Лань Ванцзи в своей жизни редко когда ощущал эмоции настолько сильные, что вызывали дискомфорт и выводили из равновесия. С детства наученный правилами, он всегда стремился к гармонии с самим собой и душевному спокойствию.
Но с недавних пор в его повседневность вторгся до невозможности активный раздражитель, накатывающий внезапно и тут же исчезающий, словно буйные волны во время шторма.
Вэй Ин изначально, в момент их первой встречи, в общем-то особо примечательным не казался.
Имея хорошую память, Ванцзи без труда вспоминает их гляделки во время церемонии Дарения, на которых в тот момент он не акцентировал внимания. Красивый, но нахальный юноша блуждал по его лицу взглядом под конец даже нагло улыбнувшись. Он шел к Старейшине как победитель — лёгкой походкой, прямым взглядом и высоко поднятой головой. На удивление звонкий певчий голос и цвета стали глаза — в общем и всё, что Ванцзи запомнил о нём.
В следующий раз они встретились уже на полигоне, когда начался заключительный этап церемонии — дуэли между гостями. Будучи Первым учеником магов воздуха, юноша естественно акцентировал особое внимание на Первых учениках других орденов, а заметить Вэй Усяня было не сложно — он был достаточно
громким, приковывая раздражённые взгляды адептов Лань и заинтересованные всех остальных.
Временный Первый ученик ордена Цзинь сразу же бросил вызов Вэй Ину, что, вероятно, было правильным решением, учитывая разницу в силах между Первыми учениками (сильнейшими адептами ордена) и остальными адептами, пусть и внутреннего круга. Хотя, судя по всему, Усянь в тот момент не имел особого желания сражаться с Цзысюанем, заранее уверенный в своей победе, но всё-таки не отказался и достойно показал себя на дуэли.
Он был скор на реакцию и стратегически подкован. Строго говоря, победу ему принесло не магическое мастерство, а высокая адаптивность и тактика, построенная в реальном времени. Усянь положился на собственный опыт и знания о стихии земли и рассчитал наиболее успешный план победы, а не просто бездумно метался вокруг противника, как могло показаться на первый взгляд.
То же самое он демонстрировал и в дуэли с Ванцзи, придерживаясь нейтрального Дзинга и рассчитывая собственные силы, подстраиваясь под обстоятельства.
Лань Ванцзи понадобилось не так много времени, чтобы подметить в Вэй Усяне несколько явных черт характера, в какой-то степени сбивающих с толку.
Самой приметной, пожалуй, была наглость, в купе с самоуверенностью и дерзостью. Его взгляд, позы, мимика — всё кричало об этом. Он не постеснялся нахально улыбнуться Лань Циженю, закатить глаза на предложение о спарринге с Первым (пусть и временным) учеником другого ордена, и без лишних церемоний бросить вызов самому Лань Ванцзи.
Но сразу за этим шла своя доля рассудительности, наглядно продемонстрированная в обоих боях. Он был умён и смекалист — это очевидно. Лишь после, взглянув со стороны и выслушав мнение зрителей, Ванцзи наконец понял, чего Вэй Усянь добивался, бегая вокруг него — окольцевать баррикадами из земли, причём расставив их в несколько рядов на манер лабиринта в шахматном порядке, что ограничивало магу воздуха манёвренность, мешало уйти на б
ольшую дистанцию и урезало возможности для атаки. Помимо этого, в какой-то момент противник нырнул
под землю, что наверняка было невообразимо сложно, учитывая, что Усянь был в темноте, почти без кислорода, ориентируясь лишь по земным колебаниям и в постоянном риске быть засыпанным сверху, то есть буквально погребённым заживо. Но он смог и сделал это как нельзя лучше.
Третье, пожалуй, было открытым легкомыслием и, попросту говоря, бесстыдством. Перед Лань Ванцзи ещё никто не раздевался в преддверии дуэли, да ещё и настолько беспардонно! Да, Вэй Ин оставил штаны и сапоги, но в остальном-то он стоял голый!
Смуглая кожа на контрасте с иссиня чёрными татуировками каждый раз как в первый смущает Первого ученика ордена Лань, а ведь как оказалось, Вэй Ин раздевается на
каждой своей тренировке, что, судя по всему, свойственно Цзянам.
В остальном, то, что Лань Ванцзи заметил уже опосля — за эти пару недель это, например, болтливость.
Вэй Усянь редко когда замолкал, стоило только найти собеседника. И ему, по всей видимости, было решительно не важно — слушают ли его, отвечают ли — он будет продолжать, сопровождая свои слова широкими жестами и выразительной мимикой, на которой Ванцзи иногда невольно зависал.
При чём есть у Вэй Ина также дурная привычка говорить излишне быстро, будто опаздывая куда-то, что по началу невероятно мешало сосредоточиться на словах и понять о чём вообще речь, особенно учитывая, что говорил он с явным юньмэнским акцентом, звучащим довольно грубо, в сравнении с гусуланьской речью.
