Сезон 2022

Как чувствует себя зверь, загнанный в угол? О чем он думает, будучи пойманным в капкан, зубами впивающийся в лапу? Мечтает её отгрызть, мечтает отмотать всё назад, просто оказаться как можно дальше от боли и всепоглощающего ужаса? Или не думает ни о чем, молча принимая свою судьбу? Макс хотел бы никогда не знать ответ на этот вопрос. Хотел бы ошибаться, но жизнь не так благосклонна к его желаниям. Именно поэтому сейчас, сидя на дурацком совещании и выслушивая уже пятую по счету бравадную речь – на этот раз от Льюиса – мечтал не быть частью Формулы-1, не быть сыном Ферстаппена. Да и вообще не быть. - Мы просто не должны здесь гоняться! Поощряя войну, обстрелы, взрывы, мы берем на себя ответственность за эти разрушения. Как публичные лица… - Господи, как меня всё это заебало, - гонщик даже не осознает, что сказал это вслух, пока не замечает уставившиеся на него глаза пилотов. Льюис замолкает на полуслове и выглядит почти шокированным. «Интересно, его задел мат или моё пренебрежение?» - усмехается голландец, но понимает, что должен что-то сказать «в оправдание», иначе на него так и будут коситься, как на прокаженного. - Я имею в виду, какого хрена мы тут делаем? Мы же все понимаем, что ничего не решаем, что наше мнение ничего не стоит и завтра мы всё равно выйдем на трек. Давайте просто пойдем спать, а? - И ты готов с этим смириться? Готов пустить всё на самотек? – возмущению Льюиса нет предела. – Ты готов гоняться под ракетами, пока убивают людей? Макс закатывает глаза. «Само благородство», - мелькает мысль. - Ты удивишься, но люди умирают всегда, - довольно жестко обрубает Ферстаппен. – Здорово, что ты хоть сейчас это осознал. Прекращай драматизировать и посмотри правде в глаза. Мы ничего не решаем, нам платят бешеные деньги за то, чтобы мы гонялись, независимо от обстановки и наличия ракет над нами. Просто давайте пойдем спать. - Не надоедает быть таким равнодушным? – хмыкает Джордж, занимая сторону Льюиса. Гонщик Редбулла почти вспыхивает, желая осадить наглого британца, но на коленку, незаметно для всех, ложится знакомая рука. Пилот оборачивается, чтобы заметить теплые глаза Дена, согревающие изнутри. Злость растворяется, и голландец выдыхает, отпуская желания скандалить. - Нет, Джордж, не надоедает. Не беспокойся. Рассел явно удивлен таким резким спокойствием, но не комментирует, отворачиваясь к напарнику. - Тише, Макси, - шепчет Ден, наклоняясь к уху гонщика, - оно того не стоит. Скоро всё закончится. - Надеюсь, - хмыкает младший. – Отдохнуть хочу. - Потерпи чуть-чуть. Ферстаппен переплетает их пальцы и выдыхает, надеясь, что австралиец прав. Льюис продолжает что-то вещать, и голландец чувствует, что схлынувшая злость снова поднимается волнами. На грани его держит тепло руки Риккардо, разгоняющее холод в венах. Две волны, огонь и лёд, борются изнутри, но жара Дена пока хватает для победы. Макс спокоен. Всё ещё спокоен. Надолго ли? Даниэль перемещается ему за спину, словно прикрывая, защищая, успокаивая. Необходимость, без которой Ферстаппен смог бы обойтись, но уже давно не хотел. - Льюис, заканчивай, - неожиданно обрубает Даниэль, перетягивая внимание гонщиков на себя. – К нам идут, им и рассказывай. Льюис послушно замолкает и ждет новую возможность высказаться, а голландец выдыхает, чувствуя, что Риккардо снова сгладил все углы. *** - Ничего не хочу, - младший пилот плюхается на диван, обвивая согнутые колени холодными ладонями. – Всё это так надоело. Пытаюсь думать о чем-то другом, но мысли вообще ускользают. - Иди