Утонувшая в водах Босфора

      В честь беременности Сонай, как и полагается по всем правилам, устроили праздник. Вот только ни матери Шехзаде, ни его сестры здесь не было, а фаворитка, ещё только будучи беременной, власти не имела. Вот и праздник был устроен Джемре калфой, которую гречанка уже терпеть не могла, как и та её.       И сейчас, сидя в центре гарема и пытаясь насладиться хоть чем-то, рыжеволосая хотела пойти и накричать на женщину. Эта калфа ни то что праздник нормальный не организовала, так ещё и угощения девушкам не дала, за что они злились непременно на Сонай! Ух, чёртова ведьма, наверняка специально всё устроила!       Вздохнув, беременная фаворитка поправила край платья и, подозвав Айгюн, велела той поторопить поваров и подать сладости как можно скорее. — Поздравляю с беременностью, — улыбнулась Кёсем, положив свою ладонь поверх Сонай и нежно сжав. — Спасибо, — лишь смогла глухо ответить попаданка, но на деле она оценила поддержку наложницы и даже слабо улыбнулась, просто сил не было ответить как следует. — Не волнуйся, Махидевран Султан приедет и тут будет настоящий порядок, — не унималась та, на что рыжеволосая невольно повела плечами. Гарем без хозяйки и правда был беспорядком, пусть тут и были калфы, да евнухи со своими обязанностями. Всё-таки здесь требовалась твёрдая рука Султанши, и Сонай прекрасно понимала, что эта роль в данный момент точно не для неё.       Положив ладонь на свой ещё плоский живот, гречанка прошептала. — Не волнуйся, твоё рождение мы по-настоящему отпразднуем. — Что? — не расслышала хатун. — Говорю, что когда ребёнок родится, то сама займусь этим и устрою настоящий праздник. — Здорово!       И вот, когда сладости были поданы, то настроение наложниц было заметно лучше. Заиграла музыка и девушки наконец смогли расслабиться и почувствовать хоть немного той самой расслабляющей атмосферы, которой им так не хватало в Манисе. Оттуда уже пошли искренние поздравление и пожелания здоровья ещё не родившемуся малышу. Особенно, конечно, желали девушке родить мальчика. Сонай и сама понимала, что было бы очень хорошо, если родится именно Шехзаде, но за такие мысли было стыдно. Она должна порадоваться кому бы то ни было, а не надеяться, но было очевидно, что мальчик укрепит её власть быстрее, нежели девочка. Махидевран, Хюррем, Нурбану, Кёсем. Все они родили старшего наследника, вот и прерывать эту цепочку не хотелось. Хотя, по истории Нурбану родила девочек, не так ли? Селим очень любил свою фаворитку, но всё же был вынужден принимать других девушек, помимо неё, как раз таки из-за наследников. Их, должно быть, как гласят истоки, как можно больше. А потом их всех же и казнят. О, чёрт, её ребёнка в будущем ведь тоже могут казнить! И Мустафу могут, и её саму, и всех каких-никаких друзей.       Пора перестать об этом думать.       Массируя виски, Сонай даже не замечала взгляда Айше в свою сторону. А та злилась. Злилась не на шутку. Та не только её ночь украла, но ещё и забеременела! — Это была моя ночь, я должна была забеременеть! — причитала темноволосая, сжимая руки в кулаки. — Пусть Аллах ей девочку пошлёт, — ядовито прошептала одна из подружек красавицы. — Нет, лучше пусть от родов умрёт вместе с ребёнком. — Услышат! — прервала их третья, самая тихая из всех в этой компашке. — Сонай хатун, — Барыш наклонился к рыжеволосой и зашептал, — Шехзаде ждёт тебя в своих покоях, иди.       Кивнув, попаданка попрощалась с девушками и пошла прямиком к Шехзаде. Сбежать от такого праздника она была только рада, а потому не сразу задумалась для чего её позвал Мустафа. Хальветы уже под запретом, да и дел у того не меньше стало. Елену в гареме она тоже не видела, что вполне ожидаемо радовало. Так что же? — Сонай, госпожа моего сердца, — старший наследник тут же озарился улыбкой, стоило только гречанке войти и поклониться. Вытянув руки в её сторону, он с удовольствием заключил девушку в своих объятьях, мягко пройдясь руками по её локонам. — Как ты, весела? — Хотелось бы мне сказать тебе «да», Мустафа, да вот только Джемре калфа совсем