Лань Ванцзи редко когда отвечал чем-то посложнее кивка или "мгм" частично, как раз, из-за этого. Ведь отвечать развёрнуто на бесконечный поток вопросов просто не получится. Усянь постоянно прыгает с темы на тему, дразнится, шутит, вспоминает что-то вслух или рассказывает о недавних событиях. А Юному магу воздуха почему-то нравится просто слушать. У Вэй Ина ведь и голос хорош, и тембр в самый раз, ну, или так считал только Ванцзи.
А ещё, Вэй Усянь мастак преподносить сюрпризы. Опустим момент с раздеванием — это ещё не самое страшное, как оказалось. Специально или нет, но Вэй Ин частенько удивляет окружающих.
Одного только факта, что он знает первое имя Ванцзи, магу воздуха хватило бы до конца жизни.
Ведь, казалось бы, откуда!? Не то, чтобы это было тайной за семью печатями, но никто в ордене его так даже за глаза не называет с тех пор, как он получил своё бытовое имя, даже брат и дядя.
Но при всём при этом, в один прекрасный момент, это вечно взлохмаченное чудовище подбегает к нему, озорно вытягивая своё первое "Лааань Чжаааань!", и с тех пор ни разу не назвавшее его бытовым именем.
Как впоследствии оказалось, (после того как Лань Ванцзи всё-таки нашёл в себе смелость спросить об этом), его первое имя Усяню подсказал Не Хуайсан. И откуда только Второй наследник ордена Не знает об этом?
В любом случае, поначалу это весьма и весьма раздражало, по большей части потому, что данное обращение из уст Вэй Ина звучало как издёвка. В то время, как Ванцзи каждый раз незаметно вздрагивает, Усянь выглядит так, будто всегда знал это чёртово первое имя.
Ванцзи подуспокоился лишь когда понял, что Вэй Ин ведёт себя так со всеми, совершенно не волнуясь о статусах.
Лань Чжань мог бы поклясться, что пару раз слышал, как Усянь называл Второго наследника Цзинь "Павлином" в присутствии самого Цзинь Цзысюаня, и тот, вроде как, не был особо против, будто привыкнув. Окружающие зачастую относились к подобным выкрутасам относительно спокойно, по крайней мере те, с которыми Вэй Ин был знаком лично.
Однако, вскоре после этого, появилась иррациональная обида насчёт того, что Вэй Ин обращается так со всеми, которую Лань Ванцзи не может внятно объяснить даже себе, и которая раздражает его ещё больше.
Поведение этого парня, в общем, сбивало с толку. Он мог совершенно внезапно начать заигрывать с собеседником на уровне мимики и жестов, но так же внезапно прекращал, будто ничего и не было. То же относилось и к словам. Вэй Ин мог без особой причины вдруг начать хвалить чужую внешность, осыпать комплиментами, но казалось, будто он не придаёт особого значения словам. Будто для него это столь же обыденно, сколь и дышать.
Занятно, но если похвалить его в ответ, в зависимости от собеседника и темы разговора, парень на это реагирует по-разному: либо нагло соглашается с высоко поднятой головой и горделиво задранным подбородком, либо слегка краснеет и отнекивается, что выглядит до обидного мило.
Лань Чжаня вообще много что раздражало, и почти всё из списка как-то связано с Первым учеником ордена Цзян. Он шумный, приставучий, болтливый, бестактный и постоянно нарушает правила, но в остальном, если так подумать, не столько бесит сам Усянь, сколько его окружение.
Вэй Ина невероятно редко можно обнаружить без компании.
Заикающийся адепт ордена Вэнь — Вэнь Нин, за Вэй Ином ходит как привязанный. Имя этого парня, кстати, Ванцзи узнал от самого Усяня — оно часто проскальзывало в их с Лань Ванцзи беседах, что тоже почему-то слегка нервировало. Оттуда же узнал, что Вэнь Нин и Вэй Усянь вместе тренируются со стихиями и вообще часто проводят время вместе. Иногда с ними ещё и целительница Вэнь, но редко.
Усянь так же периодически встречается с Не Хуайсаном в свободное время, но их взаимодействие на болтовне в беседке и заканчивается. Не похоже, чтобы они куда-то вместе ходили и что-то делали, не то чтобы Ванцзи вообще следил за ними.
В компании парня иногда — очень редко, но можно заметить Цзинь Цзысюаня. В такие моменты они либо спорят (не особо серьёзно, насколько может судить Ванцзи), либо спарингуются, причём самыми разными способами: и на мечах, и в рукопашную, и со стихиями... Есть в них какой-то дух соревнований. Создаётся впечатление, будто им действительно
нравится вечно спорить. Но даже так они вполне спокойно могут
случайно поесть за одним столом во время обеда и перекинуться парочкой фраз, которые всё равно перерастут в какой-нибудь новый спор так или иначе.
