***
Я конечно, не берусь утверждать, но, возможно, Метерлинк, Уайльд, Лавкрафт и Кафка сами бы схватились за голову от заданий по литературе, с которыми сталкиваются простые ученики на олимпиадах в их сфере. Пятому пришлось усердно готовиться, да так, что еле хватало времени на отдых или на простое выполнение домашнего задание. Но он сам на это согласился, сам настаивал, но и сам стремится к изучению и выходу на достойный уровень знаний. С мистером Галлагером вся голова становилась забитой, к несчастью, не только из-за новой информации, что так необходимо было запоминать, а самое главное понимать. Мужчина мог отвлекать его, причем не нарочно, а совершенно случайно. Подростковый разум максимизирует все действия по отношению к себе, неважно, с добрыми они намерениями или нет, просто так устроен растущий ум. Целостный анализ предложенного произведения с опорными вопросами; Стихотворения, посвященные поэтам XIX-XX веков, прочитав которые, нужно ответить на вопросы; По портретной характеристике определить героя/героиню, дать название произведения и его автора; Определить жанр стихотворения, форму, литературное направление. Все это примеры заданий для подготовки к олимпиаде, которые мистер Галлагер любезно предоставил ученику, лишь бы тот работал и не ленился. К тому же, естественно, нужно было подтянуть теоретический материал, так что учитель выписал темы, что будет необходимо изучить мальцу, чтобы иметь лучшее понятие о художественной структуре текстов, уметь видеть их насквозь, находить спрятанный под печатные буквы смысл и видеть художественные приемы, что автор умело использует в каждом своем произведении. «Художественный стиль. Индивидуальный стиль автора», «Анализ художественного текста по схемам», «Роды литературы. Проза и поэзия. Основы стиховедения», «Композиция фабулы и сюжета», «Сильные позиции художественного текста» — все это предстояло пройти Харгривзу, пополняя свои литературные сведения, ведь все это могло пригодиться в любом задании на самой олимпиаде. Опускать руки было нельзя, из участников могли быть намного сильнее, чем сам Пятый, учитывая даже тот факт, что литературу он любит и читает много по собственному желанию, хотя иногда есть моменты-исключения. В любом случае, он должен продолжать подготовку, если хочет пройти хотя бы первый тур, проходящий в их интернате. Фактически, он считается самым легким, так что и пройти его он просто обязан, ведь его подготовка и «репетитор» дают большой пинок для дальнейшего обучения. «Я люблю персонажей фольклора, которые нравственно неоднозначны. Они помогут заблудившимся путешественникам вернуться на тропу, но также известно, что иногда они топят людей и едят их кости... Звучит не совсем приятно, но грязный реализм может быть по душе читателям», — дает ответ на один из вопросов учителя ученик, излагая свои непрекращающиеся мысли, что может остановить лишь сам Эйдан, мягко попросив. Вечерние разговоры об искусстве литературы в маленькой комнатке Галлагера уже стали частью Харгривза. Они бурно спорят о книгах Ремарка, пока учитель заваривает крепкий черный чай на двоих, чтобы хоть как-то заглушить аппетит, ведь иногда и вовсе забывали сходить поесть, либо просто откладывали для более усердного изучения. Да, решения вредят здоровью, но все требует жертв. Иногда они начинают шутить и оба смеются, прикрывая рот, ведь нужно быть тихими, если они засиживались допоздна, нарушая сумрачную тишину. Слова учителя оставляют отпечатки на сердце мальчишки и он слушает его, каждый раз затаив дыхание. «Будь мы героями сказки, все наши проблемы решил бы всего один поцелуй», «Но мы не в сказке, и поцелуй в нашем случае карается смертью».***
