Утонувшая в водах Босфора

      Спустя пару дней после последних событий, женщина, что была лекаршей во дворце, наконец, сжалилась и отпустила девушку, что уже изрядно устала проводить свои дни и ночи в мини-заточении.       После этого Лине позволили одной сходить в хамам и привести себя в порядок. Опухшая щека уже пришла в норму, нос (слава всем богам!) тоже был цел и гречанка умудрилась не сломать его после поцелуя с полом, но вот глаз по прежнему должен был находиться под повязкой и без внешних раздражителей. Лина поняла это как то, что ей лучше не играть с солнцем в гляделки. Легко! Во дворце всё равно рабынь лишь раз в месяц выпускают в сад и следующий раз был ещё, как минимум, через три недели.       Отмывшись, используя парочку целебных и не очень масел, рыжеволосая вздохнула. Хюррем выслали из дворца, но надолго ли? Практически все знали, что Хасеки рано или поздно вернётся. Она возвращается из любой ссылки. И если в прошлой жизни Лина могла восхищаться этим, то сейчас боялась.       Рыжая бестия сразу же её со свету сживёт, как только выдастся минутка. Хотя сила Хюррем заключалась не столь в её жестокости, сколь в верных слугах. От этого осознания гречанка невольно обернулась. Она в хаммаме. Одна. О чёрт, ей срочно нужно уходить отсюда! И, придерживая полы платья, хатун даже не успела досушить волосы, как уже выбегала прочь. Уж лучше в гареме, где много свидетелей остаться. Не то чтобы ей это помогло бы, конечно... Но всё же, среди людей спокойствие. – Моя пиратка вернулась, – улыбнулась вдруг Айла, поглядывая на нервно оглядывающую Лину. Вынужденная обязанность глупой рабыни прятать свой глаз под какой-то марлей забавляла её, но без злого умысла. – Зато я сразу выделяюсь из толпы, – фыркнув, опустилась на подушку рядом рыжеволосая. – Дурочки всегда выделяются. – Ты сама доброта, Айла. Лучше расскажи, что тут было. – А ты не слышала? Хюррем Султан выслали, говорят повелитель до сих пор ходит мрачней тучи. Но сейчас все его силы уходят на младшего сына. Шехзаде Джихангир болен, упаси его Аллах. Говорят, горб или что-то ему подобное. Буквально на днях операцию перенёс. С ним, помимо кучи нянечек, ещё и Шехзаде Мустафа сидит, твоя Разие Султан и по мере возможности заглядывают дети Хюррем, все беспокоятся о малыше, – о чёрт, неужели уже пришло время страданий младшего наследника? Но если Джихангир перенёс операцию, то.. – А Султан..? – подытожила Лина. – Без сознания лежит, после того как Шехзаде Джихангир перестал дышать ему вдруг дурно стало, упал и не открывает глаза. – И ты так спокойно об этом говоришь?! – Встанет – порадуюсь, – не оробев, ответила русинка. И всё-таки, как удивительна эта женщина! Всё вокруг её не касается, лишние переживания ей к чёрту не сдались. Периодически гречанка хотела также.       Однако, после уроков вернулась большая часть джирайе и многие, завидев странный «образ» Лины, быстро столпились вокруг неё. – А что у тебя с глазом? – Это Хюррем Султан тебе его вырвала? – Мы думали, ты умерла! – Я думала, тебя учесть похуже ждёт... – вопросы и предположения сыпались вокруг попаданки и она честно растерялась. Ей стоило отвечать что-то? Игнорировать или отшутиться? Боже, как же в гареме много народу! Но к её счастью, на весь этот сыр-бор показалась Дайе хатун. – Что вы тут устроили?! – причитала женщина и, пробравшись через круг из наложниц, уставилась на эпицентр проблемы. – Так это ты, – нахмурилась хазнадер гарема. – Я, – неловко повела плечами гречанка. – Шехзаде Мустафа велел тебя подготовить как только ты вернёшься, так что прекращай заниматься невесть чем и иди в хаммам. – Я только оттуда! – в изумлении ответила та, на что Дайе лишь сильнее нахмурилась. – Я сказала быстро! – ничего не попишешь, когда приказывают. Вздохнув, Лина неловко прошла через рабынь падишаха, которые провожали её самыми разными взглядами. Так и хотелось сказать: девочки, да я сама в шоке! Только не душите ночью подушкой, пожалуйста.       