Но чаще всего, что неудивительно, Вэй Ин взаимодействует с адептами ордена Цзян, а в особенности с двумя из них, которых сам Усянь по каким-то причинам величает Капитанами. По сути, на этих двоих он скинул часть своих обязанностей, оставив за собой лишь обучение адептов. Лань Ванцзи не раз замечал, что именно Капитаны старались держать ответ от имени группы, и Усянь стоял при этом рядышком, прислушиваясь, но не встревая. Они же, кстати, постоянно притаскивали Вэй Ина на занятия утром.
Вообще, покуда Лань Цижень занят обучением гостей, адептами Лань занимаются другие старейшины, но при желании, те вполне могут присутствовать на утренних лекциях старейшины Циженя, а потому Лань Чжань периодически посещает их. Приходя раньше остальных, он всё время наблюдал странную для любого мага воздуха ситуацию, когда Капитаны буквально притаскивали своего Ши-гэ и садили за парту, пока тот, в свою очередь, пытался проснуться. Несмотря на всю свою повседневную энергичность, по утрам Вэй Ин весьма инертен. Почти ровно до середины лекции он клюёт носом, периодически вздрагивая, когда Лань Цижень поднимает голос, но полностью так и не просыпается до завтрака.
Не то чтобы Ванцзи интересовался, но краем уха он слышал о совершенно другом режиме сна ордена Цзян, а потому старался не слишком акцентировать внимание на таком поведении притом, что многие гости точно так же в пол уха слушали учителя, чуть не засыпая на месте. Лань Чжань не был на столько глуп, чтобы злиться на чужие годами выработанные привычки.
Да и наблюдать за сонным Усянем было довольно
занимательно. Во сне он тихо бурчит о чём-то, играет лицом и едва заметно шевелится, устраиваясь поудобнее на сложенных руках. Проваливаясь в дрёму Вэй Ин замирает, иногда бывало с открытыми глазами, и долгое время даже не шелохнётся. Но вот что удивительно, если его разбудить и тут же задать вопрос он всё равно ответит, не путаясь в словах и терминах, что, кажется, ещё больше раздражает Лань Циженя, учитывая, что ответив — Усянь снова ляжет досыпать.
Даже на самой первой лекции не сложно было догадаться, что Вэй Ин едва-едва держит себя в сознании, блуждая по комнате мутным взглядом. В какой-то момент он даже наткнулся на Лань Ванцзи, но будто сразу не узнал, что было слегка обидно. Лишь после нескольких долгих мгновений, серые глаза расширились в узнавании, а губы тронула лёгкая улыбка. Он огляделся, будто выискивая что-то, но затем снова вернулся взглядом к Лань Чжаню, который, в свою очередь, тоже наблюдал за ним.
Ванцзи в тот момент было невдомёк о расписании ордена Цзян, а потому он был недоволен таким рассеянным видом и явным игнорированием речи старейшины Лань, но виду не подал.
Вообще, Первый Ученик ордена Лань был наслышан о Вэй Усяне как о гениальном юноше, который "мог дать свой ответ на любой ваш вопрос" и по идее должен был быть хорош в учёбе. И это действительно так. Откровенно посапывая на всех лекциях, он, тем не менее, всегда готов к любым контрольным, которые так любит давать Лань Цижень, что для всех наблюдающих ситуацию было поистине феноменально. И откровенно говоря, в это сложно поверить не увидев всё лично.
В своих монологах, Вэй Ин частенько поминает недобрым словом свою память, пытаясь вспомнить какие-то детали рассказа вроде людей, времён и названий, но при этом в его голове хранится весьма внушительное количество информации, в основном связанной напрямую с магией и техниками разных стилей, но так же и с географией, животными, чудовищами, морским ремеслом, историей и просто уймой занимательных, но бесполезных фактов, так что у Лань Чжаня есть обоснованное подозрение о некоторой
выборочности этой самой забывчивости.
На тренировках Вэй Усянь, как ни странно, показывает себя с внимательной и креативной стороны.
Удивительно, но ни одно его занятие не похоже на другое и, несмотря на кажущуюся безалаберность, ни одна проблема его адептов не останется без внимания.
Он тонко чувствует настроения своих людей, а потому довольно хорош в их управлении. Явно видно, что адепты Цзян уважают своего Первого ученика, хотя и относятся к нему как к другу. Они с радостью прислушиваются к его советам, напускно бурчат на сложных или муторных заданиях и несерьёзно злятся на его всевозможные подколки.
Вэй Ин придерживается творческого подхода к абсолютно любым делам, а потому превращает свои тренировки в полезные с точки зрения обучения игры.
Вышибалы ледяными глыбами, командное перетягивание каната с помощью воды или каменных глыб, соревнование на меткость ледяными сосульками, спортивные игры на воде... Лишь разминка в начале из раза в раз повторяется.
При необходимости он даёт адептам время на оттачивание приёмов, сам в это время внимательно наблюдая за чужими движениями, выискивая ошибки, и лишь затем присоединятся к ним.
