Утонувшая в водах Босфора

      Эти месяцы для Лины длились куда мучительней, чем прожитые ею же годы в гареме. Долгое ожидание, вынужденная роль зрителя, а не прямого участника... Всё это нервировало, заставляло её перепроверять каждую деталь своего плана, придирчивей присматриваться ко всем окружающим её людям и хрустеть пальцами каждый раз, как события шли не по канону. Даже если всё ломалось по её же затее. – Ты себе пальцы сломаешь, – раздражительно фыркнула русинка, знатно устав от звука хруста. – Привычка, – лишь глухо ответила рыжеволосая, мысленно находясь где-то далеко за пределами гарема. Айла не стала придавать этому никакого значения. Ей-то что за дело, что у этой наивной рабыне на уме? Успокаивать её хладнокровная хатун не собиралась. Девочка уже не маленькая, разберётся. Но на всякий случай, просто на всякий случай, она посидит с этой глупышкой рядом.       В честь обручения Мустафы и Айбиге Валиде и Махидевран Султан были особенно щедры, так что даже обычные хатун в гареме могли выбрать себе ткань и заказать себе платье, но, разумеется, ждать каждой из них придётся долго, потому что для швеи гарема они были, так скажем, не на самом первом месте. – Выбирай скорее, Айше хатун! – улыбалась рыжеволосой одна из малышек гарема. Девочке было всего двенадцать лет, она бы и не выделялась среди других детей, если бы не её яркая улыбка и добрый взгляд. Если верить слухам, то девочку продали во дворец собственные родители. Так неужели она по ним не скучала? Почему же была так весела? – Я не Айше, Эсен, – устало повторила Лина, но злиться долго на этого ребёнка не могла. – Хорошо-хорошо, только не медли, всё разберут ведь, – на это хатун лишь кивнула, опустившись на пол. Ткани были, конечно, не самыми лучшими, прочными и яркими, но гречанка была благодарна и за это. У неё за три года было лишь одно платье, да рубаха, которую выдают каждой рабыне, что попадает сюда... Так что, покопавшись и перебрав все варианты, девушка остановилась на тëмно-синем. Мало кто из других хатун предпочёл эту ткань, решив, что она слишком мрачная для их молодых лиц и ярких душ, а вот Лина влюбилась в неё с первого взгляда.       После этого события вновь пошло мучительное ожидание. Ну вот и зачем её рыжая голова решила пройти обучение в ускоренном темпе, когда сейчас могла бы не по гарему по поручениям бегать, а учиться? Хоть толк бы был!       Единственная радость – она получила своё платье одной из первых. И результат, мягко говоря, удивил девушку. Она и не думала, что дворцовая швея так постарается! Работа была изумительна, Лина тут же поспешила сменить своё старое платье на новое. Девушки в гареме лишь с добрым хихиканьем наблюдали как гречанка, словно малое дитя, крутится в своём новом одеянии, то и дело рассматривая его со всех сторон. Ещё бы! Она быстро влюбилась в длинные рукава и фасон синего платья.       После этого и настал день, которого Лина и Разие так долго ждали. Эфсун, по приказу Хюррем, должна была отравить Шехзаде Мустафу... – Время задействовать твой план, – с долей грусти сказала юная Султанша, наивно веря, что до этого не дойдёт. Рыжеволосая лишь кивнула. Но, если честно, она безумно боялась провала и его последствия. Сейчас либо что-то получится, либо тут закончится её история.       