Снова оказавшись в местной бане, но на этот раз, спасибо всевышнему, не одна, Лина старалась хоть немного расслабиться. Девушки бережно втирали ей масла, мыли сильно не натирая, но попаданка всё равно периодически оглядывалась, дабы убедиться, что никто из слуг Хюррем или просто её сторонников не заносит над ней кинжал или верёвку.       Сложно быть той, кто перешёл дорогу первой Хасеки...       Из-за этого Лина пропустила момент, как уже настала пора переодеваться в одно из платьев для хальвета. Ха, и зачем только зря готовиться и стараться, когда она уже почти на сто процентов уверена, что Мустафа сейчас не примет ни одну из наложниц? Это было очевидно. Отец не открывает глаз, самый младший из братьев страдает, любимая предала. Какой уж тут хальвет?       Но спорить или отказываться было бесполезно, так что Лина послушно переоделась в белоснежное платье. Странное правило выходит. Все великие Султанши по сериалу всегда шли на свой первый хальвет в белом, а во второй раз в красном. Может, сама судьба ей решила намекнуть, что нельзя отчаиваться и нужно добиться своего? Да и платье ей нравилось, оно было, как она любила, с длинными и широкими рукавами. А ещё на шнуровках, что позволило гречанке подчеркнуть свою тонкую талию. Лина надеялась, что после всего этого одеяние можно будет оставить себе.       На волосы, чтоб акцентировать на них внимание, попаданке прикрепили лёгкую и почти ничем не примечательную диадему с незнакомым гречанке фиолетовым камушком в центре. В целом, образ получился скромным, но изящным, что Лине невероятно нравилось.       За всей этой процессией она даже позабыла о угрозах жены Султана, о тревожных мыслях и... О, чёрт, её глаз! К сожалению, открыть его миру было категорически отклонено. Уродливый налив ещё не сошёл и, скорее, только спугнёт Шехзаде.       Закончив последние штрихи местной косметикой и духами, Лину, наконец, отпустили. – Не переживай. Ты так красива, что даже эта глупая повязка на глазу ничего не испортит! – добродушно улыбалась Эсен, пока Дайе хатун дала гречанке время морально подготовиться в стенах гарема. – Спасибо, солнце, – улыбнулась в ответ рыжеволосая, чувствуя как от такого комплимента в груди теплится надежда.       Но она кое-что забыла!       Вернувшись к своему спальному месту, гречанка быстро вынула из-под подушки амулет сестры. Облегчённо выдохнув, девушка спрятала его в лиф платья, теперь чувствуя себя по настоящему спокойно. – В глаза не смотреть, головы поднимать не смей, говори только с разрешения и не смей громко смеяться, – инструктировала рыжеволосую неизвестная ей калфа, пока они шли к покоям Мустафы.       «Ага, щас», – лишь ехидно думала попаданка, но в ответ только кивала. – Войдёшь и сразу же опустись на колени. – Я и так всё это знаю, я Уста! – наконец, не выдержала девушка. – Это моя обязанность, хатун, – фыркнула женщина в ответ.       Но вот, они дошли. Пытаясь унять дрожь в руках, девушка выдохнула и расправила плечи, после чего шагнула вперёд, уже готовая постучать. – Шехзаде с братом, велел никому его не беспокоить, – бесстрастно ответил стражник. И вот оно. Ну она же знала! И так просто сдаваться не собиралась. – Передай ему, что Лина хатун просит. Я знаю, что ему нужно, – как можно уверенней проинструктировала мужчину та. – Ты что?! – снова влезла калфа. – Возвращаемся! – Нет! – было страшновато перечить и так лезть на рожон, но и сидя тихо как мышка ничего не добьёшься. Попаданка понимала, что должна действовать, она достаточно ждала и уже можно и нужно быть сильной и уверенной. В конце концов, её в любой момент может убить та же Хюррем!       Стражник, ощутив напор, всё-таки пошёл исполнять приказ хатун. Стоило ему только открыть дверь, как из комнаты старшего Шехзаде раздался детский плач. Бедный Джихангир! – Заходи, – скомандовал мужчина, после чего вернулся к своим обязанностям, а именно к охране султанской семьи.       