Всю неделю расписание Пятого на день состояло из учебы, быстрым обедом, приходу к учителю французской литературы в комнатушку со своим портфелем, натянутым на хрупкие плечи, в котором мешаются исписанные чернилами листы бумаги с текстами о выполнении определенных заданий, что поручал мистер Галлагер ему ранее. После же, стараясь не засиживаться, ученик быстро собирает свои вещи, потирая сонные глаза, а Эйдан, наблюдая за состоянием мальчика, может лишь вздохнуть, встать и помочь собрать вытащенные и расположенные на столе вещи, чтобы мальчик не тратил силы, что и так на исходе. Иногда даже хотелось предложить остаться спать у него, ведь у него в планах еще подготовка к дальнейшему уроку и кофе в запасе, но, если бы сожители не обнаружили бы Пятого у него в комнатушке, мирно спящим, были бы уйма вопросов, задающихся к учителю, если бы обнаружили подростка уже у него, потому и подобные предложения все же оставались обычными мыслями в его голове, не решившиеся быть услышанными. Пятый зевает, надевает свой рюкзак и проговаривает тихое «Доброй ночи, мистер Галлагер», вновь потирая глаза, а сам мистер Галлагер может на это ответить лишь «Доброй, Пятый, доброй...» с ноткой сожаления, ведь мальчик совершенно себя не жалеет и полностью отдается учебе. Эйдан сам надеется, нет, даже, смеет полагать, что Пятый выиграет первый тур, он обязан его пройти. Пятый — мальчик очень способный, потому главное — отдых за день до олимпиады, чтобы мозг пришел в норму после такой-то нагрузки и смог переварить полученную информацию, хотя бы какую-то ее часть.***
15:39, Четверг. Пятый лежит на своей кровати с протертым постельным бельем от неоднократной стирки, пока мальчишки, живущие с ним в одной комнате только отправились на обед. Ветерок с открытого окна пробирается в комнату, хлопками касается оголенной кожи торса подростка, нежащегося от долгожданного отдыха, но увлеченный очередной книжкой, то бишь коротенькой пьесой «Слепые» авторства Метерлинка. Вот уже двадцать шестая страница из пятидесяти, а он никак не может остановиться читать из-за особого стиля автора и неординарной подачи диалогов персонажей с нарастающим чувством тревоги внутри, что так умело заставил ощутить автор. В пьесе говорится о том, как слепые люди с единственным зрячим ребенком на руках у слепой матери остались в лесу после гибели священника, что должен был показать путь в приют для слепых. Они теряются без человека, что фактически сильнее них за счет больших жизненных возможностей и не могут найти дорогу, неуклюже спотыкаясь, врезаясь и общаясь между собой. Все это передает тему, как люди, лишившиеся опоры или того, на кого можно положиться, могут легко сбиться с пути, потеряться, захотеть скрыться, найти убежище и продолжить свою жизнь в безопасности, но неизведанность, что так пугает, является каменным преграждением для этого. Очередной диалог, озвучиваемый звонким голосом в голове, прерывает неожиданный звук приоткрывания двери в комнату. Непохоже, что это его соседи, те бы просто ворвались под громкие речи между собой и неуместные шутки, а тут же кто-то другой. «Ох, я боялся, что ты тоже ушел на обед», — звучит уже такой привыкший мужской голос от фигуры, входящая в комнату и прикрывающая деревянную дверь, — «Правильно, что отдыхаешь, но и поесть не забывай», — мужчина видит, как мальчишка рад его визиту, потому и на слегка смуглом личике красуется улыбка, украшенная ямочками с одной стороны щеки, а сам подросток привстает и садиться на кровати, убирая ноги под себя, словно в позе лотоса. «Спасибо, мистер Галлагер, не думал, что Вы придете... Обычно я прихожу к Вам», — слегка смеется Пятый, пока мужчина с мягкой улыбкой садится на край кровати, кладя на нее небольшую тарелочку с упакованным сэндвичем «Да уж так получилось, что мой урок отменился, вот и решил наведать тебя, завтра олимпиада, помнишь ведь?», — учитель опирается одной рукой на кровать позади спины, рассматривая личико подростка, не смея, а точнее, пытаясь просто не опустить взгляд