безответственно к празднику отнеслась. Девушки сидели без сладостей и музыки, пока я лично не разобралась с этим. Какое же веселье тут могло быть? — Сонай вздохнула, даже не пытаясь скрыть печали на своём лице. Ей ведь тоже хотелось успокоиться и порадоваться в этот день, тем более после нескольких ночей, которые она провела в стрессе от беременности и раздумий. А вышло всё не очень. — Без Валиде даже калфа теряет голову, — нахмурился сын Султана. По одному только выражению его лица девушка могла смело сказать, что сейчас у него те же мысли, что и были у неё на «празднике». В гареме без управляющей тяжело. — Твоей матушки и сестрёнки здесь действительно не хватает, — положив голову на крепкое плечо парня, Сонай принялась пальчиком водить замысловатые узоры на его груди. — Касательно этого… — тон наследника стал серьёзней и, чуть отпрянув, дабы смотреть возлюбленной в глаза, он продолжил. — Отец хочет, чтобы я стал регентом в Топкапы, пока он в походе.       О, конечно! Попаданка помнила этот момент в сериале и потому слабо улыбнулась. — Отлично, уверена, ты прекрасно справишься с этой ролью. Когда мы поедем? — «Мы»? — беззлобно посмеивался Мустафа, а затем, словно напомнив, коснулся плоского живота фаворитки. — Вы тут останетесь, а вот я уже завтра выдвигаюсь.       Улыбка тут же исчезла с лица Сонай. Как это, она и тут, одна? Во дворце такие события происходят! Там уже и Фирузе, и настоящий дом2 с Хатидже, Нигяр и Ибрагимом, а ей даже запустить свои руки и всё перевернуть в очередной раз не дадут? — Но я с тобой хочу, — попыталась та, сама не замечая, как отчаянно при этом выглядела. Словно ей сказали, что любимый уже вот-вот от неё навсегда уезжает и возвращаться не собирается. Шехзаде лишь вновь притянул наложницу к себе, ласково водя ладонью по спине. — Ну как я буду спокоен, если ты во дворце под пристальным взглядом Хюррем будешь? Ты, видимо, забыла, что она на тебя в обиде. А если с тобой или нашим ребёнком что-то случится, то я этого не переживу, лишусь ума и натворю глупостей. И вот кому это надо? — чем больше юноша говорил, тем сильнее девушка закусывал нижнюю губу от досады, не желая признавать, что он прав. Она беременна, Хасеки на неё зла, да и Мустафа не всегда будет рядом, погрузившись в государственные дела. Но ведь попаданке так хотелось встретиться с Фирузе! И подбить её на тёмное дело. Неужели не суждено? — А если всего на неделю или две? — попыталась та в последний раз, даже на носочки от нетерпения приподнявшись. — Только после рождения малыша и когда повелитель вернётся с похода, не раньше, — был непреклонен Шехзаде, заставляя свою фаворитку разочарованно вздохнуть. Теперь были шансы, что она успеет, но в то же время Фирузе уже к этому моменту могла быть раскрыта. Такую пешку в игре терять не хотелось. — Полагаю, так действительно будет лучше, — кивнула Сонай.       После этого был ужин, гречанка осталась в покоях Мустафы, не желая расставания. Когда они увидятся? Насколько рыжеволосая помнила, тот поход Сулеймана затянулся на довольно долгое время. Вполне возможно, что она действительно успеет родить до этого момента. Но это также означало, что Мустафы рядом не будет, что безоговорочно огорчало юную фаворитку. — Мустафа, а кого ты хочешь больше: мальчика или девочку? — решая отвлечься от своих мыслей, спрашивает Сонай. — Я буду любить этого ребёнка в любом случае, моя душа, — не теряясь в додумках, искренне отвечает Шехзаде, чем радует девушку. — Девочка это или мальчик. Этот ребёнок станет началом нашей с тобой семьи. Станет свидетелем наших взлётов и падений, будет важным напоминаем, ради чего мы боремся. Этот малыш пройдёт с нами весь путь, но любой недруг, что посмеет на него свою саблю направить, будет тут же мною убит. Вы с ним — моя маленькая семья.       