Калфа лишь что-то фыркнула, но Лина, поправив диадему на голове, не слушала её, а влетела в покои старшего наследника.       Плач ребёнка так и не стих, но перед глазами Лины открылась удивительная картина: Мустафа, со всей нежностью держа младшего брата на руках, качал его и ходил по комнате туда-сюда. На его лице было лишь обеспокоенность, а не раздражение из-за кричащего младенца. Так удивительно и, если бы не контекст, мило. – Шехзаде, – быстро поклонилась рыжеволосая, на что Мустафа взглянул лишь секунду, а затем снова приковал всё своё внимание к Джихангиру. – Ты не вовремя, хатун, – сказал он честно, без утайки. – Я знаю, – спокойно ответила ему девушка, а затем в два шага нагнала двух Шехзаде. – Позвольте, – тихо, аккуратно вытянув руки к малышу, попросила она.       Мустафа с секунду с удивлением смотрел на хатун перед собой, но затем, сам толком не зная почему, передал ей своего младшего брата.       А у Лины в это время в голове было пусто. Почему она это делает? Зачем? Она была самой младшей в семье, а не наоборот. Её опыт это малышки в гареме, а не дети Султана! Но не стоять же ей как дуре, пока Мустафа ходит с ребёнком туда-сюда, верно? Если уж он пригласил её, то надо что-то делать, хотя бы попытаться.       Джихангир, на удивление обоих, перестал надрывать глотку, теперь лишь хныкая на руках рыжеволосой. В покоях тут же стало тихо, даже как-то чересчур тихо. – Как ты это сделала? – наконец, нарушил молчание парень. – У меня большое сердце, Шехзаде, – улыбнулась, глядя на ребёнка Лина. Малыш на её руках отчего-то вызывал только тёплый чувства, что заставляло её искренне радоваться. – Он прелесть, – прошептала девушка. – Это уж точно, – усмехнулся на её слова Мустафа.       Гречанка ещё какое-то время качала на руках Джихангира, сдерживая себя, чтобы не запеть ему колыбельную. Позориться она не собиралась, уж лучше бы на арфе сыграла. – Но ты всё равно пришла не вовремя, как видишь, поговорить с тобой серьёзно я не могу, – снова заладил Мустафа. – А вы только для разговора звали? – Да. Я хотел узнать, как ты всё разузнала про Эфсун. Неужели обожаешь гаремные интриги? – а вот и вопрос с подвохом.       Попаданка прекрасно помнила, что старший Шехзаде, как и его сестра Разие, терпеть не могли интриги, но невольно становились их участниками. Парень очень расстраивался, когда кто-то из его фавориток не брезгал подставить свою соперницу, испортить ей платье, причёску, жизнь. И Лина это знала. Так что, покачивая уже засыпающего Джихангира дальше, гречанка слегка опустила голову, как бы стыдясь. – Не хотела бы я принимать в интригах участие, мой Шехзаде, да вот только как могла я не заподозрить что-то неладное, когда видела Эфсун хатун, выходящую из покоев Хюррем Султан? Весь гарем знает, что госпожа рассердилась и выгнала её, да так подозрительно громко, что все слышали. Так чего же ей делать там тогда? А увидев что-то незнакомое у неё в руках, мне и вовсе стало не по себе. Каюсь, я залезла в личный вещи Эфсун хатун, но лишь чтобы убедиться, что ошибаюсь. Я не узнала содержимого в этой баночке, так что отправилась делиться своими мыслями с Разие Султан. Юная госпожа тоже со мной по секрету поделилась, что ваша матушка уже давно подозревает эту наложницу в чём-то. Так что, когда Эфсун отправилась к вам, мы тут же поняли, что дела плохи. А дальше... Дальше вы знаете.       