С чего ты вообще взял, что тебе место в Феррари?
Он всегда любил эту команду, красный цвет впитался ему в вены. Они делают вместе прекрасную работу – так он говорит в каждом интервью. Всё под контролем.С чего ты взял, что можешь быть чемпионом?
У него в руках сильный болид, достойный напарник и гоночное мастерство. Он готовился к этому всю жизнь, он достоин стать одним из немногих, чей трофей титула нельзя потрогать, но можно ощутить на подсознательном уровне. Всё под контролем!Ты не одержал ни одной победы не с поула, считаешь это показателем таланта?
У него ещё будет шанс себя показать. Всё под чертовым контролем!Думаешь, Жюль и отец хотели бы видеть тебя таким жалким?
Контрольный и убийственный – в голову. Шарль безвольной куклой сворачивается на полу и утыкается головой в колени. Как же не хочется чувствовать тупое отчаяние… Неужели он настолько жалок? *** - Дай угадаю: опять довел себя до полуистеричного состояния? – насмешливый голос раздается прямо над ухом, и Шарль испуганно распахивает глаза. Он ожидал Себастьяна, который с теплой улыбкой скажет ему, что это ещё не конец. Он ожидал Карлоса, который, как липучка, будет подбадривать его и нелепо открещиваться от разговоров о чувствах. Он был даже готов увидеть Бинотто, который тяжело вздохнет, но простит и даст перекур до следующей гонки. Не угадал ни с одной попытки. Голубые глаза напротив плескались буйным океаном. Чуть нескладные черты лица придавали гостю мужскую красоту, не смазливую, но в чем-то всё же безумно притягательную. Искривленный в усмешке рот и застывший на губах вопрос. Макс. - Что ты тут… - Карлос позвонил мне, сказал, что тебе понадобится хоть кто-то, кто не будет тебя жалеть. Забавно, но этим кем-то оказался я. - И ты пришёл меня добить? - Конечно, - Ферстаппен, по-видимому, устал ждать, пока пилот поднимется с пола, и пристроился рядом. Потом и вовсе фыркнул, приобнял монегаска за плечо и притянул под бок, - Карлос сказал, у тебя проблемы с самоконтролем. - Он… - Сказал, что ты расскажешь сам, если захочешь. Но не думаю, что в этом будет необходимость. - Тебе неинтересно знать слабые стороны своего главного соперника? - Что дает тебе право думать, что я их не знаю? – Макс усмехнулся, а на Леклера будто вылили ушат холодной воды. – Ты совершенно не умеешь прятаться, Чарли. - Не надо… - ОКР не самая страшная болезнь, - припечатал его Макс. – И тебе уж точно нечего стыдиться. Кажется, треск вен в теле монегаска можно было слышать даже без инструментов. *** - Откуда ты… - у парня неожиданно сел голос, - узнал? - Сопоставил факты, - пожал плечами голландец, по-прежнему прижимая пилота к себе. – Наблюдал, как ты вечно поправляешь шины в боксах, носишь кепку под идеальным углом, выравниваешь все страницы дневника. Ещё заметил, что ты всегда заканчиваешь переписку на круглом числе: если не успеваешь, то ждешь ещё 5 минут, а потому уже отправляешь прощание. Если пьешь из бутылки, то только 3 глотка, не больше. Ты уж слишком очевиден, если понаблюдать. - Остальные… - Не в курсе. Я не трепло, и тебе им быть не советую. Не волнуйся, это не самое страшное, что могло произойти. Перфекционизм в гонках даже полезен. Я так понимаю, у тебя не самая запущенная стадия. - Я вообще не знаю, что у меня, - смысла притворяться больше не было, - мне прописали какие-то антидепрессанты, они даже помогают, но не полностью. У меня не самая тяжелая форма, ты прав, но жизнь это не особо облегчает. Шутка ли, проходить психотерапию помимо психолога. Я всё пытаюсь справиться сам… - Но получается паршиво. - Именно. Когда мы встречались с Карлосом, он был неплохим «отвлекающим» фактором, но сейчас всё стало только хуже. Возможно, понадобятся более сильные таблетки, я явно теряю над собой контроль. - Сложно спорить, хотя ошибка в одной гонке явно не показатель. - А что тогда показатель? – взвился Шарль, пытаясь отпихнуть гонщика. – Я за титул борюсь, с тобой, между прочем, и при таком сражении тупые ошибки недопустимы! - Скажи это Льюису в Баку, - усмехнулся Макс. - Он в итоге проиграл, что лишь подтверждает теорию. - Нихрена это не подтверждает. Гонки – это череда случайностей, которые приводят к одному или другому исходу. В эти случайности входят и ошибки пилота. От них никто не застрахован. - Но я не должен был… - Не должен, - Макс перебивал с упорством танка, - но так уж вышло. Ты виноват, это был косяк. Прими его, как факт. Ты не робот, ты человек. Знаешь, какое количество болидов я расхреначил, прежде чем взять титул? А что было