Как забавно выходило... Она по-прежнему никто, Мустафа её едва ли два раза видел, а она уже была несколько раз в шагах от того, чтобы навсегда закончить свою историю, даже толком не начав её. Вот и сейчас, стараясь унять дрожь в коленках, Лина готовилась. Какой вообще был шанс, что что-то выйдет? Что он посмотрит на неё? Вздохнув, обе девушки вышли из покоев Султанши. – Всегда хотела спросить, – начала Лина, желая отвлечься, пока они шли к нужной им комнате. – Да? – ответила девочка. – Почему у вас уже свои покои есть, когда по обычаям дети в вашем возрасте ещё в комнате с родителями живут? – Я настояла, – спокойно ответила Разие. – Как ты поняла, я интриги матушки не переносила, мне было тяжело, так что даже в детской комнате мне было сложно. За мои стихи отец позволил мне переехать в свои личные покои, якобы для лучшего вдохновения и тишины, – последнее Султанша добавила уже с гордостью, но оно и было понятно. Когда твой отец Султан, да ещё и искусный поэт, то получить от него похвалу будет дорогого стоить. – Не сомневалась в вас, моя Султанша, – мягко улыбнулась Лина, наблюдая за просиявшей девчонкой. Всё-таки, дети всегда были детьми... Даже если и от Султана.       Но вот, вскоре показались двери в покои Мустафы. Подозвав одного из стражника, что охранял вход, Разие быстро затараторила ему свой приказ. Парень, удивившись, но не сумев возразить, быстрым шагом отправился в указанное ему направление.       Его же напарник, второй стражник, спросил: – Госпожа, мне известить шехзаде о вашем приходе? – на это Разие глянула на Лину, как бы спрашивая «пора?», но рабыня только отрицательно качнула головой. Рано.       Подобравшись поближе, рыжеволосая прильнула ухом к двери. Она понятия не имела, если честно, когда наступит это «пора». Единственное, что она знала, сегодня Эфсун попытается отравить Мустафу, а также то, что она уже там. Но что, если они ворвутся слишком рано? Или наоборот, слишком поздно?       «Минутку!» – пронеслась мысль в голове Лины. Им и нужно будет зайти попозже! И как только раньше она не додумалась?       Просияв от своей гениальности (аж самооценка немного поднялась), хатун прислушивалась к каждому шороху. И вот, наконец, Эфсун перевернула стол. – Пора! – дав команду «старт» их операции, рыжеволосая навалилась на дверь.       Попав в покои Мустафы, гречанка нахмурилась и указала прямо на Эфсун. – Вот она, госпожа! – следом за рабыней вошла и Разие, что наконец дождалась момента справедливости и возможность навсегда избавиться от отравительницы старшего брата. – Убийца, – злобно прошипела юная госпожа, а затем повернулась в сторону коридора и отдала чёткий и громкий приказ. – Стража, схватить Эфсун хатун!       На всё это в немом изумлении смотрел Мустафа, не понимая, какого чёрта происходит вообще?! – Разие, что это значит? – наконец, выйдя из оцепенения, спросил старший наследник. Мужчины, тем временем, по приказу Султанши удерживали сопротивляющуюся фаворитку, на лице которой, помимо шока, был неподдельный страх. Кажется, она поняла, что всё кончено... Она провалилась.       Лина же, быстрым движением руки вынула у неё из декольте небольшой пузырёк с ядом. Он был пуст, но на дне всё ещё оставалось пара капель, которых должно было вполне хватить. По крайней мере, так надеялась гречанка. Развернувшись, она поклонилась Шехзаде и, наконец, ответила. – Это яд, мой господин. Ваша фаворитка служанка Хюррем, она хотела отравить вас. – Лина хатун предупредила меня, братец, – подтвердила слова рыбани Разие.       А Мустафа, если честно, выглядел не лучшим образом... Нет, яда он вкусить так и не успел, но вот горечь предательства вполне. Неужели его матушка была права, когда предупреждала его? Неужели он был так слеп, так влюблён в ту, что и правда пыталась убить его? – Шехзаде, не верьте! Ложь! – кричала в слезах хорватка, безуспешно пытаясь вырваться из рук стражников. Но Мустафа теперь был к ней глух.       