***
«Я.., — учитель пытается найти слова для оправданий, но как тут можно оправдаться, находясь на его месте?, — Извини, мне не следовало...», — Эйдан возвращается в сидящее положение почти мигом, отстраняясь подростка, находившегося ранее слишком близко. Теперь все мысли, которые на секунды пропали, вернулись с большей силой, сжимая голову. Все его мысли наполнены произошедшим. Хоть воспоминания часто лгут, мозг подбрасывает чужие мысли, мешает сны с реальностью, и порой ты не понимаешь, что где, пока не изучишь расположение окружающих тебя предметов и не взглянешь мельком на дату на часах, но воспоминание возле мутно-голубого озера, лежа на постеленном на медленно желтеющей траве, сидя за изучением французского отложится в головах обоих, как знаменательное событие для их морали. Крест, что он будет нести — в некоторой степени справедливая ответственность, но такая давящая и острая. Как часто мы перенимаем на себя чужие чувства от большой любви в попытках удержать или остановить? «Мистер Галлагер...», — не успевает мальчишка закончить, как мужской, более басистый голос прерывает его: «Урок на сегодня окончен. Иди обратно первый. Я после тебя», — Галлагер даже взглянуть на мальца не может: сразу опускает глаза и начинает собирать школьные принадлежности, что принес для обучения. Харгривз чувствует себя подавленно. На некоторое время даже появились мысли, что шанс ему был дан, но Галлагер сам решил, что сделано это было, видимо, зря. Мальчонка безысходно кивает и погрустнев, начинает собирать тетради с ручками с портфель. Он хочет что-то сказать учителю до того, как попрощается, но тот прерывает, лишь молча указывая на направление к школе. «До свидания, мистер Галлагер» — единственное, что может выдавить из тянущегося от боли горла перед своим уходом. Он не может обернуться, посмотреть на мужчину вновь, он сам и не понимает, почему его это ранит. Может, он чувствует себя в некоторой степени использованным? Знаете, когда ты мнимо полагаешься на что-то, тебе это дают, а после, почти сразу исчезают, холоднеют в отношении к тебе? «Я знаю, что я юн, но я умен не по годам, Я знал, что это не навечно, но чёрт бы тебя побрал, не бросай меня. Любимец учителя, Если я такой особенный, почему я твой секрет?»***
Звёзды — мелкие яркие разбросанные пазлы всего огромного купола небес по ночному небосклону. Созвездия — картинки, сложившейся из звёзд. Как щит Земли, ночь дается по небесным часам. Небо было черным, спокойствие сочеталось с поэзией звезд. Это была мягкость, которая призывала тело и мозг отдохнуть и позволила сердцу вернуться к своему постоянному ритму. Ночь пришла, как своего рода награда, успокоение для души свыше. Одинок и безлюден город в такое-то время суток, а оно и логично. только пару легковых машин промчатся по большому проспекту с соответствующим звуком проезжающей резины колес по серому асфальту, который в дневное, наскучившее всем время, заполняют километровые пробки. В городе можно укрыться под покровом ночи, раствориться и даже спрятаться от чьих либо суетливых глаз. Ты можешь делать то, что захочешь, быть, кем захочешь в эти минуты. Можешь тихо лежать на прохладной траве, смотреть в почти черное, но темно-синее небо с миллиардами горящих звезд. Или можешь прыгать, бегать и петь свои любимые песни во весть голос, тебя за это сейчас никто не осудит, ибо некому. Однако, можно и забыться в грустной тишине, заставляющая ваш разум прокручивать ваши наихудшие моменты, произошедшие в жизни, поранив сердце и собственную гордыню. Чернота этих ночей спрячет тебя, твои мысли и твои моментально стирающиеся, горячие слезы, текущие по холодным щеками. А ночные звуки? Часто незнакомые и непонятные нам, и в них каждый слышит что-то свое, что-то сокровенное, то, что хочет услышать, дабы его душенька согрелась или, наоборот, нарослась большей тревогой за свою безопасность. Домашнее задание было успешно выполнено, хоть и заняло больше времени, чем обычно, но это объясняется моральным состоянием Пятого. С того момента у природного озера прошло несколько часов, а настроение никак подниматься не хотело, постоянно чувствуешь себя уставшим из-за этой тоски, потому и делать ничего не хочется.***