в 21 году, помнишь? Мне надо вспоминать Сильверстоун или Монцу? Уж поверь, не только у тебя такого прекрасного есть факапы. - Знаю, но мне безумно сложно это принять. - Никогда не поздно учиться. Ты хорош ровно настолько… - Насколько хороша моя последняя гонка. - Да, но нет. Ты хорошо настолько, насколько трезво думаешь о себе. Ты отталкиваешься от своих мыслей и ожиданий, и от них ты строишь свое восприятие и свои гонки. Прекрати пытаться закопать себя на ровном месте, так уже ничего не исправить. - Я… - Ты, ты. Уж прости, я сюда не нянчиться с тобой пришел. Здорово заниматься самобичеванием, понимаю, но теперь предлагаю заняться делом. - Каким? - Я принес с собой термос, в нем чай. И бутылку виски, сам понимаешь, что в ней. И заказал еду в номер от твоего имени. Сейчас мы садимся, и ты подробно рассказываешь, что и как ты сделал не так. Рассказываешь и оставляешь это в прошлом, без права к нему возвращения. К тому времени, как бутылка опустеет, ты уже ни о чем не будешь жалеть. Ты меня понял? - С какого это права ты раскомандовался? - С такого, что ты напоминаешь желе, которое никак не может собраться воедино, - закончил Макс, вздернул Шарля на ноги и потащил за собой. – А теперь приступим. Итак, 18 круг… *** Сколько прошло времени, Шарль не помнил, но в голове тенями отразились воспоминания: смеющийся Макс со стаканом в руке, слова самого Шарля, сначала застревающие комом в горле, но позже выходящие свободнее, словно наконец все рамки рассыпались в прах. Тяжесть, отпускающая сердце, мысли, которые перестают навязчиво бегать по сосудам. Когда Леклер проснулся, Макса в номере ожидаемо не было. Осталась пустая бутылка и термос, уже без чая. Покрутив приспособление в руках, Шарль обнаружил на красном предмете надпись, абсолютно в стиле Макса: «Обладая конем, будь готов оказываться не только на нем, но и под ним». Собственно, а чего он ожидал от Ферстаппена? Мотивационное письмо «Будь сильным» на куске не то металла, не то пластика. Иногда Макс такой Макс. *** - Уже по мне соскучился? – Шарль без труда представил ухмыляющегося голландца, развалившегося где-то на диване. - Не мечтай. Хотел сказать, что ты оставил у меня свой термос, и если тебе он так нужен, то приди и забери сам. - А доставка Лекспрессом не работает? - По будням нет. - Не больно-то и хотелось. Я вообще тебе его принес. - Надпись тоже для меня? - А ты думаешь, какое я к коням отношение имею? - Сливаешь им по скорости? - Сволочь, - беззлобно подколол голландец. – Расслабься перед гонкой. Всё-таки потом летний перерыв. - Что будешь на нем делать? – неожиданно даже для себя спросил Шарль. - Не знаю. Может, свалим с Денни в какую-то глуши отдохнем, в последних гонках ему приходится непросто. У меня есть для него небольшой сюрприз, хочу порадовать. Надеюсь, ты не думаешь к нам присоединиться? - Почему нет? Думаю, и Карлос не откажется. Разобьемся по разным парочкам, отдохнем. И фотки для пиара сделаем, мол, лучшее соперничество года и прочая хрень. Что думаешь? В трубке на пару минут повисла тишина. Затем раздался небрежный голос: - Почему нет, Чарли? Я скину вам адрес и числа, приезжайте. Но учти, в постели я не люблю быть снизу. - Ты уже покусился на четверничок? – хохотнул Леклер. – Думаешь, я тебе уступлю? - Как будто ты к этому не привык. Ладно, мне пора бежать. До скорого, Чарли. Макс бросил трубку даже не дождавшись прощания монегаска. Похоже, и правда куда-то торопился. Или же хотел, как и всегда, оставить за собой последнее слово. Шарль ещё немного повертел в руках телефон и задумчиво, по привычке, уставился в окно. Тянущее чувство внутри никуда не делось, но оно словно чуть притупилось, оставляя за собой легкий шлейф недоумения и грусти. Это не последняя его гонка. Наверное, даже не последняя ошибка, пусть и такая обидная. Макс был прав: дурацкую Францию – пусть Пьер на него не обижается – с её рябящими полосками и однотипными поворотами тилькодрома стоило оставить в прошлом. Пафосно кидаться фразами «всё впереди» бесполезно – титул становился всё призрачнее и невесомее – но гоняться надо. И лучше делать это со спокойным лицом, чем с кислой миной. И пусть Ферстаппен только попробует насладиться его отчаянием ещё раз! В желудке чуть заныло. Странная летняя авантюра, намечающаяся на август, казалось чистой воды глупостью. Но это был его шанс побыть с Максом, а там кто знает, как всё выйдет… Одну битву он проиграл, но в другой ему может больше повезти. Если, конечно, стены снова не окажутся предательски близко.