Он оказался в самой настоящей могиле.
Лишь спустя минуту звон в ушах стих до приглушенного гула, и Рю почувствовал боль в ободранных локтях и коленях.
Он ждал, что зрение вскоре вновь восстановится, но, в отличие от слуха, способность видеть всё никак не возвращалась.
Сколько бы он ни моргал, по-прежнему продолжал видеть перед собой лишь темноту. Рю не мог даже разглядеть собственных рук — не было не единого проблеска света, и только благодаря гравитации он сумел различить, где верх, а где низ. Запаниковав, он стал размахивать руками в попытке понять, где оказался, пока не уперся ладонями в преграду. Однако единственное, что он почувствовал —
шевеление крошечных зернышек под пальцами.
Рю, вскрикнув, отшатнулся. Казалось, что всё то маленькое пространство, что он занимал, кишело мелкими насекомыми. Стена что, была живой?
Мысль о том, что в темноте скрывается мерзкая живность, усилила и без того тяжёлую панику. Грудь сжало словно тисками, дыхание перехватило. Он закричал.
— Выпустите меня! Выпустите! — отчаянно надрывался Рю. — Помогите! Тор, Абу! Помогите мне!
Лишенный возможности видеть, Рю мог лишь чувствовать, как горячие слезы стекают по подбородку. Он продолжал звать на помощь, но с каждой секундой страх только усиливался.
— Они не слышат тебя, малыш.
Рю резко отпрянул, когда между его криками раздался чужой голос.
— К-кто здесь?
— Сабаку но Гаара, — последовал ответ.
Имя ни о чём ему не сказало, но голос показался Рю знакомым. Он принадлежал тому жуткому красноволосому мальчику с волшебным песком.
— Выпусти меня,
выпусти меня! — забился он в истерике.
— Прибереги дыхание, здесь слишком мало воздуха для твоих криков, — тихо объяснил Гаара, и его голос эхом разнесся в темноте.
— Выпусти меня! Я не хочу умирать! — продолжал захлебываться слезами Рю, царапая ногтями окружающую его стену. — Я не могу дышать,
не могу дышать!
Ненадолго наступило молчание, а затем вновь раздался низкий голос Гаары:
— Ты боишься смерти?
Рю наотмашь пнул ногой воздух: он по-детски наивно надеялся, что сможет выбраться при помощи пинков и ударов.
— Я-я не могу дышать! Я не хочу умирать!
— Все рано или поздно умирают, — беспощадно заявил Гаара. — Почему бы и не сейчас? Смерть ничего не изменит.
Рю перешёл на жалобные всхлипы, пытаясь отдышаться.
— Потому что я слишком молод, чтобы умирать!
Гаара вскинул несуществующую бровь.
— Мы вот-вот задохнемся здесь, Рю. Никто не услышит твоих криков. — Ненадолго повисло молчание. — Ты никогда не был слишком молод для смерти, — добавил он без обиняков. — Я видел, как умирали младенцы, не сделав даже первого вдоха. Их жизнь была так коротка, что даже их матери едва ли о ней помнят. Чем ты отличаешься от них? Озорной ребенок, что без раздумий причиняет окружающим неприятности, — он сделал паузу. — Если вы умрете,
дворянин-сан, никто не придаст этому особого значения; никто о вас даже не вспомнит, потому что вы лишь проказник, рождённый, чтобы досаждать другим.
С каждым словом Гаары глаза Рю только сильнее распахивались; каждый слог, подобно игле, впивался в самое сердце.
— Нет, нет, нет, нет, это неправда! — он яростно затряс головой, хотя этого все равно никто не видел. — Я-я делаю это просто потому, что так поступают и мои братья, вот и все! — стал отчаянно оправдываться Рю.
— Ты говоришь, что боишься смерти, но люди, которые создают проблемы, обычно умирают первыми, — мягко возразил Гаара.
— Я-я просто не хотел отличаться от них! — прокричал Рю в ответ.
— Почему? — спросил Гаара.
— А?
— Почему быть непохожим на них так плохо? Разве это не лучше, чем быть угрозой?
— Потому что так надо! — убитым голосом ответил Рю.
Мальчик различил тихий вздох неподалеку, когда Гаара вернулся на свое место.
— Те, кто создают проблемы, вызывают у других ненависть — ты даешь людям повод презирать себя и жаждать мести. Твои братья ступают по опасной дорожке, — сказал он голосом, полным зловещей уверенности. — Я предлагаю тебе начать вести себя как подобает настоящему дворянину, потому что пока вижу лишь сопливого мальчишку в слишком большой шляпе.