Наконец, в покои вошёл Ибрагим, за которым Разие и послала первого стражника. – Госпожа, Шехзаде, – раб из Парги поклонился, но затем с беспокойством оглядел своих подопечных. – Так это правда? – и без уточнения было ясно, что он спрашивал о покушении. Дети Султана лишь кивнули, но Султанша с уверенностью, а Шехзаде вынужденно. Было видно, что его любящее сердце всё ещё не хотело признавать это.       Великий визирь приказал отправить Эфсун в темницу, собираясь лично заняться её допросом. Лина передала Паргали тот самый яд, изъятый из декольте несостоявшейся убийцы, но Ибрагим ко всему этому приказал ещё собрать и всю еду с перевёрнутого стола, дабы убедиться, что рабыня не успела добавить пару капель в еду.       К сожалению для Эфсун, когда тебя лично допрашивает великий визирь, то скрыть от него ничего не получится. Махидевран, как только узнала о произошедшем, тут же направилась в темницу. Уж она то давно знала, что эта гадюка по-прежнему служила Хюррем и была готова убить её сына! Прямо сейчас черкашенка была готова самолично казнить эту глупую рабыню, но увы, Ибрагим ей не позволил добраться до Эфсун.       А хорватка же, поняв, что это конец, в рыданиях сначала пыталась отрицать, но всё и все были против неё. Так что, уже спустя парочку «убеждений» от раба из Парги, девушка созналась и в попытке убийства, и в том, что это затея Хюррем, лишь бы её казнили побыстрее и она закончила свои страдания...       Всё это, к большому ужасу самой рыжей Хасеки, не обошло и Султана. Сулейман лично присоединился к своему верному другу в темнице, выслушивая искренние признания. Был ли он удивлён? Очень. Он, конечно же, знал, что его жена не ангел, совсем нет... Но чтобы покушаться на жизнь его старшего сына? Его наследника, частички его души и крови?! Так его изумление быстро превратилось в ярость на радость Махидевран и, конечно же, Ибрагима.       Весь гарем слышал грозный шаг повелителя, что направлялся прямиком к своей законной жене. Девушки, несмотря на свой страх и риск, выглянули, дабы увидеть всё получше. Среди них была и Лина, что хоть и понимала, что так всё и будет, но даже не догадывалась, что удастся приплести Хюррем. Обычно Хасеки всегда выходила сухой из воды, а тут на тебе! И не отвертится же! А учитывая, каким злым выглядел мужчина, то разговор предстоял им серьёзный. – Так вот какая она твоя любовь, да?! – войдя, тут же повысил голос Кануни. Рыжеволосая Султанша же, едва успев встать и поклониться, в шоке смотрела на супруга. – О чём ты, Сулейман? – слащаво улыбаясь, хоть и нервно поправляя складки платья, уточнила Хюррем. – Да кто ты вообще такая, чтобы слать к моему сыну убийцу, кто ты, чтобы давать ей приказы об отравлении моего старшего наследника? – не успокаиваясь, а только ещё больше злясь, допытывал мужчина. – Сулейман, уверяю, что бы тебе не сказали – всё ложь! – уже в лёгкой панике отвечала обычно гордая госпожа, но сейчас ей было наплевать на гордость и спокойствие. Её раскрыли! Глупая Нора не только не убила, но и предала её! И как теперь ей выпутываться? В таком состоянии муж не только не поверит, но и ещё больше разозлиться на неё. – Девушка во всём созналась, Хюррем. Во всём! Ты завтра же покидаешь этот дворец, – уже спокойней, но с нескрываемой злостью прошипел повелитель семи континентов. А ведь ему тоже было больно... Он догадывался о наложницах, мог смириться с ревностью и наглостью своей возлюбленной, но убийство его ребёнка? Никогда! Ближайшие дни, как минимум, он искренне не желал видеть свою Хасеки. – Его фаворитка Эфсун, да?! Она мне уже давно не служит, Сулейман! Сулейман! – в слезах кричала Роксолана, готовая умолять и говорить всё, лишь бы её снова не разлучали с детьми и не отдаляли от мужа, но Султан уже покидал её покои.       