Не сказать, что Лань Чжань, выросший с совершенно другим подходом к тренировкам, поддерживал такой способ обучения, но и сказать, что этот метод плох - покривить душой.
Так уж вышло, что ассистентов Старейшина Лань не закреплял за конкретными орденами и те периодически менялись, поэтому Лань Ванцзи успел пронаблюдать за всеми приезжими орденами, но чаще всего на роль наблюдателя за орденом Цзян он предлагал себя. В этом же нет ничего плохого, не так ли? Он не нарушал ни единого правила, а значит в этом не было никакой проблемы.
Опустим тот момент, что в списке смен его имя почти везде стоит напротив символа лотоса, другие адепты Лань не возражали. Не то чтобы у них вообще была смелость для того, чтобы возражать Второму наследнику ордена и второму по силе магу воздуха во всём ГуСу.
Наблюдать за тренировками, проводимыми Вэй Усянем довольно
интересно, из-за чего многие ассистенты стремились стать вторыми после Ванцзи назначенными присматривать за Цзянами. Ведь ты никогда не знаешь что будет на этот раз и во что всё это выльется, в то время как остальные ордена просто по стандарту отрабатывают приёмы и техники.
Пару раз Усянь просто рассаживал своих людей в круг и начинал... Дебаты? Или просто обсуждения. Он ставил вопрос, например, о какой-либо патовой ситуации, в которой адепты могли бы случайно оказаться, и вместе с ними раздумывал над планом действий.
Естественно,
чтобы удостовериться, что Цзяны не нарушают правила, Лани подходили ближе и выслушивали всё это. И даже что-то для себя подмечали.
Что делать если начался лесной пожар, а ты в самой чаще? Что предпринять, если случился обвал, землетрясение или лавина? Как быть, если попал в шторм и твой корабль застрял на рифах? И всегда одну и ту же тему отягощали разные условия или ограничения, вроде того, что ты владеешь лишь одной стихией или и вовсе слишком устал для их использования.
Пару раз Вэй Ин даже звал нескольких целителей из своего ордена, чтобы те рассказали как правильно обрабатывать раны и серьёзные травмы в дикой местности. Показывали лечебные и ядовитые травы, подсказывали как следует их различать.
Наказывал Усянь всегда одним и тем же способом. Эту технику он называл "Стойкой на воде" и, не сказать, что она была такой уж сложной или неприятной (как для не мага воды), но адепты все как один стремились сделать всё что угодно, лишь бы откреститься от этого.
А сама техника была красивой. Наверное, в самом факте, что маг воды
может ходить по воде нет ничего необычного, но каждый раз сердце на миг замирало, стоило лишь увидеть как Усянь бодрой походкой идёт по водной глади, оставляя за собой расходящиеся во все стороны круги.
Его адептов тоже вполне можно было назвать умелыми магами.
Каждый из них показывал высокие результаты как при личных тренировках, так и соревнуясь с адептами других орденов. Именно соревнуясь, потому что Вэй Усянь постоянно стремился устроить из совместного занятия какие-то игрища, от которых эти самые адепты других орденов были в восторге. И некоторые Лани, судя по всему, прониклись этой идеей, спокойно с виду, но азартно на самом деле наблюдая за событиями. Это было не сложно заметить — всё же мало кто мог сравниться с Лань Ванцзи в умении держать лицо.
В такие моменты, пусть никто и не замечал этого, Лань Чжань смотрел лишь на одного человека, давно прекратив бесполезные попытки отвести от него взгляд.
На самом деле, больше всего пугала и нервировала собственная реакция на всё связанное с Первым учеником ордена Цзян. Если повышенный интерес к Вэй Усяню ещё можно худо-бедно игнорировать, то та сцена с Вэнь Чао была показательной, даже если в тот момент Лань Ванцзи не был готов признать это. Впервые в жизни он чувствовал не просто раздражение, а настоящую злость по отношению к человеку, нисколько не достойному подобного обращения.
Да, Вэнь Чао за раз нарушил множество правил, но из себя Лань Чжаня вывела неприкрытая агрессия, направленная на Вэй Ина.
Наверное, он впервые в жизни так рьяно защищал кого-либо и интуиция подсказывает, что это далеко не конец.
И да, Ванцзи
действительно интересуется всем связанным с Вэй Усянем - осознанно отрицать это значит нарушать правила Облачных глубин. Лань Чжань, к своему неудовольствию,
на самом деле по мере возможности слушает всё, что Вэй Усянь говорит и самостоятельно подмечает мелкие детали, что иногда становится проклятьем, учитывая
насколько хороша память Второго наследника ордена Лань, в отличие от таковой у Усяня.
Например, не сложно догадаться, что Вэй Ину не нравится жить в Облачных глубинах. Он много раз подчёркивал красоту этого места, по каким-то причинам питая дополнительный интерес скорее к самой горе, на которой Храм был расположен, но, в основном, это место выглядело для Первого ученика ордена Цзян как...
Клетка, вероятно. Что-то близкое к этому понятию.
