Все из-за мистера Галлагера

      Мысли о преподавателе заполонили голову мальчишки. Не дойдя и полпути, подросток понимает, что не выдержит время трапезы, попросту не сможет. От того он и направляется быстрым шагом в свою комнаты, прикрывая жилеткой пах, лишь бы никто не увидел. Почти добегая то комнаты, тот взмолился всем богам, чтобы никого из соседей не было. Но, судя по всему, тот останется на Земле, что нужно было ожидать, если уже почти все заканчивают с обедом: в скромном помещении, помимо Харгривза, было три мальчика, что болтали о своем, либо все же пытались взяться за учебой, но по итогу откладывали это дело. Харгривз неловко чешет затылок, отчего верхняя одежда подымается вместе с рукой и Пятый быстро опускает руку. Горбясь, тот всеми силам пытался скрыть юношеский стояк, что вызван слишком изощренным способом, такое даже говорить стыдно! А если кто узнает, то плохо будет не только ему, но и мистеру Галлагеру, которого быстро и непреклонно обвинят в соблазнении несовершеннолетних. Решив как можно быстрее избавиться от мешающей проблемы, сдавливающая шорты, тот решает уйти в душевую. Он прихватывает свое полотенце и сменное белье, ибо нынешнее пропиталось смазкой. Пятый не мог не переоценить то, что не вступись за него мистер Галлагер, ему бы пришлось гораздо хуже от последующих глумлений одноклассников. Он был так добр к нему и, кажется, искренне беспокоился, что ему навредили. Пятый сам виноват в своей младенческой влюбленности – но что он мог сделать, если забота о нем сквозит в каждом движении? У них была игра на двоих, в каковой от Харгривза нуждалось лишь безотказно выдержать, а от мистера Галлагера – проявить строгость, так что от переизбытка чувств Пятый совсем потерял голову вплоть до того, что ранее сделанное стало уже поздним для попыток исправлений. Он не удержался и разум сам стал представлять картинку учителя, нет, тот все-таки был до невозможности красивый, отрицать данный факт попросту нельзя. И умным, конечно, раз окончил университет и стал учителем, тем более философского предмета для размышлений. А еще так доброжелательно относился к Пятому, как будто они были приятелями или преподаватель был ему кем-то вроде старшего брата. Сознание услужливо подкинуло ему воспоминания из сегодняшнего дня: как учитель смотрел на него сверху вниз, какой властный вид имел над беззащитным Харгривзом, и как мог с легкостью им управлять, контролировать, приказывать. Напомнив себе об этом, он услужливо понимает, что его мечты вовсе далеки от братских. Румянец немедленно ударил в щеки Харгривза, приливая туда кровь, и он оборвал эту мысль, почувствовав, как мурашки пробежали по всему телу. За его продолжительными раздумьями остальные посетители умывальной разошлись с гоготом согласно собственным жилым спальням, однако Пятому совсем не хотелось выходить из-под горячего душа, особенно, если вокруг ни души. Он мысленно сопоставил, как мистер Галлагер обращался к нему тогда – сначала строго, а потом ласково – и ему стало совсем горячо, гораздо горячее, чем была вода. Пятый ослаблено вздохнул, в мыслях укорив себя за скупость – «Сколько тебе еще нужно?», – и гораздо резче, после чего нервно выглянул из-за своей перегородки, чтобы удостовериться, что в душевой никого не осталось. Он преднамеренно грубо ухватил себя сзади за чувствительную и нежную кожу, чтобы стало болезненно, а затем привалился теплым лбом к холодной кафельной стенке. Повелев самому себе не терять время, благосклонно оказанное ему, мальчик обхватил свой член, который тут же окреп окончательно, и в отсутствии излишней трепетности попытался привести себя вплоть до разрядки сильными и несколько драными перемещениями руки. Пятый умел быть тихим, точнее, не умел быть излишне громким, но задницу все еще жгло от грубого обращения к себе любимому, что делало его удовольствие таким острым. Хотелось заскулить сквозь стиснутые зубы, представляя, как тот впадает в крепкие объятия учителя, а он согревает его собственным телом. «Ну, давай же», — шепотом ругнулся Пятый, постаравшись двигать рукой быстрее и шумно дыша носом, прислоняясь к стенке наслаждающимися выгибаниями тела, отчего голова так и нарочилась