сюда, Макси, - Ден обнимает со спины, притягивая к себе. – Мы со всем справимся, слышишь? Всё разрулится. Мы просто устроим им шоу, а потом свалим отсюда. - Чтобы потом вернуться снова? - Да, и так столько, сколько будем гоняться. Ты же знаешь всю эту кухню, дорогой. - Знаю, но никак не могу смириться. - Придет со временем, - шепчет на ухо Даниэль. – Надеюсь быть рядом с тобой, когда ты станешь непробиваемым. - Будешь, - уверенно убеждает Ферстаппен. - Как ты можешь быть уверен? - А с чего я должен сомневаться? Мы вместе уже несколько лет, преодолели столько всего, что уже и не вспомнить. Особенно прошлый год… - Не напоминай, - руки на талии чуть сжимаются. – Не хочу даже думать. - Договорились. Дай мне минуту. Ферстаппен выскальзывает из теплых объятий и быстро уходит куда-то вглубь номера. Даниэль приваливается на диван и углубляется в мысли. Он держался на грани. Держался ради Макса, который в прошлом году методично вытаскивал его из депрессии, несмотря на собственные проблемы. Ради Макса, который в прошлом году каждый день повторял австралийцу, что всё наладится, что они со всем справятся, что впереди ещё много хорошего, яркого, незабываемого. Который сделал всё, чтобы Даниэль не сорвался в бездонную пропасть. *** - Придурок, ты прекратишь таскаться к этому Риккардо или нет?! Тебе заняться нечем, идиот? - Спасибо, пап, учту на будущее, - Макс захлопывает дверь перед носом Йоса и спешит к Даниэлю, закутавшемуся в плед. – Ты как, солнце? - Всё так же, - хмыкает Ден, не поднимая глаз. - Посмотри на меня, - почти требует младший пилот, и австралиец подчиняется, поднимая голову. Ферстаппен смотрит в почти мертвые, потемневшие от печали темные глаза и притягивает Даниэля к себе, уткнувшись в кудрявую макушку. - Я знаю, что ты больше не веришь в себя. Знаю, что считаешь себя потерянным, неуверенным, пустышкой на фоне Ландо. Я всё это знаю, Денни, но буду продолжать в тебя верить, даже если все критики мира признают у тебя отсутствие таланта, проведя шаманскую экспертизу. У твоих неудач много причин, и тебе нужно больше времени и терпения, чтобы со всем разобраться. Просто верь мне, всё наладится. - С чего ты так решил? - Потому что за закатом всегда наступает рассвет. *** - Ты опять ночуешь у этого австралийского придурка, Макс?! Не надоело это ничтожество утешать? – крик Кристиана из-за двери номера пропитан возмущением. - Ещё раз так о нем отзовешься, и я въебашу болид в стену нарочно, - голос пилота холоден и строг. – Я буду с Деном и меня абсолютно не волнует твоё мнение о моей личной жизни. Ещё вопросы есть? Нет, вот и чудно. Младший гонщик снова проскальзывает в номер и закрывает дверь. Даниэль украдкой смотрит, как Ферстаппен чуть выдыхает, явно чувствуя усталость от повторяющихся криков. Уже несколько лет голландец выслушивает каждодневные вопли Кристиана, Хельмута и Йоса, чтобы с удвоенным упорством проникать к нему в номер. Зачем? - Я того не стою, - голос Дена тих и едва слышен, а улыбка давно уже осталось только на маске счастья для журналистов. - Стоишь, даже если сам так не думаешь, - Ферстаппен каким-то чудом сохраняет спокойствие. – Я в шаге от того, чтобы купить трейлер и ночевать с тобой всегда. Ден едва улыбается, но Максу достаточно и этого. *** - Денни, у меня кое-что есть для тебя, - смеется младший гонщик, утаскивая австралийца к себе в комнату пилота. - Боюсь представить. - Бойся, -Макс роется в рюкзаке и наконец вытаскивает желаемое. – Вот! Ден неверяще смеется, держа в руках стеклянную баночку. - Мед? Какой