Попаданка бы солгала, если бы сказала, что речь её не тронула. Ещё как тронула! Даже сердце забилось чаще, как в дни, когда она с Мустафой ещё лишь как обычная хатун сталкивалась. — Ты покраснела, — не смог без улыбки подметить старший сын Сулеймана, касаясь большим пальцем щеки девушки, словно ища подтверждение своих слов. Но и без того было видно, как гречанка действительно поалела. — Я просто была бы рада, если бы ты присутствовал при рождении ребёнка. Я очень боюсь, ты бы знал, — всё-таки, не скрывая своих страхов, поделилась попаданка. — Я обещаю тебе сделать всё, чтобы быть здесь к этому моменту. И постарайся много не волноваться, хорошо? Я лично оставлю рядом с тобой только верных мастеров своего дела, моя луна, — от этих слов правда становилось легче, а в то, что Шехзаде действительно постарается, Сонай не сомневалась. Уж кто-кто, а он точно был человек слово и с каждым разом только больше доказывал это. Попаданка с улыбкой осознала, что теперь ей действительно не так страшно. Но надолго ли?       Месяцы шли один за другим, Сонай, хоть и старалась выходить к наложницам, как и прежде, но постепенно с беременностью это стало для неё тем ещё испытанием. Живот рос и девушки щебетали, что это непременно будет мальчик, чем смущали фаворитку и наполняли её сердце надеждой. Хоть ей и не было важно, кто там внутри, но мысля по законам гарема и его интригам, она признавала тот факт, что Шехзаде бы очень ей помог в борьбе за любовь, трон и выживание.       Стоя перед зеркалом, гречанка не могла удержаться и не погладить живот, отмечая, что с каждым мгновением роды только ближе. Не позволив своей улыбке дрогнуть, хатун старалась отогнать от себя все пугающие её мысли. Она переживёт, всех переживёт.       А тем временем внизу, так и не смирившись со своим уделом Айше, уже хоронила любимицу Шехзаде, представив свой план своим самым верным подругам по несчастью. — Сонай, ты скоро спать? — спросила Кёсем, уже переодевшись в ночную сорочку. Дворец потихоньку укладывался на ночь, но вот гречанка пока за всеми не спешила, читая стихи соотечественников.       По правилам дворца Сонай имела право на двух служанок, но та хотела окружить себя только верными и искренними людьми, а не абы кем. Несмотря на свою дружбу с девушками, рыжеволосой было даже стыдно, но единственная, к кому потянулось её сердце, была именно юная Кёсем. Эта девочка была так тепла и добра, что не забрать её к себе было бы просто ошибкой.       Конечно, после родов попаданка понимала, что ей придётся выбрать ещё, как минимум, двух хатун, но всё это потом. — Иди спать, Кёсем, я ещё немного посижу, — улыбнулась рыжеволосая, на что упомянутая не сдержала улыбки в ответ и кивнула. — Только прошу тебя, не сиди долго, ты должна беречь себя и своё здоровье. — Обещаю, я только двадцать минут ещё почитаю.       И на этом темноволосая хатун покинула покои фаворитки. Осматриваясь, Сонай хмыкнула. Из-за того, что во дворце теперь даже Шехзаде не было, не говоря уже о его матери или хотя бы сестре, то вопросом о собственных покоях беременной фаворитки занималась никто иная, как Джемре калфа. И хоть Айгюн обещала поторопить женщину, но та, словно специально, оттягивала этот момент как можно дольше. — Завтра я точно с этим разберусь, — недовольно прошипела девушка. Негоже ей, беременной любимице Шехзаде, в покоях фавориток жить, где ничего под девушку в положении толком и не обустроено, не говоря уже о прислуге.       Потушив свечи, Сонай отложила книгу и удобней устроилась на кровати. Признаться честно, что-то в последнее время её беспокоило, но что это было? Какую ещё сюжетную деталь она упустила? В любом случае, повлиять на события в Топкапы возможности не представлялось, так что приходилось лишь смириться. Однако, медальон сестры по прежнему жалил сердце. — Я не хочу учавствовать в этом, Айше, — чуть ли не плакала девчонка, на что вышеупомянутая красавица тут же зажала ей рот. — Замолчи, мерзавка, тебя все услышат! — шикнула та. — Все спят, — присоединилась к разговору самая преданная из подруг неудавшейся фаворитки. — Отлично, — кивнула Айше, после чего перевела взгляд обратно на хныкающую девчонку. — Я не требую от тебя убить её, лишь отвлекать стражников от её дверей достаточно долго, понимаешь, Бахар?       