Все из-за мистера Галлагера

Ночью того же дня, когда Эйдан согласился на ангельскую помощь ученику, он уснул с выдумыванием концепции самого плана действий. То есть, для начала ему необходимо получить полноценное разрешение от назойливого директора, чтобы дополнительные занятия проходили на официальной основе. И чтобы никто не подумал, что Галлагер относится к обучению учеников по-разному. Мистер Галлагер — статный мужчина средних лет, образованный, воспитанный, что может помешать ему немножко прилизаться к начальству, во благо амбиционного ученика? Разве что, придется выдержать словесный поток Розалинды Гилберт (она же миссис Гилберт). К счастью, еще в университете Эйдан разгадал тайну для крепкого устоя во время спора: ни в коем случае не переходить на крик, оставаться спокойным; так что за завтрашнюю встречу он не волновался. Лег на кровать, взбил подушку с птичьими перьями, укрылся потрепанным одеялом, принимая удачную попытку для сна. Учитель математики в привычной манере заходит со звонком в комнату, приветствуя учеников кивком. Она просит их садиться и сразу же берет мел, оставив материалы урока на плоской поверхности стола. Пишет каллиграфическим почерком на доске число, то бишь «Семнадцатое сентября» и «Классная работа», а затем и тему урока. Известняк кладется в пластиковую коробочку, откуда и взялся, а женщина присаживается на свое место за рабочим столом, отряхивая сухие пальцы от белых следов. Она обводит взглядом класс, что звенит пишущимися ручками по листам тетрадей, и останавливается на нескольких мальчиках, чтобы опросить их заданное домашнее задание. Учащиеся поднимают глаза на дряхлую учительницу, а та вызывает к доске кого-то с первых парт третьего ряда. К слову, Пятый сидел на второй парте первого ряда. Женщина опрашивает теоретический материал из учебника, заодно и прошедшие правила за нынешний период обучения. Пятый, хоть и знает материал, за счет бесконечной зубрежки по вечерам, все равно волнуется, а мальчишеские ладони потеют. Харгривз обтирает руки о шорты, когда преподаваемая заканчивает круги ада для одноклассника, и готовится быть следующим. Она переводит взгляд на него и размыкает съежившиеся губы, как в дверь класса издается пара стуков в немом вопросе, можно ли войти. Класс замолкает, а нарушитель спокойствия для преподавателя математики, а, в случае учеников, спаситель, тихо заходит в класс. «Миссис Гейт, прошу извинить за мое вторжение, — начал с доброй ноты мистер Галлагер. — Разрешите взять Харгривза на пару минут, это не займет много времени». Учительница математики была бы не ей, если бы не дала хоть какого-то протеста: «Отпущу его после того, как ответит по домашнему заданию. А пока, подождите в коридоре, если дождётесь, мистер Галлагер». Эйдан мимолетно взглянул на ученика, будто бы говоря: «Давай, ты можешь, я знаю», а затем с кивком покинул класс за его пределы. Минут пять или почти десять его пытала Миссис Гейт, заваливая вопросами. Будто бы эта старая груша специально заставляла и Харгривза не расслабляться, и Галлагера ждать еще больше, теряя драгоценное время. К счастью, Пятый из кабинета все же вышел удовлетворенным, не зря он учил теоремы. «Куда мы идем?», — скромно спросил Харгривз, «Ну мы же хотим заняться вашим обучением? — взглянул на брюнета учитель, — Идем вымолять одобрение на полноценные занятия». Пятый протянул мягкое «А-а-а», когда объяснение помогло ему понять стимул старшего. С другой стороны, к директору ходить он боялся. Ее кабинет он посещал в единственных случаях, когда ему нужно было услышать наказание за что-либо произошедшее. Харгривз шел молчаливо: серьезный вид учителя приневоливает к страху обронить и словечко, пока мистер Галлагер шел чуть впереди, моментами поглядывая на наручные часы. Признаваясь самому себе, Пятый подметил: так он выглядел еще красивее обычного. Что-то в этом возбуждало юношеский организм. Сосредоточенность, концентрация, пунктуальность, ответственность — вот что отображалось в нем и Харгривз еще больше хотел походить на него. Женщина на вид пожилых лет, отзываемая на фамилию Гилберт, имела «командно-административную систему правления» со своими недостатками, но и эффективными плюсами. «По какому поводу, мистер Галлагер?, — обратилась она к Эйдану, что пришел с компанией, которая не осталась незамеченной, — Заодно и Харгривз». Мальчишка, в свою очередь, слегка замялся, глянул на учителя, опустил взгляд. Эйдан же взял весь удар на себя, — «Прошу Вашей дозволенности на