Ему не нравится откровенно неподходящее для него расписание, тысячи правил и вегетарианское меню, хотя, по большей части, Вэй Ин ворчит по этому поводу скорее в шутку, чем серьёзно, что в какой-то момент начал подмечать Лань Чжань.
Были случаи, когда Вэй Ин выдавал очередную хохму по наитию. В такие моменты на его лице неизменным могло сохраняться любое выражение, но зачастую подобное происходило, стоило ему надеть маску серьёзности, из-за чего, бывало, окружающие люди не могли понять было ли сказанное действительно шуткой или же нет. Только через пару мгновений всё становилось ясно, когда лицо Усяня обязательно расплывалось в неконтролируемой улыбке, которую, в отличие от смеха, он редко когда мог сдержать.
Если же шалость планируется заранее — это можно заметить по лицевой мимике. Глаза Вэй Ина изгибаются в подобии хитрой шаловливой улыбки, даже, особенно, если он пытается сохранить подобие серьёзного или невинного выражения, поджимая губы. В такие моменты неуловимо меняется и речь Усяня, приобретая некоторую не всегда заметную тягучесть. Какие-то слова, включая имена, на которые делается акцент, он растягивает, играя с интонацией и будто перекатывая их на языке. Сам Вэй Ин начинает вести себя более наигранно, театрально-преувеличено восклицая, удивляясь и грустя.
Зато потом, по окончании очередного спектакля, на свет является дивной красоты звонкий смех и искрящиеся чистым весельем глаза, без примесей презрения или неуважения к собеседнику. Его шалости ведь никогда не стремятся обидеть или оскорбить кого-то, хотя со стороны может показаться обратное.
Судя по всему, вызывает интерес и веселит Вэй Ина именно реакция на шалость, и лишь чуть-чуть сама ситуация. Его цепкий взгляд всегда направлен в первую очередь на глаза и лицо, даже если кажется, что он не обращает особого внимания на собеседника, заливаясь громким смехом.
Хотя, если внимательно посмотреть, смех у парня пробивается незадолго до того, как человек обратит внимание на розыгрыш — где-то за секунду или две, но пик веселья наступает именно когда на лице бедняги проявляется реакция, а с языка слетает характерный звук удивления или бранные слова.
Частенько на лице у парня можно заметить задумчиво-рассеянное выражение (когда его не окружают люди), обозначенное едва сведёнными бровями и беззвучно шевелящимися губами. В такие моменты он может просто зависать на месте, игнорируя окружение или внезапно начать говорить сам с собой вполголоса. Обычно это восклицания или короткие комментарии, но пару раз Лань Чжань слышал куски рассуждения, часть которого осталась не озвученным, из-за чего точно понять направление мысли Усяня было трудно, а иногда вообще невозможно.
Но что может показаться странным для частенько наблюдающих извечные шалости Вэй Ина окружающих — обычно все рассуждения вслух так или иначе связаны с более-менее серьёзными вещами. Например, он может думать о следующей тренировке с адептами или о своих занятиях с флейтой, которая в какой-то момент внезапно появилась у парня будто всегда и была, или о рисовании, что почему-то частенько сопровождается упоминанием Второго наследника ордена Не.
Помимо всего прочего, дицзы вызвала у Лань Ванцзи, пожалуй, наибольший интерес. Он помнил, что Вэй Усянь
упоминал о том, что тоже играет на музыкальных инструментах, но в тот момент не придал этому особого значения, учитывая как небрежно сам Вэй Ин отозвался об этом. Однако, как оказалось, парень был в музыке весьма искусен, особенно если не забывать, что по большей части тот был самоучкой, хотя нотной грамоте и основам его научила его сестра, Цзян Яньли, о которой он часто отзывался уважительно и даже благоговейно, но искренне любяще.
О брате парень почти не говорил. Лань Чжань знал о Цзян Чэне - Втором наследнике ордена Цзян довольно поверхностно и раньше, но всё новое, о чём рассказал Вэй Ин, сводилось к тому что тот ворчлив и вырезает по дереву.
Они, кстати, создали Чэньцин вместе — один вырезал из бамбука форму, довольно профессионально стоит отметить, а другой покрасил в чёрный с едва заметными красноватыми незамысловатыми узорами, видимыми на свету, и украсил кисточкой цвета киновари, написав тем же красным цветом название, которое сразу же привлекло внимание Лань Ванцзи, но спросить об этом тот к своему сожалению не успел.
Думая обо всём этом в перспективе, нужно ли говорить, что у Лань Ванцзи, Второго наследника не просто клана, но всего ордена, есть очевидная проблема?
***
— Что-то случилось, Ванцзи? — Как бы невзначай поинтересовался высокий юноша с медовыми глазами, со всей присущей ему элегантностью и мягкой улыбкой заваривая душистый травяной чай.
У Лань Чжаня был, пожалуй, лишь один человек, которому помимо всего прочего, он искренне доверял, которого он любил и уважал, зная, что все эти чувства взаимны.