В гареме же все сидели тихо. Никто не смел даже шептаться. Ещё бы! Сам Султан Сулейман был в ярости и никто не хотел, чтобы его гнев был направлен и на них тоже! – Что ты натворила? – ровным голосом спросила Айла, смотря вперёд мёртвым, уставшим взглядом. – Спасла Шехзаде... – ответила Лина, тщетно пытаясь перестать дрожать. Что с ней теперь будет? А что если шехзаде возненавидит её? А что если Султан захочет лично с ней поговорить? – Ты дура, – тихо ответила русинка, на что Лина поджала губы. В глазах неприятно защипало. Неужели всё, что она делает, будет выходить ей боком? – Хатун! – прервал её мысли евнух. Подняв голову, Лина узнала в нём Сюмбюля. – Тебя Валиде Султан зовёт, – оповестил её ага, но Лине это уже всё не нравилось. «Зачем?» – бессмысленный вопрос, когда ты лишь рабыня. Если госпожа приказала или даже просто фаворитка, то молча идёшь и выполняешь. Вот и сейчас, поднявшись со своего места, гречанка направилась за Сюмбюлем, не задавая лишних вопросов. Да и вряд ли она в таком состоянии сможет нормально сформулировать что-то... – Валиде, – прошептала гречанка, глубоко поклонившись. Она ещё никогда не была в этих покоях, за все свои прожитые года в гареме Лине не удалось даже рядом с Айше постоять, а тут вдруг... – Так это ты спасла моего внука? Моя прекрасная Разие всё рассказала, – лишь сейчас, слегка приподняв голову, рабыня заметила, что в комнате не только мать Султана, но и Махидевран с дочерью, а также обеспокоенная Хатидже и.. Мустафа?! Сглотнув, Лина сделала вдох и выдох. – Я лишь делала то, что должна была, Валиде Султан. Я невероятно счастлива, что мы с Разие Султан успели и с Шехзаде всё хорошо, – девушке даже удалось выдавить из себя улыбку, но совсем слабую. – Откуда же ты всё знала? И почему пошла к Разие, а не ко мне? – вклинилась в диалог Махидевран. – Я имела честь разговаривать с Разие Султан раньше, так что когда я увидела Эфсун, выходящую из покоев Хюррем с чем-то странным в руках, то я тут же всё ей рассказала. Учитывая последние слухи, мы поспешили остановить Эфсун до того, как она сделает что-то непоправимое, – было видно, что Гюльбахар хотела что-то уточнить, но Валиде остановила её, ярко улыбнувшись. – Как же я рада, что в гареме есть такие мудрые и умные девушки! Проси, что хочешь, хатун. – Мне ничего не нужно, Валиде, – поклонилась Лина, после чего перевела свой взгляд на Мустафу. – Шехзаде жив и это самое главное. – И то верно. Иди. Я прикажу раздать сладости, тебе двойной порцией, – махнув рукой, Хавса начала что-то бурно обсуждать со своей дочерью и невестой.       Гречанка же с радостью покинула покои, но стоило ей только выйти, как на неё тут же налетел Гюль ага. – Ты! За мной быстро! – прошипел мужчина, хватая хатун за руку. – Постой! – крикнула рыжеволосая, едва ли поспевая за юрким евнухом. К огромному ужасу Лины, вёл он её именно туда, куда она ни за что бы не хотела пойти сама, а именно в комнату Хюррем Султан.       