ниже на открытое тельце с гладкой кожей и ровным ее тоном. На выпирающие ключицы, виднеющиеся не только у шеи, но и у плеч, ибо кожа обтягивает косточки, на острый кадык, натягивающий слои кожи, что так его обгладывают, показывая форму Адамова яблока. На небольшой животик, что складывался при расслабленных мышцах и в частности при сидящем положении. Эйдан, ты пришел сюда, чтобы поинтересоваться, готов ли он к олимпиаде, угомонись уже. «Конечно помню! Как я могу забыть о ней? Лишь бы пройти...», — с долей надежды, но и грусти, произносит мальчонка, опуская личико в низ, рассматривая тарелочку, что было любезно принесена учителем, а затем аккуратно ее ставит на тумбу, лишь бы не разбилась, а там будет стоять в большей безопасности. «Я уверен, ты пройдешь, Пятый, ты усердно готовился, главное сейчас отдыхай», — Эйдан аккуратно касается мальчишеских костлявых рук, что так нервно перебирают тонкие пальчики, пока на лице мужчины красуется искренняя улыбка, направленная в адрес ученика, — «Не думай о плохом, ты умница, что вообще принимаешь участие», — от поощрений учителя Пятый смущается, отчего глупая улыбка возникает на его устах, пока он закрывает руку мистера Галлагера в неких замок из двух ладошек. «Спасибо, мистер Галлагер, я Вам очень признателен за помощь», — улыбка освещается еще больше, а от порыва эмоций мальчишка привстает, подсаживаясь ближе, и обнимает мужчину за шею, кладя голову на плечо. Кажется, будто от количества объятий, что были со стороны Харгривза, Галлагер уже привык к ним, больше не смущаясь, а может по другим причинам? «Это моя работа, Пять. Сколько же ты меня уже благодарил за это время?», — от мужчины слышится краткий смешок вперемешку с улыбкой, расползающейся по лицу, пока мальчик тихо посмеивается и чуток отстраняется, не разрывая объятия, укутывающие крепкую шею. «Было бы невежливо не благодарить Вас, Вы много для меня сделали...», — зеленые пуговки с интересом смотрят на мужчину, который на это лишь шуточно фыркает, обнимая того за худую спинку. Нет, расстояние слишком маленькое, все границы, что пытался расставить Галлагер, мигом исчезли, как только тот его обнял, хотя нарушились они намного раньше. Пять слегка приоткрыл рот, оставляя нежную улыбку, отчего его нижняя губа еще больше так нагло выпирает, что хочется взять, да укусить, сладко оттянуть, а потом зализать слабый укус. Эйдан, о чем ты думаешь, Боже упаси... угомони свою натуру, это простые объятия. «Мистер Галлагер?», — Пятый смущается под взглядом длинноволосого, тая в крепких руках не в силах держаться воедино, словно тряпочка расправляется и не может держаться ровно. Глаза мистера Галлагера же неосознанно сплывают на мальчишеские губки, что так припухли после улыбки, а Харгривз подушечками пальцев дотрагивается до кончиков волос учителя, желая взять, да впустить руки в его пряди, припав к мужским губам. И плевать, что неумело, и плевать, что учитель! Кровь ударяет в мозг и Пятый сам чуть поддается вперед личиком, как бы спрашивая, а можно ли? На что Эйдан секундно смотрит на хлопающие глазки и вновь разглядывает розоватые губки, склоняя голову в бок, уже дав этим телесное согласие. Мужчина сам сокращает расстояние, аккуратно касается сухих тканей, таких мягких и гладких, пока рука Эйдана заботливо кладется на щечку мальчишескую, оставляя одну руку на плоской талии худощавого тела. Пятый так и наровится сделать новое касание губ, пока прижмуренные глазки подрагивают вместе с длинными ресницами в неумении действий. Контроль происходящего все еще у Эйдана, у того, кто направляет его, кто помогает ему понять, что ему можно расслабиться и получать влажные касания небольших губ. Пальчики Харгривза чутка вжимаются в широкие плечи, раскрепив объятия, и вокруг не слышно ничего, кроме как тихих причмокиваний в пустой комнате. Любить тебя было крайне неудобно.