на этот раз? - Твой любимый, липовый, - улыбается Ферстаппен. – И не волнуйся, твой тренер меня уже пропесочил, на тебя у него не хватит сил. - И за что мне такое чудо? – Ден скользит по плечам голландца и утягивает в поцелуй, теплый, как обжаренная на костре зефирка. Поцелуй тает на губах, но оставляет сладость и обещание большего. *** - Даниэль, расскажите о прошедшей гонке. Вы снова проиграли Ландо Норрису. Скажите, насколько тяжело быть вторым напарником в команде? - Даниэль, после ухода из Редбулла ваша карьера идет на спад. Как часто вы думаете об уходе? - Даниэль, не был ли ваш уход из Редбулла ошибкой? Приклеенная к губам улыбка всё ещё держится, но Даниэль чувствует подкатывающую тошноту, противное отчаяние и тупую боль, растекающуюся по телу. Он хочет расплакаться прямо на глазах у журналистов, как маленькая девочка, но вдруг чувствует на плече тяжелую руку. - Хей, Даниэль, тебя Зак звал обсудить кое-что, ты иди, - Макс кажется расслабленным, лишь глаза выдают бушующий в шторме океан. Затем обращается к журналистам. - Извините, что так вышло, но я могу предложить себя для вопросов. Журналисты тут же забывают про Риккардо и забрасывают претендента на титул вопросами, пока австралиец скрывается в боксах. - Зак, ты что-то хотел? – устало спрашивает Даниэль. - Нет, с чего ты взял? – Браун удивлен. – Ты же должен давать интервью. - Мне сказал… Неважно, с журналистами всё в порядке. Зак пожимает плечами и уходит, а Риккардо ловит взглядом Макса, отчитывающегося перед камерами и микрофонами. *** Долгожданная, выстраданная победа словно сбивает все оковы, разрушает весь налет депрессии, неуверенности и страха за свое будущее. Даниэль плачет и смеется, кружится на подиуме и забирает себе каждую каплю эмоций, чтобы никогда не забывать. Погасшее солнце разжигается вновь. - Ты был великолепен, - улыбка Ферстаппена чуть кривая, в память о собственной гонке, но в глазах плещется сияющий океан. - Эта победа посвящена тебе, - Ден сжимает плечо парня – единственное движение, которое ему сейчас доступно, - без тебя я бы валялся в больнице под успокоительными. Спасибо, Макси. - Я тебя люблю, солнце. - И я тебя, дорогой. *** - Не заснул? - Макс протягивает Дену кружку с кофе и пачку кокосового печенья. - Когда успел? – удивляется Ден. - Не спрашивай. Ферстаппен проскальзывает в объятия Дена и замыкается, уходя глубоко в себя. Риккардо слишком хорошо знает это состояние грани, когда один шаг – и психика летит в бездну, утопляя всё светлое в черной печали. И теперь знает, как с этим бороться. - Макси, в прошлом году ты сделал всё, чтобы я не замкнулся в себе. Теперь моя очередь не дать замкнуться тебе. Я знаю, что для тебя болезненна тема войны, но мы не способны спасти весь мир. Единственное, что в наших силах, - сохранять свои принципы в себе, чтобы, обретя власть через гонки, однажды суметь повлиять на проблемы извне. Не только лозунгами и интервью, но и так, как сочтем нужными, в том числе на политическом фронте. - С чего ты взял, что я хочу ударяться в политику? - Потому что это лучший и, пожалуй, единственный способ решить самые сложные вопросы. Пойдешь ты в неё или нет – твое решение, но я буду рядом. - Обещаешь? - Обещаю. А теперь ешь. Даниэль пытается обломать печеньку в форме сердечка, но в итоге раскрашивает сладкий кружок в песок. - Хватит еду мучать, - смеется голландец, отбирая упаковку, - ты что, всё уже слопал?! - Ну не ждать же тебя, верно? Макс закатывает глаза, улыбается и уходит на кухню за новой пачкой печенья.