Несмотря на всё ещё относительно юный возраст, Лань Сичэнь уже стал Главой ордена, заняв место своего отца, и прекрасно справляется с этой ролью. Он довольно умён, благороден и дружелюбен, легко располагая к себе людей и был весьма красив. Однако, самой его поразительной чертой, как считал сам Ванцзи, была наблюдательность.
Лань Сичэнь подмечал мельчайшие детали в словах, людях и окружении, поэтому скрыть что-либо от него было невероятно сложно, особенно тому, кто никогда и ничего от брата скрыть не пытался.
Но всё же, наверное, глупостью было согласиться на вечерние чаепитие с единственным человеком в мире, способным читать тебя как открытую книгу, когда собственный рассудок терзают противоречивые эмоции, природу которых ты знаешь, но не хочешь признавать. С другой стороны, поводов отказаться не нашлось, особенно учитывая, что у Главы ордена не всегда находится свободное время хотя бы для себя.
Пожалуй, Лань Ванцзи всё устраивало в том, что почти никто не способен заглянуть за его маску спокойствия, никто кроме старшего брата. Но сейчас он был не уверен хорошо ли это.
— Брат, я...
Сичэнь никогда не давил ни жестом, ни взглядом. Молча попивая свой чай, но всегда готовый внимательно выслушать.
Одно его, Ванцзи, слово, и этот разговор будет забыт, а старший брат легко перейдёт на любую другую тему и вечер пройдёт как и все прошедшие, но...
На удивление, глава ордена Лань заговорил первым, не отнимая взгляда полуприкрытых тёмно-янтарных глаз от собственного отражения в чае. Не то, чтобы он не брал инициативу в разговорах на себя раньше, отнюдь. Стоит отметить, что во время большинства их бесед Ванцзи молчал, редко вставляя даже пару слов, но обычно Сичэнь всегда давал достаточно времени на размышления в уютном молчании.
— С тех пор, как ученики ордена Цзян почтили нас своим присутствием, я заметил, что ты стал рассеяннее. Часто излишне задумчив, и даже смущён. — Сичэнь поднял взгляд на разнервничавшегося брата и с улыбкой в глазах поспешил продолжить. — Не беспокойся на счёт старейшин, я спрашиваю из собственного любопытства. — Смутившись, Лань Ванцзи покраснел кончиками ушей, слегка отводя глаза. — Может ли статься так, что ты влюблён?
Лань Чжань поднял на него почти обиженный смущённый взгляд, комично изогнув брови. Ну, комично как для Сичэня, остальные вряд ли бы заметили едва видный изгиб и сильнее обычного поджатые губы.
Тем не менее, Глава ордена продолжил, будто и не заметив реакции брата.
— Думаю, мне стоит сразу уточнить, что я не против того, что ты проявляешь симпатию к кому-либо, но всё же хотелось бы узнать к кому конкретно. — Не то, чтобы у него не было догадок, в конце концов благодаря некоторым людям он знает очень многое об адептах собственного ордена, гораздо больше, чем они захотели бы рассказать, а потому знал и о том, о чём судачили люди в Облачных глубинах, но хотел услышать от брата подтверждение своих мыслей.
Лань Чжань, сжав протянутую ему чашку чая в руках, опустил её на стол даже не попробовав, говоря с самым смущённым видом:
— Мы можем сыграть дуэтом?
Сичэнь, прикрыв глаза, не долго думая кивнул, поднимаясь, чтобы взять свою флейту с подставки, в то время как Ванцзи не переходя на бег, но тем не менее довольно быстро, вышел за своим гуцинем. Благо их дома располагались неподалёку друг от друга, а потому вскоре он уже вновь сидел на подушках, на этот раз водрузив музыкальный инструмент из тёмного дерева на низкий стол перед собой.
Одной из характерных особенностей Ордена Лань является обязательное обучение нотной грамоте и игре на музыкальных инструментах. В основном это цинь, но не только. Большинство людей связывают это с изучением магии звука, подвластном магам воздуха, но на самом деле это не единственная причина.
Основатель клана Лань, Лань Ань, позже создавший собственный орден, был прославленным музыкантом и, пусть мало кто об этом знает, но он же и создал так называемый "Язык Цинь", знание о котором передаётся в ордене из поколение в поколение и не покидает границ Храма магов воздуха.
Если по простому, это шифр, или, скорее, дополнительный язык, основанный на том, которым они говорят, и произносимый не ртом, но струнами. Говорить на нём при должной сноровке можно на многих различных музыкальных инструментах, но предназначен он всё-таки был для циня, а потому не все инструменты имеют возможность использовать его.
В прочем, для Лебин (сяо Лань Сичэня) "Язык Цинь" подходил идеально, а потому проблем с использованием флейты никогда не возникало. Конечно, у него был свой гуцинь, но так уж вышло, что предпочитал он духовые музыкальные инструменты.
Старший юноша, убрав посуду и присев за стол напротив своего брата, поднёс кончик белоснежной флейты к губам, прикрыв глаза, на пробу извлекая пару звуков, служивших формальным приглашением к беседе.
