В песчаном вихре

Темари выходила из вестибюля, когда услышала чье-то перешептывание возле кулера с водой. — Это правда? — донёсся до нее голос. — Оно приходило сюда? Темари выглянула из-за угла и увидела гражданскую женщину средних лет, что говорила с медсестрой. Медсестра была явно не в духе. — А… ну, ребенка здесь больше нет, — нехотя подтвердила она слова женщины, в то же время пытаясь умерить ее беспокойство. — Вы в безопасности, уверяю вас. — Эта тварь не ребенок, — зашипела женщина. — И если оно смогло сюда проникнуть, насколько вообще безопасно это место? — Она испуганно прижала руку к груди. — Моему сыну сейчас удаляют гланды, как я могу быть уверена, что демон не сойдет с ума и не убьет его? Медсестра принялась успокаивать женщину, хотя сама выглядела не менее встревоженной. — Я приношу извинения за причинённое беспокойство, уверена, что демон не вернется, — это прозвучало так, словно она пыталась убедить в этом саму себя. — Лучше бы ему не возвращаться! —огрызнулась гражданская. — Эта тварь точно ничего хорошего не задумала! Приходит в больницу, чтобы навести смуту, — покачала она головой в страхе и гневе. — Зло, чистое зло! Лучше бы оно умерло! Медсестра, ничего не ответив, стала осторожно уводить гражданскую вниз по коридору. Темари вышла из-за угла и проводила женщин взглядом. Долгие годы до куноичи долетали обрывочные шепотки о Гааре. Слухи о маленьком мальчике, вводившим в ужас непомерной жаждой крови, шли рука об руку с воспоминаниями о детстве. Предвзятое отношение к Гааре всегда было сильным — настолько, что он превратился в своего рода козла отпущения для других. Люди быстро стали думать о нем лишь наихудшее — Темари знала, потому что сама была такой же. Как солнце встает на востоке и садится на западе, так и опасность Гаары для остальных была просто фактом, который она никогда не пыталась оспаривать. В груди возникло неприятное стеснение. От раздражения зудели пальцы, пока она смотрела, как гражданская с медсестрой исчезают за углом. Темари не знала, что ей думать обо всем происходящем. Но в глубине души уже понимала. Это была вопиющая несправедливость, которую Темари в прошлом наблюдала не раз. Она была свидетелем поступка Гаары, как если бы он был способен на добродетель — и, возможно, будь мир добрее, брат стал бы именно таким человеком. Находиться по ту сторону — там, где ей приходилось смотреть на вещи под другим углом — было тревожно. Ей больше нравилось, когда Гаара был плохим, а все остальные — хорошими.