Мустафа слушал девушку, не перебивая. Разие рассказала ему практически всё точно также, но отчего тогда рыжеволосая так взгляд уводила? Не врала, значит стыдится? Боится? – Она была беременна. – Шехзаде... – в шоке начала было Лина. – Но по правилам она не имела права на этого ребёнка, так что от казни её это не спасло. – Мне так жаль! – гречанка тут же подошла к парню, с сочувствием смотря ему прямо в глаза. – Ужасно, что всё так вышло, чем же вы заслужили всё это? – И я задаюсь таким же вопросом, – даже не вглядываясь, рыжеволосая видела и чувствовала боль Мустафы. Три раненных души находились в одной комнате. Одна свой путь страданий выбрала, второй мучился физически, но третий терпел морально. – Неужели я в чём-то провинился перед Аллахом, Лина? Ты можешь сказать мне?       Глядя так близко в чужие карие глаза, Лина сочувственно поджала губы. – Если бы я только могла забрать хоть частичку вашей боли, Шехзаде, я бы это сделала, – прекратив качать уже уснувшего ребёнка, не могла сказать громче шёпота наложница. Она не контролировали ни свои слова, ни свои мысли. Словно находилась где-то в пространстве, где была лишь она и Мустафа, где всё казалось правильным. – Твои глаза могли бы утопить мои печали, – глядя в её синие, такие удивительные и тёмные глаза, ответил наследник. Хоть из-за повязки и был видел лишь один, но он-то ещё с первой встрече помнил удивительную синеву этих глаз.       А затем, как в замедленной съёмке, они оба наклонились к друг другу и уже были готовы слиться в их первом поцелуем, как вдруг захныкал Джихангир. И правда, что это они делают?! – Ой, – не сдержала тихий смешок Лина и снова принялась укачивать малыша, сделав от старшего сына Султана шаг назад. – Лина, раз уж ты здесь и Джихангир уже успел тебя признать, то можешь ли ты посидеть с ним ещё немного? – Да, конечно, а вы... – Мне нужно к отцу. Хочу помолиться за его здоровье, поговорить, попросить скорей вернуться к нам. – К-конечно, – всё ещё в лёгком шоке, ответила гречанка. Мустафа тут же озарился счастливой улыбкой и, оставив невесомый поцелуй своей спасительницы в лоб, выбежал из покоев.       Ну вот и как такому откажешь?! – Ну что, малыш, будешь снова спать? – улыбаясь, спрашивала Лина Шехзаде, что снова закрыл глаза на её руках. Кажется, это был ответ «да».       Так что, не прекращая улыбаться, девушка снова принялась гулять по покоям Мустафы.       И всё же, со временем она тоже устала. Сколько она здесь уже была? Час? Два? Пять минут? К сожалению, часов двадцать первого века сюда не завезли, так что Лина, сдавшись, опустилась на чужую кровать.       Самого младшего сына Султана она положила в самый центр постели, а сама же легла по левую от него сторону. Она просто полежит, ожидая возвращение Мустафы, вот и всё...       Был ли удивлён Мустафа, когда вернулся от отца только под утро и увидел в своих покоях спящую рыжеволосую наложницу и Джихангира? Если честно – нет. Это была его вина, что переживая о Султане и не желая покидать его, он совсем позабыл о них двоих.       Но картина получалась милая, это парень точно должен был признать. Как давно его братец спал так спокойно? Но вот Лина, к несчастью, напомнила ему некогда тёплый момент связанный с Эфсун.       Однажды, он точно также вернулся в свои покои и застал свою спящую фаворитку, что была ему милее всех звёзд в небе. Есть ли у этой рыжеволосой красавицы на него какие-то корыстные планы? Хотелось бы верить, что нет, но и с Эфсун он сначала тоже не верил, а зря.       Вздохнув, Мустафа решил, что сон это единственный верный вариант на данный момент. Так что, улёгшись по другую сторону от брата, он без сил заснул.       Разбудило Лину какое-то копошение вокруг. Нахмурившись, девушка нехотя открыла глаза и огляделась. Кому понадобилось шуметь, когда она спит на такой мягкой постели спустя столько лет? – Извини, – раздался голос юноши, что ставил завтрак на стол с подноса. – Не хотел так тебя будить.       О чёрт! Вспомнив события вечера, Лина тут же подскочила с кровати и принялась глазами искать Джихангира. Ребёнка нет!       