Едва ли они вошли, Гюль бесцеремонно подтолкнул рыжеволосую к Хасеки. – Вот эта шайтанка, моя госпожа, – презрительно выплюнул ага в сторону Лины, которая, еле удержавшись на ногах, поспешила сделать госпоже поклон. – Так это ты благородно спасла Шехзаде Мустафу от ужасной отравительницы Эфсун? – с усмешкой, но без нотки веселья спросила Хюррем. – Я-я, – заикаясь, ответила девушка. Жена Султана на это рассмеялась, но стоило только её смеху затихнуть, как на всю комнату раздался звук пощёчины. – Да кто вообще просил тебя лезть?! – кричала женщина, склонившись над, куда меньшей по сравнению с ней, девчушкой, что теперь дрожащей рукой держалась за покрасневшую щёку.       Лине было страшно. По настоящему страшно. Хюррем в гневе могла сделать что угодно, хоть избить её прямо здесь и сейчас и несчастной гречанке даже никто не поможет. – Отныне, тебе не жить, – яростно шипела Роксонала прямо в лицо рабыни. – Я тебя уничтожу, убью. За всё, что ты сделала, ты будешь страдать. Бояться каждой тени, каждого шороха! Всё это буду я, глупая твоя голова. Ты не сможешь спокойно жить, ты будешь умирать сто раз и только потом я позволю тебе погибнуть навсегда, – от этих угроз холодели руки, по спине бежал табор мурашек, а сама Лина могла лишь дрожать, смотря на Султаншу снизу-вверх. – А что я сделала?! – срываясь, спросила гречанка. – Я не позволю, не дам вам тронуть Шехзаде! Я всё знаю, каждое ваше действие предскажу, каждый кошмар осуществлю! – девушка была в истерике, а от того говорила и говорила. Она не могла остановиться, её невероятно бесило и пугало, что Хюррем действительно может с особой жестокостью избавиться от неё, ведь Лина по прежнему лишь рабыня и наверняка ей и останется. Что она сможет?! Как защититься от такого могущественного врага? Боже, как же глупа была её рыжая голова! – Ты перешла дорогу не тому человек, глупая рабыня, – отчеканила последнее Султанша и кивнула Гюль аге, чтобы он немедленно выпроводил недоразумение в виде Лины.       Возвращаясь в гарем, рыжеволосая безуспешно пыталась унять дрожь и истерические всхлипы, но ничего не выходило. Как бы она не старалась, как бы не ругала себя и не применяла дыхательные техники, всё было тщетно. Она задыхалась.       Приложив руку к груди, девушка безуспешно пыталась сделать хоть вдох, хоть маленький! В глазах темнело, руки в беспорядке дрожали, а сама Лина перед собой уже ничего не видела, в глазах темнело и, не в силах всему этому сопротивляться, девушка упала лицом в пол. Последнее, что она слышала, было лишь далёкое, но смутно знакомое: – О Аллах! Лекаря!       Открывать глаза было тяжело, да и не хотелось, если быть кристально откровенной. Голова ужасно болела, щека покалывала, но Лине продолжали сувать под нос что-то дурно пахнущее, вынуждая её проснуться. – Очнулась, – услышала рабыня чей-то незнакомый, но тёплый голос. – Лина... – позвал кто-то другой, но на этот раз девушка узнала кто.       Приоткрыв глаза, гречанка прищурилась на яркость в комнате. Но, чуть попривыкнув, хатун начала выискивать взглядом Разие, что и звала её минутой ранее.       Девочка сидела совсем рядом с её койкой шестнадцатого века. То, как обеспокоено она выглядела, заставило Лину чувствовать вину за её состояние. Но разве она сама хотела ловить паническую атаку прямо в коридоре дворца? – Госпожа... – еле как смогла сказать рабыня, но на большее сил у неё не было. – Тише, молчи, – вздохнула девчонка, мягко поглаживая рыжеволосую по голове. – У тебя сильно опухла правая щека, разбит лоб и из носа шло много крови. Под правым глазом также распух синяк, так что после обработки тебе всё замотали бинтом, – поведала юная госпожа. Лина не смогла сдержать тяжёлого вздоха, но по крайней мере, это объясняло, почему она видела лишь половину. Значит, лоб, правый глаз с щекой и подбородок скрыты под местными бинтами... Как же ей везло. Вот и благодарность за спасение Шехзаде – любви всей её нынешней жизни. – Я рекомендую хатун остаться здесь на пару дней, – подала, наконец, свой голос лекарша. – Я лично буду обрабатывать её раны целебной мазью. – Хорошо, – согласилась Разие за Лину. Последняя, конечно, возмутилась бы, но девочка и так выглядела перепуганной, а ещё ей нравились поглаживания юной госпожи по её волосам, это очень успокаивало, даже как-то отвлекало.       