В песчаном вихре

Через пару минут они дошли до гостиницы, где обычно останавливались все заезжие политики и знатные гости. Конечно, Тор не мог не начать комментировать декор, а Абу обязательно потребовалось упомянуть, насколько все грязное. — Неужели грязь и пыль правда повсюду? Я едва ли могу найти приличное место для прогулки, не то, что для сна. — Здесь никто не убирается? — с отвращением протянул Абу. Темари равнодушно на него взглянула. — Мы живем в пустыне — вполне естественно, что здесь есть пыль. Абу фыркнул, явно невпечатленный. — Да, это наглядно демонстрирует уровень интеллекта жителей Суны: кому вообще пришла в голову идея жить среди пустыни? Тор, усмехнувшись, взглянул на Темари, что с незаинтересованным видом прислонилась к стене. — Нет, брат, это идеальное место для таких простаков. Думаю, им здесь даже нравится. Канкуро сжал кулаки. — Если вас что-то не устраивает, можете пойти спать на улицу. В этот момент, младший сын — Рю — уронил вазу. Звон разбитого фарфора эхом прокатился в тишине зала. Самый младший сын дворянина лишь уставился на осколки без капли сожаления во взгляде, а затем повернулся к Канкуро с Темари с притворно-невинной улыбкой на губах. — Упс… Но она ведь все равно не такая уж и дорогая, да? Старшие захихикали, прикрывшись длинными рукавами мантий. — Что, черт возьми, ты наделал, сопляк?! — прорычал Канкуро, нависнув над ребёнком. — Только попробуй сломать ещё что-нибудь! — Это всего лишь несчастный случай, — просто ответил мальчик. — Ага, хрена с два несчастный! Ты нарочно разбил ее, мелкий засранец, — вскинулся Канкуро, схватив Рю за грудки. — Я советую тебе отпустить нашего брата, иначе нам придется доложить отцу о применении насилия с вашей стороны, — вставил Абу, поправив очки на переносице. — Могу только представить, как это скажется на ходе переговоров, столь важных для Казекаге. Ты ведь не хочешь, чтобы твой папочка узнал о твоем плохом поведении, да? Канкуро практически утратил над собой контроль после угрозы Абу, но, прежде чем случилось непоправимое, Темари вскинула руку, останавливая брата. — Не обращай внимания, Канкуро, — сказала она, окатив мальчишек колючим взглядом. — Все равно они здесь недолго пробудут.