репетиторство с этим молодым человеком», «С чего такая мотивация?, — вскинула бровь начальница, — Я встречалась с ним только после его пакостей». Эйдан кратко попершил горлом, заводя руки за спину, — «Думаю, Вы его неправильно воспринимаете. Он способный ученик и проявляет интерес к учебе намного больше остальных. По крайней мере, по моему предмету и сфере математики». Директор внимательно посмотрела прямо на него, — «А что будете делать с точной наукой? — и уточнила: К тому же, других желающих у вас нет?», «Он прекрасно справляется и сам, — Эйдан надеялся, что сейчас не врет, ведь его успехи он не видел. На второй вопрос Эйдан ответил деликатно, но отрицательно. После, женщина воспринимала такую просьбу без удивления: «Это правильная дидактика. Видите ли, в нашей школе не поощряется отличительное отношение к ученикам, в том числе в объеме учительского внимания». Пятому от этих слов захотелось поерзать или куда-то деться, а Эйдан с серьезным видом кивнул. Та освободилась от остатков скепсиса и наконец приняла решение освободить их: «Тогда возвращайтесь к работе, мистер Галлагер. Удачи в обучении, Харгривз». Те кивнули в знак прощания, Пятый, не удержавшись, вежливо поблагодарил ее. Молодые люди вышли из кабинета, а Пятый заулыбался. Он был безмерно благодарен, за что необоримо обнял старшего. Тот, хоть и замешкался, смутившись, но аккуратно похлопал мальчонку по спине, а потом тихо заговорил, что их могут увидеть. Младший охнул, кивая преподавателю, и отстранился от него, начиная мять пальцы. «Не стоит благодарности, Пятый. — начал старший, — Выразите ее в школьных успехах». Вернув ученика в класс, тот еще раз извинился за инцидент и удалился к себе. Находясь на уроке, Пятый уже не мог думать о любимой математике, что иронично, вспоминая ради чего он уходил вместе с мужчиной. Но теперь в голове застряли мягкие объятия с учителем. Он был таким теплым, а, касаясь ткани рубашки, он касался каждого рельефа мужского тела. Уже тогда в голову вернулись воспоминания душевой, думая, что события повторятся, но строгий голос учительницы вернул его к обучению. Уроки шли скучно, но незаметно: витая в облаках, время летит незаметно. Прошла география, на которой ученики работали по старой, пожелтевшей карте, обводя материки и показывая города в них. Пятый был плох в географии. Он не понимал, как можно запомнить столько всего. Каждое название, каждую территорию, а самое ненавистное — полезные ископаемые. Данную тему он каждый раз желал пропускать, но все равно посещал уроки изо дня в день. Настала очередь литературы. С любимым учителем. Пятый никак не мог определиться: жаждал он каждого урока с мужчиной или, наоборот, страстно ненавидел, а в голове были заготовлены пару отмазок, которые он никогда не использует. Сегодня они говорили о реализме во французской литературе девятнадцатого века. Пятому нравился этот период за Бальзака и Флобера, чьи книги он скрытно читал под одеялом с фонарем во время тихого часа. Сидеть в тени на уроке мистера Галлагера он попросту не мог, хотел выделиться. Для Эйдана он стал учеником, которого можно спросить о любом вопросе школьной программы. Если другой ученик не ответит — ответит Харгривз. При этом он однозначно не хотел, чтобы похвала, направленная на Пятого, вызывала в остальных зависть, желание нагадить ему. Поэтому попытки для опроса остальных стремительно предпринимались, хоть ученикам это и не нравилось. Но уж так, чем они будут показывать себя лучше, чем есть на самом деле. Высокомерные подростки. По истечению времени, все бурно стали собираться, не желая дослушивать Галлагера, отчего тот вздохнул, повторив домашнее задание стенам. Харгривз, потихоньку собираясь в опустевшем классе, осмотрелся, задав вопрос, — «Извините, мистер Галлагер, мы по-прежнему будем заниматься здесь?». Эйдан задумался. Действительно, они даже не обсудили этого, но и времени не было. «Приходите ко мне часов в пять, обсудим, — начал учитель, — Заодно позанимаемся, принесите принадлежности». Мальчик кивнул, надел рюкзак и вышел из класса, выдав краткое «До свидания». Эйдан тихо повторил: «До свидания». Уходя от класса, Пятый не смог заметить скрывшихся за поворотом одноклассников. Они явно подслушивали, они точно поняли этот разговор не так, как нужно. А слухам теперь суждено лишь укрепиться в «обществе мальчишек». Если данное дойдет до учителей, тем более членов комитета, двоим придется долго отчитываться и отвергать сплетни. Но, отныне, Харгривз для них — подстилка учителя.