В панике обернувшись к Мустафе, девушка тут же почувствовала неладное, когда сын Султана не сдержался и беззлобно рассмеялся. – Я передал Шехзаде Джихангира обратно кормилице. О нём есть кому позаботиться, не волнуйся, – услышав это, гречанка выдохнула. Ну и напугали же её прямо с утра! – Садись завтракать, – кивнул ей на еду Мустафа. – Вы очень щедры, Шехзаде, – улыбнулась Лина и с радостью перебралась с кровати к одной из подушек за столом. Сколько же тут блюд! И суп, и мясо, и напитки помимо айрана. Не то что в гареме один плов. Аж аппетит пробудился, хоть гречанка и не была фанаткой завтраков. – Я ведь виноват перед тобой, оставил на весь вечер одну. – Ну что вы, Шехзаде, мне было не сложно. – Ты ещё скажи, что ребёнок тебя не утомил, – усмехнулся наследник, на что Лина с удовольствием рассмеялась.       Завтрак они провели в относительной тишине, Мустафу очень забавляло то, с каким восхищением на всю еду смотрела наложница, с удовольствием поедая кусочек за кусочком. Совсем уж девушек в гареме не баловали.       После этого им пришлось попрощаться, но оба расставались в хорошем расположении духа от компании с друг другом.       Всё прошло даже лучше, чем она могла ожидать! Пессимистичная хатун уж надумала ещё вчера, что всё, ей конец, никакой искры, а тут на тебе. Кажется, наконец-то началась белая полоса её жизни после всех страданий. По крайней мере, она на это надеялась.       Вернувшись в гарем, Лина почувствовала себя как в первый раз. На неё снова все смотрели. Те же самые взгляды со смешном, издёвкой, сочувствием и лишь редко среди сотни из них можно было увидеть парочку доброжелательных.       Сглотнув, девушка, несмотря на желание сгорбиться и исчезнуть, наоборот выпрямилась. Она сама выбрала этот путь, выбрала Шехзаде и борьбу, так что теперь ей нужно было становиться воином, мужаться и, если не быть сильной на деле, то хотя бы создавать иллюзию, а там уже ума и опыта набраться можно... Наверное. Или умереть. – Вылупились, крысы, – тут же прокомментировала Айла, стоило только Лине наконец дойти до неё и опуститься на подушку рядом. – Как ты, моя пиратка? – Он даже внимание на это не обратил. – На тебя? – Да нет же, на глаз, – фыркнула рыжеволосая. – Ну рассказывай! – тут же к ним в разговор подключилась Фатьма, а вслед за ней и её прихвостни. – Чего тебе, крыса непутёвая? – отвалила вместо Лины хладнокровная подруга. – Не с тобой разговариваю, – тут же огрызнулась некогда Адрианна. – А ты тогда и не её слушай, – вмешалась в спор гречанка. – Чего ты хочешь знать, Фатьма? – Долго колдовала над нашим Шехзаде? – С чего бы я колдовала? – Все знают, что рыжие ведьмы. – Значит все, кто в это верят – глупы, – хмыкнула хатун, но на деле чувствовала укол совести. Да, она совсем не ведьма, в отличие от сестры, но вот чувствовать что-то, знать какие травы от чего помогают или к чему приводят, амулеты и как их заговаривать она прекрасно знала и умела. Считается ли это? Но даже если так, то это совсем не было связано с её цветом волос. – Ну хорошо, посмотрим как быстро он тебя забудет, – бросив это, Фатьма со своими подружками умчалась прочь. – Боже, какая глупая комедия, – устало прикрыла глаза Лина. – Ты и есть глупая комедия, – поддержала Айла. – Вот спасибо!       Но на этом всём день не закончился. Ближе к вечеру, когда девушки уже собирались ужинать, их внимание вдруг привлёк чей-то крик. Да даже не он, а чьи-то яростные проклятия! – Вот чёрт... – усмехнулась Айла, а Лина, вздохнув, была готова молиться.       И как они могли забыть про Хюррем Султан? Та, узнав о состоянии мужа, даже не стала никого спрашивать, тут же бросилась обратно во дворец, даже несмотря на то, что была в ссылке. И именно поэтому сейчас на неё гневалась почти вся семья Сулеймана, ибо попытку убить Мустафу никто прощать ей не собирался. – Я должна быть с ним! – кричала рыжеволосая госпожа. – Ты должна сейчас же быть казнена за своё поведение и одну только мысль о причинение Мустафе вреда! – яростно шипела в ответ Валиде. Что ей, что Хасеки было наплевать, что они устроили представление и шум прямо в коридоре дворца. – Дайе, уведи её прочь с глаз моих, – словно опомнившись, отдала приказ глава гарема. – Хотя бы дайте мне увидеть моего сына! – кричала пуще прежнего Хюррем. От её отчаяния и слёз аж самой хотелось выть, посочувствовать, но Лина хоть и была по мнению Айлы глупышкой, но не настолько уж точно.       