***

Канкуро неловко переминался с ноги на ногу, ожидая, пока отец заговорит. Четвертый Казекаге стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел в окно своего кабинета. Старший сын поглядывал на него с опаской. — Я так понимаю, твоей ноге уже лучше? — наконец заговорил Четвертый. Звук его голоса вывел Канкуро из задумчивости. — Моей ноге? Отец, обернувшись, окинул его критическим взглядом. — Да, той, которую ты поранил во время инцидента с Ичиби на прошлой неделе. Канкуро поспешно кивнул: — А… да, уже намного лучше, Казекаге-сама, спасибо. — Отбрось формальности, Канкуро, — отозвался отец. — Это не официальный вызов. Мальчик слегка расслабился: — О… ты что-то хотел, отец? — с любопытством спросил он. — Какие новости дома? Как обстоят дела в вашей команде? Вспомнив о недавней стычке с Темари и ощущение беспокойства, накатывающее всякий раз, когда Гаара оказывался рядом, Канкуро открыл было рот, но тут же закрыл вновь. После недолгих размышлений, он наконец ответил: — Все… нормально. Четвертый сел и жестом приказал Канкуро сделать то же самое. — Баки сказал мне, что вы все хорошо продвинулись в тренировках. Слышал, ты снова модифицировал Карасу. — Ну да, — нерешительно начал Канкуро, — прогресс не то, чтобы прям большой; мне то и дело что-то… мешало, — он пожал плечами, стараясь выбросить из головы воспоминания о череде невезений за последнюю неделю. — Дома все вроде в порядке, ничего особенного. Казекаге сцепил пальцы. — Как твоя сестра? — Хорошо. В ней ничего не изменилось с момента вашей последней встречи — все такая же сварливая. Кукловода не покидало чувство, что отец что-то у него выпытывает. — А Гаара? Канкуро замолчал, подыскивая подходящий ответ. — Гаара… остается Гаарой. — Мне сообщили, что он до сих пор стабилен, — с намеком заметил Четвертый. — «Стабилен» — не слишком подходящее слово, — Канкуро бросил на отца напряженный взгляд. — Баки-сенсей уже, должно быть, проинформировал тебя о его успехах. Казекаге уставился на Канкуро: — Да, но Баки не его брат и не живет вместе с ним. Я хочу услышать твое мнение о поведении Гаары. Канкуро следовало раньше догадаться, что отец позвал его не просто на дружеский семейный разговор. — В последнее время Гаара ведет себя… непредсказуемо, — наконец ответил он. — Неуравновешенно? — Ну, нет, не совсем. Он всегда неуравновешенный, но… он скорее ведет себя не как обычно, — Казекаге терпеливо ждал, пока Канкуро продолжит. Кукловод ломал голову в поисках подходящих слов. — Поведение Гаары не вписывается в его характер. — Как это? — Не знаю, как объяснить… — неуверенно признался кукловод. — Он стал коварнее? Нет, не так… скорее, он просто смотрит, все время смотрит и наблюдает; это все очень-очень странно — по крайней мере, страннее, чем обычно. — Ты считаешь, что его изменившееся поведение таит в себе угрозу? — неожиданно твердо спросил отец. Канкуро вдруг стало казаться, что он отчитывается о миссии. — Не уверен, но думаю, что все, что делает Гаара, опасно. Просто он ничего не сделал с тех пор, как демон вырвался из-под контроля неделю назад, — мальчик нахмурился. — Не припомню, чтобы Гаара оставался в таком состоянии настолько долго, по крайней мере, на моей памяти. Слишком уж все спокойно… Чувствую, что это лишь затишье перед бурей. Четвертый Казекаге задержал взгляд на старшем сыне ещё ненадолго, а затем кивнул. — Ясно. Канкуро почесал затылок. — Честно говоря, это все напрягает Темари и Баки-сенсея — они чувствуют себя напряжно. Это касается и других шиноби. — Баки сказал мне, что он теперь приходит на командные тренировки, — заметил Казекаге обманчиво незаинтересованно. Канкуро кивнул: — Да, он приходил по крайней мере пять раз. — Он ведь не тренируется с вами? — Нет, просто наблюдает, — покачал головой Канкуро. — Хотя нет, я забыл о сегодняшней тренировке… Кажется, он спарринговал с сенсеем. Казекаге устремил на старшего сына вопросительный взгляд. — Правда? И каков был результат? — Э-э… — Канкуро замялся и почесал затылок. — Ну, если честно, без понятия… Отец вскинул бровь. — Ты не знаешь? Канкуро постарался не позволить смущенному румянцу залить лицо, когда понял, что совсем упустил из виду случившееся. — Я тогда не слишком-то обращал на них внимание… Канкуро едва не вздрогнул под буравящим взглядом отца. Участие Гаары в той тренировке было ещё одним пунктом в длинном списке вещей, что шли вразрез с его типичным поведением — но сам Канкуро был слишком занят тем, что пытался покалечить сестру, чтобы обратить на это внимание. — Э-э… я уверен, что сенсей мог бы дать тебе отчет. После минутного молчания отец отодвинул кипу бумаг на столе и откинулся на спинку кресла. — Твой брат всегда был особенным — как для деревни, так и для нашей военной мощи, вне зависимости от его психической стабильности. — Поднявшись, Четвертый одарил Канкуро тяжелым взглядом, вложив в него всю серьезность собственных слов. — Но как его отец, я был вынужден сделать то, что ни один отец сделать не пожелает. Мне нужно, чтобы ты это понял. Канкуро, скрыв свое замешательство, кивнул. — Я понимаю. — И как брату Гаары, тебе, возможно, тоже придется делать вещи, которые ты делать не захочешь. Кукловод напрягся; смысл слов тяжело осел внутри. Он поднял взгляд на отца в странном предчувствии. — Канкуро, как Казекаге Суны и твой отец, я хочу тебя кое о чем попросить.

***

Ночь медленно накрывала пустыню, окрашивая ее в холодные цвета. По песчаным дюнам бесшумно двигалась фигура, направлявшаяся к сверкающим огням Суны. Силуэт пригнулся; подол его плаща взметнулся вверх, словно тёмные крылья, устремленные к небу. В кромешной тьме были видны лишь звёзды, ярко сияющие на небосводе… и багровый блеск шарингана.