запрокинуться, а слегка пухлые губы приоткрылись. Тело его послушалось, и его ощутимо протряхнуло удовольствием, пока он излился себе в ладонь, даже приоткрыв рот в беззвучном стоне с зажмуренными глазами, в которых уже плясали звезды. Немного придя в себя, Пятый поспешно обмылся еще раз, не позволяя себе разомлеть окончательно – у него так сильно стучало сердце, что он надеялся добраться до спальни без происшествий вроде потери сознания. «Неженка», — издевательски прокомментировал он про себя, пока стыд за содеянное быстро накрывал его душеньку. Не без бесчестья он признал, что в этот раз ему было лучше, чем обычно. «Только не привыкни», — снова обратился он к самому себе, быстро направляясь в свое жилище, избегая каких-либо встреч. Они ему сейчас совершенно не кстати, будто бы каждый может прочитать его мысли, воспоминания, увидеть картину, произошедшую минутами ранее. По прибытию в комнату, тот сразу повалился на ватный матрац, не отличающийся комфортом, но сейчас ему большего не надо. Главное — не заснуть, ведь ему предстоит сделать домашнее задание как по школьной программе, так и по дополнительным заданиям с мистером Галлагером. Что ему морочит голову, так это то, как теперь вообще на него смотреть, если в своих фантазиях он не контролирует силу воображения, оно само! «Как в глаза ему глядеть, — возмущенно и с долей отчаяния подумал ученик, — А если кто узнает? Что же тогда будет...», — После этого Пятый принял решение пытаться никаким образом не показывать свою симпатию к человеку, старше его по возрасту, мышлению, должности. Он безусловно боялся последствий, его же засмеют, будут этим при любом удобном случае в нос тыкать. Хватает ему привыкших издевательств, куда же еще больше? Паника со временем утихла сменой наступившей усталости, когда тот наконец закончил свою обязанность, как ему казалось, с выполнением поручения, что задал ему преподаватель. Пятый всегда относился ответственно к образованию, считая, что если не уверенностью и социальными навыками, то воспитанием и знаниями сможет добиться неплохого будущего, живя если не на приличную сумму, то на то, что сможет давать ему предметы жизненной необходимости. Тем более французский в Англии востребован, что расширяет поиск для выбора его дальнейшей профессии, не каждый третий его знает. Таковые размышления дали большей мотивации мальчику, чтобы найти в себе силы поучить слова из словаря, которые, как ему казалось, будут необходимы, да и может он сможет порадовать своим прогрессом и самого мистера Галлагера. С учебой покончено, а значит теперь можно приступить к сладкому сну, что непременно восстановит ему силы для нового дня. Почти в последний момент, когда тот уже собирался готовиться ко сну, он вспомнил про наставление учителя. Именно тогда, когда с ним не хочется видеться больше всего, мальчику нужно придти, чтобы его ушиб прошел с заботой преподавателя, а не благодаря помощи, если ее так можно назвать, угрожающей медсестры. От такого воспоминания у Пятого сердце замирает и все внутри холодеет, понимая, что волнение окутывает его без отверстия для воздуха. Он начинает чаще дышать, но если он будет бездействовать, результата это никакого не даст. Тот выглядывает в коридор, когда убеждается, что товарищи в комнате — хорошие ребята, на которых можно положиться — спят, — «Вроде пусто», — тот прошмыгивает в холодный проход, тихо разбегая по нему в теплых носках, за счет которого сильного звука шагов почти не было. Он добегает до уже знакомой комнатушки, кратко постукивает по древесине, а когда дверь отворяется, быстро забегает внутрь, останавливаясь в комнате. По легкому беспорядку в ней было видно, что учитель работал: составлял план урока или искал какую-либо информацию, чтобы разгласить ее ученикам. «Так это вы, Харгривз, — Эйдан закрывает дверь, вежливо указывая ученику на уже испробовавшую им кровать, — Я уж надумал. Погодь, согрешил где». Согрешили, Эйдан, согрешили, побывав у Пятого в голове с замыслом далеко не школьного характера. От этого Харгривз присаживается на кровать, с замирающим дыханием и поджатыми губами друг к другу, — «Вас беспокоит что-то, Пятый?», — учитель подходит чуть