Гибкие длинные пальцы Ванцзи прошлись по струнам, точь в точь повторяя мелодию за братом в качестве положительного ответа на приглашение. Он тоже закрыл глаза, вполне способный играть не глядя.
Не теряя времени даром, Лань Сичэнь, ловко переставляя пальцы над отверстиями, начал первым:
—
Я знаю этого человека? — Из древка полилась совсем короткая, но красивая и тягучая мелодия.
Вокруг них воздух закружил как барьер, не пропуская ни единой ноты наружу - стандартный, однако при этом весьма эффективный приём из техники магии звука.
—
Да. — Лань Ванцзи чуть помедлил, прежде чем всё же продолжить. —
Это Первый ученик ордена Цзян, Вэй Усянь. Вэй Ин.
Пусть Лань Чжань этого не видел, но губы его брата расплылись в улыбке. Ванцзи только что подтвердил его догадки.
—
Я действительно имел честь раньше общаться с ним. — Глаза Сичэня весело изогнулись.
— Недавно он даже нарисовал и подарил мне мой же портрет.
Рука Лань Чжаня дрогнула, создавая некрасивый дребезжащий звук, от чего они оба открыли глаза. Ванцзи покраснел, чуть рассеянно оглядывая гуцинь, заглушая отзвук струны ладонью, и выдал тихое "прошу прощения", на что получил мягкое "всё в порядке".
Тем не менее, младший юноша довольно быстро взял себя в руки и продолжил:
—
Как это произошло?
—
Молодой господин Вэй просто подошёл ко мне и вручил его. Сказал, что ему нравится рисовать красивых людей. У меня есть все основания полагать, что ты будешь следующим.
—
Этот портрет ничего не значит?
—
Он сказал, что нарисовал его просто ради развлечения, так что не думаю. Рисунок у меня в столе, можешь взять посмотреть.
—
... Позже.
—
Как ты относишься к этому юноше?
— Раздражает, но притягивает. Мне не нравится, когда его кто-то окружает. Хочу проводить с ним больше времени. Постоянно думаю о нём.
— Ты знаешь, что это значит?
— ... Я влюблён в него?
— Ты знаешь ответ.
— Как ты к этому относишься?
— Он, конечно, не особо вписывается в порядки нашего ордена, задорный и энергичный, но, как я слышал, весьма ответственный. Несмотря на не самое подобающее поведение, умён и талантлив. Вот только...
Небольшая заминка слегка встревожила Лань Ванцзи, но он старался не подавать вида.
— Что-то случилось?
— Глава ордена Цзян, в прибывшем вместе с адептами письме, заранее извинился и предупредил меня о своём Первом ученике. Если точнее, то речь шла о его поведении.
— Что ты имеешь ввиду?
— Как я понял, Молодой господин Вэй тот ещё озорник и шкода, обожающий нарушать правила и мутить воду. — Сичэнь издал едва слышный смешок, стоило лишь последней фразе сорваться с кончика флейты, но быстро продолжил как ни в чём не бывало
. — Лишь вопрос времени, когда он начнёт творить бесчинства, один за другим нарушая правила.
Повисла недолгая тишина.
— И?
— Я хочу, чтобы ты приглядел за ним. Заодно разберёшься со своими чувствами.
Лань Чжаню понадобилось некоторое время, прежде чем он всё же ответил, с какой-то затаённой решительностью проводя пальцами по струнам:
— ... Хорошо, брат. Я понял.
***
В полной мере слова достопочтимого Главы ордена Цзян Лань Ванцзи понял несколько позже, когда Вэй Усянь перестал досыпать на лекциях и начал вполне бодро самостоятельно по утрам доходить до класса.
Именно тогда Вэй Ин превратился из обычной занозы в настоящую головную боль для Старейшины Циженя.
Потому что, если раньше он просто дремал, игнорируя речь учителя, то теперь он открыто мается от скуки, игнорируя речь учителя.
Он крутится, постоянно с кем-то перешёптывается, перекидывается записками, корчит рожи, вполголоса комментирует слова Лань Циженя, заставляя прятать улыбки и смешки всех, кто его слышал.
На заданный учителем вопрос он, конечно, отвечает, причём правильно, но при этом юлит, шутит, льёт воду и тянет время, нарушая за раз по несколько правил поведения и доводя Лань Циженя до белого каления, за что тот даже, бывало, кидался свитками или выгонял Усяня из класса, а тот действительно уходил, сверкая улыбкой во все свои тридцать два зуба. И то, что ему каждый раз назначали наказание в виде переписывания правил нисколько его не пугало.
Вероятно, если бы можно было, Вэй Ин вообще не появлялся бы на этих лекциях, что слегка расстраивало Лань Чжаня.
Вдобавок ко всему прочему, в последнее время Первого ученика ордена Цзян окружает странный едва уловимый запах, который Лань Чжаню казался смутно знакомым, но то, что это точно не масло и не благовония было понятно сразу. Слишком уж нехарактерно сладким и пряным тот был.