«Can't Pretend — Tom Odell»

«Так ты и правда мутишь с ним, Харгривз, — воскликнул Рафаэль, отчего Пятому, зажатому к стенке, хотелось ладонями зажать ему рот, — Мы все слышали! "Приходи ко мне в пять", "Мы будем заниматься здесь?". — гримасами спародировал старший из них, выдавливая голос. «Да ты идиот, Рафаэль! Мистер Галлагер назначил мне курсы, — повысил тон Пятый, откопав в себе храбрость. Но скорее, ему надоело такое обращение, — Сколько можно, что я тебе сделал?!». Остальные ребята его группы нахмурились, то ли от осознания, что неправильно поняли, то ли он поведения Пятого, что попытался оттолкнуть старшего. Его прижали с новой силой, отчего он пожмурился от боли в лопатках из-за кирпичной стены. «Ты слишком смазливый, ведешь себя, как девочка», — Пятый уже собирался прыснуть на такое сравнение, но намертво застыл, когда мерзкий одноклассник остервенело принялся не то, что целовать, лизать его шею, разгуливая руками по тощему телу. От этого он хотел взреветь в ту же секунду, яростно отталкивая от себя противного и крича о том, чтобы тот от него отстал. Пятый подвергался многому: оскорблениям, шуточкам, что были вовсе не шутками, издевкам, побоям, но домогательству — никогда. Его он и боялся больше всего. Ты беззащитен, тебя не слушают, твои силы в один мах слабеют, и издеваясь, ждут, когда ты смиришься со своей судьбой, оплакивая ее. Тот обмазал своими губами шею Пятого, худые ключицы, облизал ухо, и, Слава Всем Святым, не дошел до харгризовых губ. Пять уже задыхался в слезах, желая поскорее смыть с себя мерзость, влажность чужих губ, пока силовые движения в попытке освободиться все не переставали предприниматься. Харгривз, просто не выдержав, выдал тому звонкую пощечину, отложившаяся горящим пеклом на щеке подростка. Тот уже было замахнулся, но что-то его остановило. Лицо мальчика в красную крапинку, опухший нос, опухшие губы, поганые следы на шее, напоминающие о произошедшем. Он не помнит, как «Рапиров» отогнали от него, не помнит, как крепкие руки прижали к себе, впопыхах успокаивая. Ладони поглаживали по волосам, тихий шепот доносил мягкие речи о том, что все позади и сейчас он в безопасности. Его лицо периодически ласково обхватывали ладони, поворачивая к себе, чтобы заглянуть в глаза, которые сразу уворачивались, опускаясь. Пальцы вытирали слезы с красных щек и убирали намокшие пряди челки, прилипшие ко лбу. «Пятый, тише-тише, пойдёмте, умоем вас» — наверное это самое желанное, что мальчик хотел услышать. Ему было тошно держать все это на своем теле, ему было тошно от себя, что никак не мог дать отпор и подвергся ужасающему. В душевой он сначала умыл лицо, плеснув в него холодную воду, а затем принял быстрый фронтальный душ, но слишком зациклился на шейной области и голове, намывая эти участки твердым мылом до покраснения. Он хотел поторопиться, так как за дверью его ожидали, но никак не мог оставить на теле частички подростка, от которого у него сразу появлялся ком в горле. Вытеревшись и натянув на себя одежду, Пятый молчаливо вышел, сглатывая, не в силах поднять глаза на него. Тот все понял, вежливо приобнял за плечи, подметив, как во время водных процедур, дети пошли на обед, и направился с учеником в свою комнату, — «Напоим вас чаем и угостим финиками, совсем ведь ничего не ели». «Вы так много делаете для меня, мистер Галлагер, — Пятый не знал, как отблагодарить того, кто намного ближе для него, чем простой учитель. Вероятно, так считает только он, вероятно, это может быть не так. — Я не могу сделать для Вас того же, но обязательно оправдаю Ваши ожидания о моей учебе».