ближе, рассматривая ученика, весьма странно ведущего себя, «Нет-нет, извините, задумался, — Харгривз пробегает глазами по комнате, ибо причину, почему он по правде задумался, он говорить не станет точно, поэтому в ход идет гнетущая душу ложь, — Не мешаю ли Вам. Вы, вроде, работаете». Галлагер от такого даже слегка улыбается, но подозрения о лжи в нем и не чувствуются, возможно, и правда не заметил, — «Вроде работаю. Но здоровье ученика важнее, нежели куча бумажек, — Эйдан успокаивает младшего теплой улыбкой, после которой решает провести те же процедуры-подготовку для лечения синевы Харгривза, — Надеюсь, в ближайшие дни у вас таких не прибавится. Некоторые ученики тут злые, как я заметил», — Галлагер присаживается рядом с мальчишкой, аккуратно придерживает личико утонченными пальцами и прикладывает мокрый кусочек ткани к местечку возле глаза, а у того сердце вовсе выпрыгнуть хочет. Он не может взглянуть на мужчину, ведь сразу всплывают образы, где он чрезмерно заботится об ученике. Внимания слишком много, его слишком много. Даже такие касания с лечебным помыслом вызывают у него море эмоций, пробегающих по коже, а показывать их нельзя, учитель совершенно точно не ответит тем же. Ему нужна женщина образованная, умная, воспитанная, а не школьник из интерната. «Ох, даже скрывать у него не получается», — Галлагер хоть и видит поведение юнца, но сделать все равно ничего не может, кроме того, как расправиться с синяком как можно быстрее. «Извините, что вмешиваюсь, Пятый, но вы уже думали о дальнейшем образовании? – спросил Эйдан, – Вам в этом году выпускаться». Пятый слегка опустил глаза, вроде как задумываясь о заданном вопросе, — «Я не особо размышлял об этом, — Даже сам Харгривз удивился, что он — тот, кто посвящает учебе все время — сильно не думал об этом, — Если буду заниматься усерднее, возможно появятся шансы поступить в университет». Эйдан доброжелательно хмыкнул, а затем ответил: «Освоиться с французским тебе помогут наши занятия. В каких предметах ты ещё силён?», — Пятый поднял глаза, отводя в сторону, подумал и вернул на преподавателя, — «Математика выдается неплохо, но для какой профессии это подходит?». Эйдан растолковал ему: «Вот как, математика. Могу взбодрить вас, Франция породила много величайших математиков, кто знает, вдруг и вы удосужитесь им стать, — поддержал ученика старший, — Если нет, вам на выбор менеджер, инженер, много чего есть, Харгривз. Если повезет найдете призвание зарубежом, — объяснил Эйдан, — У вас есть все шансы поступить в университет, если продолжите в том же духе». И неожиданно для себя предложил: «Я могу помочь вашей подготовке к экзаменам, если хотите». Пятый практически сразу согласно кивнул, выдал свое радостное внутри, но сдержанное снаружи «Спасибо, доброй ночи» и покинул комнату, когда услышал славные пожелания в ответ. Первое время мальчик спал хорошо, даже казалось, что он будет полностью выспавшимся без пробуждений. Однако, к середине ночи сон стал ухудшаться. Он то вспоминал, что не собрал рюкзак по глупости или не положил нужную тетрадку с выполненным домашним заданием, но особенно сильно досаждали его сны, которые помнились отрывками с участием мистера-сами-знаете-кто. Появлялись размышления о том, что ученик слишком быстро привязывается к нему, будто становится зависимым от человека. А оно и не странно, до прихода нового учителя никто не проявлял к нему внимание, конечно, если не насолить по какой-то причине или ее отсутствию. По правде говоря, сам Пятый не понимал, чем заслужил такое отношение к себе. Может быть, оно не пропадает от того, что Харгривз не видит смысла в попытках предотвращения. Может быть, он привык, а может быть, смирился.

***

Уже на утро вечерняя неуверенность в том, что Харгривз не сможет совладать с собой пропала напрочь и Пятый взбодренно собирался на уроки, в особенности после ночного разговора с учителем. Теперь опускать руки будет сложнее, так как у него появился мотиватор или тот, кто не даст ему сдаться. Собравшись с мыслями, ученик все же направился на уроки. Предмет мистера Галлагера стоит третьим по счету, и с самого утра ему не предстоит встречаться с ним, к сожалению или к счастью.