделанного не воротишь. Говорить об усилении печати было бессмысленно. Снова заговорила женщина: — Думаю, что и другой фактор мог сказаться на том, что мальчик потерял контроль над Однохвостым, — она сделала паузу, чтобы убедиться, что все слушают. — Лихорадка. — Лихорадка? — переспросил старейшина. — Да, — теперь женщина-старейшина обращалась конкретно к Баки. — Верно ли то, что мальчик не болел ни единого дня в своей жизни? Баки кивнул. — Это действительно так. Я считаю, что как и в случае с абсолютной песчаной защитой, Ичиби отвечает за защиту мальчика от болезней. — Разве не странно, что у мальчика была очень высокая температура, когда его нашли без сознания? Баки помолчал некоторое время, затем кивнул. — Да, — ответил он. — Такого никогда не случалось раньше. Она посмотрела на Баки и спросила: — Вы уже год являетесь его сенсеем. Что вы думаете об этом? Баки на мгновение замялся, но решил ответить честно: — Я не уверен, — начал он осторожно, — но подозреваю, что его лихорадка как-то связана со вчерашними событиями… однако нельзя исключать и обратного. — Где сосуд сейчас? — спросил один из советников. — Спит в отдельном лазарете, — ответил Баки прямо. Все в комнате вдруг напряглись, и, честно говоря, самому Баки это тоже не слишком нравилось. Почти все выглядели так, словно готовились к тому, что потолок сию секунду рухнет им на головы. — Спит! — выкрикнул один из гражданских старейшин. Его страх прекрасно отразился на лицах всех остальных. — Джинчуурики всегда просыпался после потери контроля! Баки мрачно кивнул. — Да, но сейчас он спит. После его подтверждения все странно побледнели. — Но с тех пор, как мальчик вчера потерял сознание, у него не было обнаружено никаких признаков одержимости. Кажется, то, что случилось с мальчиком, стало довольно серьезным происшествием, чтобы демон не завладел им… пока. Старейшина Чиё уже провела оценку его состояния, опасность минимальна. Члены совета расслабились, но лишь отчасти. Паранойя и страх по-прежнему отражались на их лицах. Баки вдруг подумалось, что и ему станет намного комфортнее, когда Гаара наконец проснется.

***

Никто и не подозревал, что Гаара проснулся более трех часов назад. Три часа он пролежал, свернувшись в клубок и плотно зажмурив глаза, пока ноющие мышцы горели от усталости. Однако он не мог перестать дышать, поэтому запах дома теперь окутывал его, заставляя до крови прикусить губу от недоверия и невообразимого облегчения. Внутренне он прекрасно осознавал, где находится, но его разум все еще был полон скептицизма и отрицания. В первый час бодрствования Гаара перебрал ряд возможных причин происходящего, но осознание того, что это все же не гендзюцу, окончательно выбило его из колеи. Он не знал, смеяться ему или плакать — всё, во что он верил, и все, кого любил, были на расстоянии вытянутой руки, прямо за окном лазарета. То ли вселенная сыграла с ним злую шутку, то ли судьба вдруг страстно его взлюбила. Гаара, неподвижно лежавший под тонкой простыней, впервые после пробуждения медленно открыл глаза. От вида до боли знакомых светло-коричневых стен захотелось снова зажмуриться. Он не осмелился выглянуть в маленькое круглое окно. Гаара знал, что за пыльным оконным стеклом ему откроется вид, который, — он был уверен, — никогда больше не сможет созерцать. Суна. Великая, суровая и… нетронутая. Гаара совершенно не понимал, что он здесь делает. Его переполняло какое-то истерично-мрачное счастье, но Гаара был прагматиком — ему было недостаточно видеть, слышать и чувствовать свое окружение. Инстинкты все еще сигналили об опасности, об обмане — и хотя определенная часть его сердца уже сдалась, он все еще не верил в реальность происходящего. Годы страха, ненависти и презрения сделали из Гаары реалиста. Но… как было бы прекрасно, окажись всё правдой… Аромат, доносившийся от прилавков с сухофруктами и запах нагретой полуденным зноем глины отвлекали Гаару от всего остального. Всего, что лежало под больничными простынями. Не обращать внимания на маленькие руки. Забыть о росте. Не смотреть на безупречно-чистую кожу без единого шрама. Следить за дыханием — вот что стало его главной задачей. В конце концов, приступы паники не подобают человеку его статуса. Сколько ему лет? Десять? Одиннадцать? Гаара свесил ноги с кровати и осторожно опустил маленькие ступни на пол. Он чувствовал себя намного лучше, чем ожидал — сила постепенно возвращалась к нему. Координация восстанавливалась медленно; Гаара ходил взад и вперед по комнате, пытаясь привыкнуть к своим коротким ногам и сбалансировать центр тяжести. Правда ли все это? Действительно ли это его деревня, его дом? Гаара снова присел и потянулся, чувствуя, как напрягаются и вытягиваются мышцы. Он, в отличие от Совета, знал, что это не болезнь заставила его потерять контроль над Ичиби, а наоборот. Это Ичиби был настолько ослаб, что не смог ее предотвратить. В своей последней атаке он попытался пробить ментальную защиту Гаары, что, в некотором смысле, пошло ему на пользу — его ярость на самом деле помогла демону обрести часть прежней силы и подготовиться к дезориентирующему пробуждению. Шукаку, казалось, не знал, что делать с Гаарой — он действительно не понимал, кем стал его сосуд. Он прижал руку к печати, скрытой за одеждой. Ичиби — это уже совсем другая проблема. Прошло много времени с тех пор, как Гаара ощущал в себе присутствие Однохвостого, но теперь оно казалось таким правильным — как если бы это был враг, чье присутствие в доме воспринимается, как нечто… привычное. Будто он пребывал на своем законном месте. Каким бы болезненным ни было извлечение биджу, оно все равно стало для Гаары сродни благословению. Смерть была достойной платой за освобождение от обезумевшего демона. Хотя он и продолжал считать себя джинчуурики даже после извлечения Шукаку, Гаара совершенно ни о чем не жалел. Он никогда не переставал быть джинчуурики — человеческой жертвой — даже несмотря на избавление от паразита в своем сознании, который отравлял его жизнь с самого рождения. Теперь Гаара снова чувствовал присутствие демона, его чакру в своем теле и саму сущность Однохвостого. Но, если честно, не был уверен, расстроен он или же ему все равно. Воспоминания о вчерашней потере контроля, внезапно всплывшие в сознании, заставили Гаару покраснеть. Гаара решил, что больше никогда не позволит демону управлять собой. Он никогда не станет причиной страха своей семьи, друзей и деревни. Однажды он уже дал клятву, когда стал Годайме Казекаге, и даст ее еще раз. Наставлять, беречь и защищать.