***

Гаара до последнего надеялся, что сможет вернуться обратно в своё время. В конце концов, ему здесь не место. Он должен быть рядом со своим народом; то, что его люди остались без лидера посреди войны, вызывало у него сильнейшую тревогу. Чувство вины за непреднамеренный побег от своих обязанностей стало причиной, по которой он начал обращать пристальное внимание на эту Суну, бессознательно пытаясь возместить собственное отсутствие в своём времени. Поэтому сейчас Гаара держал путь в центральное здание Резиденции. Он вошел внутрь и направился в зал заседаний, не обращая внимания на устремившиеся на него взгляды. Гаара решил, что необходимо провести расследование. Зал, в котором сейчас проходили переговоры, не охранялся, но там стояли печати, препятствовавшие входу. Однако это не было помехой — Гаара знал Резиденцию как свои пять пальцев. Открыв старые вентиляционные решетки, он запустил внутрь песок и использовал чакру, чтобы обострить слух. Гааре потребовалось время, чтобы выровнять дыхание после того, как он услышал низкий властный голос, принадлежавший отцу. Он успел позабыть, как тот звучал. Гаара не мог сказать точно, скучал по отцу или нет. Его отношения с Йондайме Казекаге были в лучшем случае сложными: он жаждал внимания и любви отца, будучи младше, а после — его смерти. Гаара вообще старался не думать о нем. Четвертый так и не стал для Гаары настоящим отцом, но джинчурики понимал, перед каким трудным выбором тот оказался. На отце висел долг перед деревней и долг перед семьей — сложно было выбрать что-то одно. Но Каге никогда не располагали такой роскошью, как выбор. Гаара осознал это в полной мере лишь после того, как сам им стал. Повзрослев, он пришёл к выводу, что мир не делится на чёрное и белое. Осознав это, он понял, что отец на самом деле любил его… очень завуалированно и по-своему, но любил. Как и мама. Жаль, что Гаара узнал об этом лишь после смерти отца. Так странно знать, что человек, ставший причиной всех лишений и тяжелейших ударов судьбы, сидит по ту сторону стены. Гаара встряхнул головой, прогоняя ненужные мысли, и прислушался к разговору. Как оказалось, переговоры шли о контракте с городом на юге, что собирался сохранить лояльность как Суне, так и Конохе. Они будут нанимать шиноби для миссий, а взамен деревня будет получать стабильный доход. Так были устроены все скрытые деревни. Гаара знал, что финансовое и экономическое положение Суны сильно пошатнулось после того, как клиенты начали пользоваться услугами Конохи после Третьей войны шиноби. Это явно не способствовало укреплению мира между двумя деревнями, и так висевшего на волоске. Гаара перестал подслушивать и со вздохом отвернулся. Именно из-за военного и экономического статуса Суны отец был вынужден вступить в союз с Отогакуре. Отношения с Конохой становились все напряженнее с каждым потерянным клиентом. О, сколько событий должно произойти, чтобы будущее стало таким, каким его знал Гаара. Мысль о том, что придется следить за выполнением правильного хода вещей, вызывала тревогу — жить в прошлом и ничего не изменить — все равно, что балансировать на канате, натянутом в сотне метров от земли. Что-то обязательно пойдет не так. — Гаара, что ты здесь делаешь? Джинчурики резко повернулся к Баки-сенсею, державшего стопку папок в руках. Джонин вопросительно уставился на Гаару, стоявшего у входа в зал совещаний. Баки заметил, как вокруг лодыжек Гаары на мгновение заструился песок и так же быстро исчез. — Ты что-то хотел? — вопрос прозвучал натянуто. — Тебе не стоит находиться здесь в данный мом… Двери зала распахнулись. Казекаге и дворянин с юга переступили порог и столкнулись с Баки и Гаарой. — Баки-сан, вы принесли нужные документы? — бесстрастно спросил Казекаге. Баки быстро поклонился им обоим и ответил: — Да, Казекаге-сама. Я оставлю их на вашем столе. Затем его взгляд остановился на джинчурики, не сводившего глаз с отца. Казекаге тоже взглянул на своего младшего сына. Выражение лица мальчика застыло в пугающей сосредоточенности. — Гаара. Мальчик отмер, кинул взгляд на мужчину рядом с отцом и рассеянно кивнул. — Ах, так это, должно быть, ваш второй сын, Казекаге-сама, — заметил дворянин, отвесив почтительный поклон. — Он почти ровесник моего младшего сына, Рю. Внешне Казекаге оставался спокоен, но Баки видел, что он начинает волноваться из-за опасной близости Гаары к дворянину. — Да, Гаара только на год старше. — Такой юный и уже шиноби — вы, должно быть, очень гордитесь своими детьми, — вежливо добавил дворянин. Баки почувствовал, как накаляется атмосфера — но не из-за Гаары. Казекаге взял несколько папок из рук Баки и кивнул: — Да. Дворянин наблюдал за красноволосым мальчиком с легким любопытством. От его внимания не ускользнуло, что этим утром ребенка не было с братом и сестрой. Он, вероятней всего, и есть тот джинчурики, о котором ему сообщили до прибытия в Суну. Дворянин не совсем разбирался в этих скрытых деревнях и их проблемах, но был в курсе, что мальчика считали оружием. Сейчас, глядя на маленького ребенка, дворянин вдруг понял, что уже долгое время смотрит в бледные глаза цвета утренней росы — а те, без малейшего намека на интерес, глядят на него в ответ. Любопытно, что «оружие», о котором он был столь наслышан, оказалось всего лишь маленьким и слабым мальчишкой. Страх, сквозивший в голосах его телохранителей, заставил его представить настоящее чудовище; он ожидал увидеть как минимум рогатое и клыкастое существо. Внезапно песок стремительно взметнулся, устремившись к дворянину.