—
Простите! — внезапно обратился Рю в темноту.
— Почему ты извиняешься?
Раздался всхлип.
— Я не знаю…
— Прощенья просят люди, которые сделали что-то, за что нужно извиняться. Ты один из таких людей, Рю?
— Я не… да… может быть… — он захныкал и попытался стереть слезы рукавом. — Я просто хочу быть похожим на братьев… Если я стану таким… тогда, возможно, буду больше нравиться отцу, и он не будет игнорировать меня все время. Я правда не хотел быть таким ужасным! Честно! Мне очень жаль, я просто не хочу умирать здесь.
Гаара успел возвести песчаный барьер, спрятав их обоих под куполом. Ему повезло, что он спас Рю до того, как взорвалась мина и с неба лавиной обрушились обломки.
Гаара слышал сбивчивое дыхание и учащенное сердцебиение Рю, заходившегося в плаче и пытавшегося вырваться отсюда. Теперь мальчик лишь всхлипывал в темноте, и Гаара вдруг почувствовал, как в груди поднимается жалость. В конце концов, Рю было всего девять, хотя Гаара ни о чем не жалел.
Смирение приходит лишь с горьким опытом.
Рю икнул.
Он слегка успокоился, но в голове продолжали крутиться вопросы. Смогут ли они выбраться отсюда? Неужели Рю правда умрет в какой-то темной яме, погребенный под тоннами холодного камня? Его правда просто похоронят заживо, чтобы больше никогда не видеть?
Когда рыдания вновь подступили к горлу, Рю вдруг почувствовал тепло чужой ладони на затылке.
Он едва сдержался, чтобы не отпрянуть, а рука принялась круговыми движениями поглаживать его спину.
Спустя пару секунд, проведенных в напряженной тишине, Рю внезапно прильнул к Гааре и изо всех сил прижался к нему.
Гаара замер, поняв, что оказался в объятьях расстроенного ребёнка. Рю уткнулся носом ему в грудь и обхватил руками пояс. На мгновение Гаара опешил, не зная, что делать. Он и забыл, насколько впечатлительными бывают маленькие дети: пара утешительных слов, и они моментально очаровываются. Поэтому, прислушиваясь к лихорадочному сердцебиению ребёнка, Гаара продолжил гладить Рю по спине.
— Дыши медленно, сосредоточься на дыхании. Все хорошо.
Рю прикрыл глаза и прислушался к успокаивающему голосу Гаары.
— Представь себе поле, настолько большое, что горизонт сливается с небом. Тебя здесь нет.
Теплые руки вновь стали поглаживать спину Рю.
— Есть только ты и бескрайнее небо…
***
На поверхности образовалось столпотворение.
Серия взрывов всполошила всех в округе, и теперь шиноби с АНБУ прочесывали каждый уголок. Никто не рискнул использовать дотон, потому что техники могли причинить вред мальчикам, застрявшим внизу.
Баки сразу заметил исчезновение Гаары. Канкуро предположил, что он, вероятней всего, просто ушёл, но Темари с сенсеем придерживались иного мнения.
Гаара остался внизу, заключенный под кучей камней вместе с Рю — а это значило, что оба, скорее всего, остались в живых благодаря абсолютной защите Гаары. Сообщать дворянину, что его ребёнок погиб по вине безрассудства его старших сыновей, повлекло бы за собой сущий кошмар.
Тор и Абу тоже помогали — впервые они не выказывали ни намёка на ехидство или язвительность. Чувство вины мертвым грузом осело в их сердцах.
Канкуро с Темари, конечно, получали наслаждение от их страданий, но мудро держали язык за зубами — Баки пригрозил загрузить их миссиями ранга D на целый месяц.
Шли минуты; с каждым вывороченным валуном всеобщее беспокойство росло. Внизу было слишком мало воздуха для двоих.
— Господин, мы пробиваем нижний слой, — сообщил один из шиноби.
Баки кивнул. Все стали наблюдать, как сдвигается последний оставшийся камень. Тор и Абу бросились вперед, стараясь отыскать взглядами брата, а Темари и Канкуро замерли на месте.
Открывшаяся картина не соответствовала их ожиданиям.
После минутного молчания Канкуро выразил общую мысль:
— Где они, черт возьми?!
Под землей не оказалось ни единого следа Рю или Гаары.
***
Четвертый Казекаге уже собирался подписать последний документ, когда перед ним внезапно возникла фигура АНБУ.
— Говори, — приказал он, опустив перо.
— Казекаге-сама, вас попросили присоединиться к дворянину Юга в лазарете, — обьявил шиноби. — Он настаивает на вашем непосредственном присутствии.