Однако, кульминацией всей ситуации стала встреча после отбоя, когда во время дежурства Лань Ванцзи наткнулся на Усяня, идущего по обходной дороге вокруг домиков. По всей видимости он возвращался в свою Минши, выделенную для него как для Первого ученика.
Вопреки обыкновению, Вэй Ин не спешил разводить его на долгую беседу, а бросив лишь пару фраз хотел уже пройти мимо. Обычно Лань Чжань бы просто это проигнорировал, но так как время отбоя уже давно прошло, он вознамерился остановить нарушителя. Чувства чувствами, а правила никто не отменял.
Но кто же знал, что юный маг окажет серьёзное сопротивление? Хотя, это было очевидно, будем честны.
Подойдя ближе к Вэй Усяню, Ванцзи вновь почувствовал этот запах, только гораздо, гораздо более сильный, что было особенно заметно на таком расстоянии.
— Ты нарушил комендантский час.
— Ох, я всего лишь слегка задержался, ещё ведь нет и десяти, верно? Каждый совершает ошибки. Почему бы тебе не отпустить меня сегодня с миром? — Говоря всё это он не переставал идти, пытаясь незаметно обойти мага воздуха по широкой дуге, но Лань Ванцзи раскусил его и тут же бросился на парня, стремясь схватить того за руку.
Имея превосходную реакцию, Усянь конечно же увернулся, а затем снова и снова. Так они и завертелись в своеобразном танце.
Лань Ванцзи тщетно пытался поймать юношу, будучи уже уверенным в том, что тот нарушил куда больше правил, чем казалось изначально. Что-то ему подсказывало, чисто на уровне интуиции, что запах этот исходит от алкоголя. Лань Чжань ведь уже мог услышать его в Цайи, но почему тогда он настолько интенсивен?
Вэй Ин не выглядел подвыпившим, его движения не теряли плавности, а реакция была острее добротного охотничьего ножа. Даже если он вкусил вина, это должно быть небольшое количество. Но разило от него так, будто его облили этим самым вином из ведра.
На территории ордена запрещено использовать боевую магию без лишней на то необходимости, поэтому обоим парням пришлось обходиться рукопашным боем. В прочем, когда это Усянь не плевал на правила? Он вполне мог бы уже задействовать хотя бы воду, но по каким-то причинам этого не делал.
Сначала мелькнула мысль, что он просто не хочет усугублять своё положение, но она тут же была отметена, потому что такая осторожность не была в духе Первого ученика ордена Цзян. Лань Ванцзи бы скорее поверил в то, что Усяню что-то мешает использовать воду, а значит проблема в поясной фляге с водой. Если конечно там находится именно вода.
Сделав ложный выпад, Лань Чжаню практически удалось схватиться за неё, задев кончиками пальцев и в ответ фляга звучно булькнула от толчка, частично подтверждая догадки.
— Что у него внутри? — Недовольно спросил Ванцзи, мельком осматривая окружение. Бегая друг за дружкой они отошли ближе к стенам окружавшим Храм, где было больше места для манёвров.
— Блистательный Второй Нефрит ордена Лань не знает для чего магам воды нужны ремнеобразные фляги? — Это обращение, сказанное чуть ли не заигрывающим, но всё же скорее подшучивающем тоном, заставило мага воздуха незаметно вздрогнуть. Вэй Усянь лишь недавно узнал об этих их с Лань Сичэном прозвищах и, что уже наверное неудивительно, тоже от Не Хуайсана. — Конечно же чтобы хранить воду.
— Достань.
— Зачем тебе это, Лань Чжань? Хочешь сразиться? Разве ты не знаешь, что в Облачных глубинах запрещено сражаться без разрешения и использовать боевые стили магии? Своей настойчивостью ты ставишь меня в неудобное положение.
— Вэй Ин! — Ванцзи повысил голос, вынимая свой серебристый посох, расположенный за спиной.
Это был его планер, в сложенном состоянии выглядящий как Бо, сделанный из сплава благородных металлов. Маги воздуха не используют острое режущее оружие из-за своих принципов, поэтому зачастую их обучают владением шестами и прочим подобным, что также связанно и с их боевыми стилями магии воздуха.
Усянь, не имевший при себе оружия, рефлекторно открыл защелку на поясе, от чего запах стал только отчётливей.
— Ты пронёс в Облачные глубины алкоголь?
— Ах, меня раскусили. — Он наигранно расстроился, свернув губы бантиком и с помощью магии достал это самое вино, заставив кружить вокруг себя.
— Дай сюда!
— Зачем? Ты тоже хочешь выпить? Если поделюсь, сделаешь вид, что меня сегодня не видел?
— Вылью!
— Ну уж нет, ты знаешь, сколько оно стоило? Я лучше его выпью.
— На территории Облачных глубин запрещено распитие алкоголя!
— Попробуй меня остановить!