Засыпание было одной из лучших частей дня, там, в уютных одеялах, тепло и безопасно, позволяя миру грез прийти к разуму в своем танцующем образе. Кровать была его безопасным местом, его убежищем. Пять свернулся калачиком под одеялом, уставший, как кошка на солнышке, готовый к своим звездным мечтам. Он засыпал вовремя, медленно или быстро, в любом случае парнише нравилось это чувство расслабления. Пять всегда чувствовал спокойствие после сна. Он любит нагретую телом кровать, любит мечтать, любит моменты между бодрствованием и сном. Ощущение, что мозг переключает передачи, так приятно. Он начинает видеть, как сознание воспроизводит свои фильмы, всегда рассказывая о вещах с помощью визуальных каламбуров и метафор. Когда звезды выходят играть, и вечер приобретает этот аромат ночи, когда сверчки поют от радости жизни, дальнейший сон уже ждет. Пятый определенно любит мягкость, тишину, ощущение покоя. Его мысли замедляются, как красивая карусель, фигурки которой постепенно останавливаются, как ленты от шнура воздушного змея, который тянется к небу, его цвета охватывают эти высоты и приглашают в сны, в которых носят праздничные костюмы и слышна музыка. Хотя бывает даже обидно убегать из своего мира и попадать в такой же, с той лишь разницей, что твои действия в нем не имеют никакого значения, пусть ты об этом и не догадываешься, принимая очередное творение своего же мозга за действительность.***
Пять смотрит в окно: уже начинает светать, пока утренние лучи звезды пробиваются сквозь запутанные ветки деревьев. Но, кто это там? Кто-то выходит во двор интерната, гремит колёсами чемодана, оборачивается вокруг. Что это за фигура? Пять никак разглядеть ее не может, пытается привстать, чтобы было видно под другим углом, но и это не помогает. «Эй!» — слышится не такой громкий позыв незнакомцу, дабы тот обернулся и Харгривз смог увидеть его лицо и наконец опознать персону. Человеческий рефлекс таков по природе, потому тот, что пытается «скрыться» на секунды оборачивается, подымая голову, ведь звук был слышен со второго этажа, но, увидев живой источник звука, он сразу оборачивается, прикрывая опущенное лицо шерстяным беретом, надетым на голову, продолжая движение уже более быстро. Пятый же опознав человека, сначала замирает на мгновение, не понимая, в чем дело и что вообще происходит, а после, спохватившись, отбегает от подоконника, как можно тише пытаясь выйти из комнаты и спуститься по лестнице, выбегая на улицу с утренней прохладой, обхватывающей юные оголенные плечи, не прикрытые белой майкой. Он пытается подбежать к нему, остановить, но как только оказывается на расстоянии ближе, чем метр, тот сразу его останавливает. «Возвращайся в комнату, Пятый. Тебе не место здесь сейчас», — слышится мужской голос, обладатель которого позволяет себе взглянуть на юного ученика, что совершенно не понимает происходящее на данный момент, оттого и хмурится. «Куда Вы отправляетесь? Зачем Вам чемодан?», — взволнованно интересуется Пятый, кидая взгляд то на мужчину, то на его набитый вещами предмет на колесиках. «Меньше знаешь — крепче спишь. Возвращайся в комнату», — твердит тот, повторяясь и тем самым заканчивая диалог, а после оборачивается и вновь направляется к воротам, впопыхах пытаясь покинуть территорию интерната, пока мальчик хватает того за локоть, останавливая, пока руки начинают тихонько трястись. «Пятый, хватит! Это все из-за тебя, мне приходится из-за тебя!», — он нервно останавливается, указывая на мальчонку, что замирает на месте, выслушивая мужчину, — «Это ты виноват, Пятый», — срывает голос мистер Галлагер, обращаясь к мальцу. «Пятый! Пять, просыпайся!», — сосед по комнате навязчиво дергает и трясет того за плечо, намеренно пробуждая с взволнованным голосом. Спящий мальчик же подрывается на месте, пока все лицо и затылок обливалось капельками пота. Кошмары, как демоны снов, приходят, чтобы обучить нас, если мы достаточно смелы, чтобы заглянуть в эти темные закоулки мозга. Но был ли это кошмар?