Куда увели жену Султана никто не знал, может обратно в покои, но в темницу это вряд ли. Она была главной Хасеки Султана, а не рабыней, даже несмотря на всё происходящее с ней не смели так обращаться.       Наконец, вскоре в гарем спустилась звёздочка с самого тёмного неба – Разие.       Увидев её, Лина тут же озарилась улыбкой и поклонились девочке, но вот сама госпожа радостна не была. Ещё бы, у неё отец чуть ли не в коме, мачеха какую-то суматоху устраивает, братья страдают. Какие уж тут радости? – Ты ведь знаешь, что будет, не так ли? – не приветствуя, спросила в лоб Разие. Гречанка аж на секунду растерялась от такого, но затем, оглядевшись, отошла с Султаншей в их излюбленный тёмный уголок. – Не переживайте, моя госпожа, всё с вашим отцом будет хорошо. Его к себе ваш дед Селим на разговор забрал, но он обязательно его вернёт обратно, – рыжеволосая продолжала мягко улыбаться, дабы придать девчонке хоть какую-то уверенность, а то выглядела она уж совсем подавленно. – Матушка ведёт себя непозволительно, словно повелитель, упаси Аллах, уже умер и надо срочно к трону Мустафу готовить. – А вы что? – А я специально повторяю, что мы с братцем очень возвращение отца ждём, что он обязательно поправится, что он узнает обо всём, что было без его ведома, – горько усмехнулась темноволосая. – Правильно, Разие. Всё именно так. – Лина, вот что... – юная госпожа слабо нахмурилась, словно вспоминая что-то. – Да? – Я слышала, что ты очень Мустафе с Джихангиром помогла. Братец не хочет отпускать его от себя, очень волнуется, но также с отцом быть рядом желает. Не согласишься ли ты ещё один вечер с Джихангиром провести? Я могу с тобой пойти, но совсем ничего не смыслю в этом. – Нянечки Шехзаде совсем не справляются? – Это другое, – смутилась Разие, так что, усмехнувшись, Лине оставалось только согласиться. Лишь бы её саму в эти нянечки не записали...       И так прошла ещё одна тяжёлая для всего дворца неделя. Разие усмирила пыл Махидевран, Ибрагим и Мустафа почти всё время проводили у постели повелителя. Хюррем, хоть и не подпускали к Султану, но даже так она надела на себя траур и продолжала молиться и молиться. Айбиге и Малкочоглу хоть и были пойманы до этого, но практически никому не было до них дела.       Лина очередной вечер проводила в покоях старшего Шехзаде, но лишь чтобы посидеть пару часов с младшим. Мустафа был ей искренне благодарен, но увы не мог уделить наложнице своё время и внимание. Рыжеволосая на это никак не возражала, пусть сначала рана от предательства Эфсун у парня затянется, а уж потом они поговорят.       Но вот, в один из таких вечером, нежданно негаданно в покои Мустафы вбежала Разие лишь с одним словом на устах: «очнулся!»       Не было предела радости во дворце, тут же велели приготовить пышки, а семья Султана поспешила к нему со слезами облегчения. Как славно!       После этого последовала череда событий с казней Бали-Бея, но Мустафа, как и в сериале, помиловал мужчину, а Айбиге, наконец, отправили в Крым, куда она рвалась с самого начала.       Казалось бы, всё, наконец, начало налаживаться, но всех всё ещё беспокоила проблема с Хюррем, в том числе и Лину. Она так-то вообще в личном дневнике смерти Султанши...       Но Сулейман, только вернувшийся к жизни, решил не отсылать супругу вновь. Дети нуждались в ней, хотя Мехмед лично был всё ещё недоволен поступком матери, но неуважение не высказал.       На этом закончились дни Лины, как няньки. Но теперь был вопрос: а позовёт ли её Мустафа к себе вновь?