Но всё-таки, неужели дочь Султана успела так привязаться к ней, к рабыне? Чем же она так ей понравилась? Почему девчонка волновалась за неё? Лина, конечно, уже тоже не представляла свою жизнь в гареме без Разие, но всё же... Удивительно, как той, что не было место в сериале, было суждено стать её проводницей в новую жизнь.       Гречанка послушно проводила свои дни в «больнице» гарема, а именно бесцельно лежала, ибо много ходить и возвращаться в гарем ей не позволяли. Но, к счастью, к Лине всё же заходили Эсен, Разие и даже Айла. Последняя, правда, от души надавила ей на пострадавшую щёку, после чего была изгнана лекаршей.       Удивительное произошло на четвёртый день больничного Лины, к ней вновь наведалась Разие, но вместе с ней вошёл и, кто бы мог подумать, Мустафа.       С Султаншей рыжеволосой позволяли вставать и не кланяться, пока она ранена, но с Шехзаде совсем другое дело! Так что, отойдя от шока, гречанка тут же поспешила подняться, но один только жест рукой молодого парня заставил её остановиться. – Лежи, пожалуйста. – Но зачем вы здесь, Шехзаде? – не понимала Лина, испытывая смущение и стыд за свой вид. Она изуродована, рыжие локоны в беспорядке, а он без предупреждения приходит и рассматривает её! – Сестрёнка всё мне рассказала. И про Хюррем Султан, и про твой обморок в коридоре, – услышав это, рыжеволосая не смогла сдержать укоризненного взгляда в сторону Разие. Лина ей по секрету, а она! Хоть гречанка и не вдавалась в подробности с угрозами Хюррем, но призналась маленькой подруге, что след на щеке её рук дело. – Не уделяйте этому своего внимание, Шехзаде, оно того не стоит! – Ещё как стоит, – добродушно возразил шатен. Сейчас он выглядел куда лучше, нежели в тот момент, как перед ним разоблачили истинные мотивы Эфсун. Хотя Лина всё ещё чувствовала, что рана от предательства фаворитки ещё не затянулась. – Ты спасла меня, очень рисковала. Хюррем Султан так этого не оставит, – на удивление рыжеволосой рабыни, даже не знав об угрозах Хасеки напрямую, он сам быстро сложил два на два и обо всём догадался. – Ваше спасение для меня главное, а на всё остальное воля всевышнего, – тихо, опустив голову, ответила хатун. Конечно, сейчас она включила свои лучшие актёрские способности и пыталась слегка надавить на жалость, дескать «видишь? Я спасла тебя, а о себе совсем не думала. Я лишь рабыня, а значит мне совершенно нечего предоставить жестокой Султанше, которая точно попытается мне отомстить и лишь ты можешь защитить меня». А Мустафа не был дураком, всё понимал... – Когда ты поправишься, то я хочу отблагодарить тебя лично, Лина хатун, – и, в качестве признательности за своё спасение, он поцеловал руку храброй рабыни, глядя ей в глаза, а точнее лишь в один из них, не скрытый от всего мира под бинтами. Невероятно смутившись, гречанка даже не заметила, как старший из наследников покинул помещение сразу же после этого. – Выглядешь счастливой, – насмехалась Султанша. – Разие! – очнувшись, тут же начала возмущаться Лина. – Как ты могла? Что же со мной теперь будет? Мне точно конец!       А юная госпожа лишь добродушно смеялась.