Хатун только кивнула, понимая, что выбора как такового у неё нет, а умирать ей не хотелось. Запугать девочку было совсем не сложно и Айше этого даже не стыдилась. — Умница, тогда беги в сад, — отпустила та Бахар и последняя, не желая оставаться в гареме под пристальным взглядом Айше ещё хоть секунду, убежала в указанное ей место. — А ты, Гюрай, приступай к своей части плана, — подхалимка, не утаив кровожадной усмешки, была только рада.       Сонай, тем временем, спокойно засыпала, даже не подозревая, что вот-вот её жизнь попытаются наглым и жестоким образом оборвать. И не только её. — Помогите! — влетев на этаж фавориток, крикнула Гюрай. — На Бахар в саду кто-то напал, помогите, скорее!       Чуть ли не кидаясь на стражников у дверей Сонай, плакала невольница. Мужчины крепкого телосложения растерялись лишь на секунды. С одной стороны, у них чёткий приказ, но с другой, за гарем Шехзаде они также будут отвечать своей головой.       Не долго думая, они поспешили в сад, оставив беременную фаворитку старшего наследника без присмотра. И именно этого и добивалась Айше. — Времени мало, идём! — дала зелёный свет Гюрай, подзывая зачинщицу.       Айше, напоследок оглядевшись и убедившись, что никто из девушек не проснулся, открыла дверь и зашла вместе с Гюрай к спящей Сонай. — Больно! — плакала в саду Барах, держась на абсолютно здоровую ногу. — Помогите!       Стражники, наконец, найдя источник шума, тут же кинулись к девчонке. — Что ты здесь делаешь?! — Я вышла на ночь свежим воздухом подышать, но на меня кто-то напал. Он всё ещё где-то в саду, в кусты удрал! Найдите скорей, пока он не убил кого-то! — действовала по заготовленному сценарию невольница, сама сжимая от досады кулаки. Она не хотела участвовать во всём этом, не хотела умирать. Связалась с Айше и её компанией по глупости, надеялась на поддержку. А теперь она станет соучастницей убийства! — Заткни ей рот! — тем временем, командовала Айше, зажигая самую большую свечу в покоях, дабы создать хоть какой-то источник света.       Гюрай поспешила выполнить поручение, окончательно выводя Сонай из спящего состояния. — Что вы…? — только и успела сказать фаворитка, моргнув, как тут же ей в рот затолкали кусок ткани.       Увидев перед собой Айше, гречанка тут же поняла, что дело плохо. Сон сняло как рукой, теперь перед ней был самый настоящий кошмар. Подруга нападающей, что в силе могла бы потягаться с мужчинами в армии Султана, держала её крепко, чем только вводила ещё глубже панику.       «Что мне делать?!» — был единственный вопрос в голове. Но как бы девушка не рыпалась, как бы не пыталась кричать, Гюрай более чем спокойно удерживала хрупкую беременную фаворитку. А Айше, наблюдая за этим как за каким-то интересным представлением, расплылась в хищной улыбке. — Времени мало! — напомнила красавице подруга, на что та лишь недовольно вздохнула. — Верно, но сначала, — подытожила Айше, после чего подошла к кровати гречанки и отвесила той звонкую тяжёлую пощёчину.       Из глаз Сонай невольно покатилась слеза, но дело было не в боли, а в паническом страхе. Невозможность выбраться, жаждущая мести соперница и её ребёнок. Все эти мысли лишь больше подпитывали страх, но даже не за собственную жизнь, а за малыша.       Где Айгюн, где стража?!       Тем временем, Гюрай и Айше начали куда-то волочить её прочь из комнаты. Сонай пыталась сопротивляться пуще прежнего, вырываться, царапаться и даже кусаться, но либо девушки были так одержимы местью ей, либо им действительно было всё равно на попытки своей жертвы.       Когда они приблизились к лестнице с множеством ступеней, попаданка замерла. Это конец. — Прощай, Сонай-хатун, — прошептала на самое ушко Айше, после чего, толкнув со всей силы рыжеволосую в спину, наблюдала, как та кубарем скатывается вниз, ударяясь об ступеньки и громко крича от страха и боли. — Уходим! — крикнула Гюрай и, хватая довольную Айше за руку, потащила ту обратно к гарему.       Тем временем, Сонай внизу умирала. Её ребёнок тоже умирал, даже толком не родившись. И фаворитка даже не знала, есть ли смысл в этом винить кого-то, когда тьма уже застилала ей глаза, забирая с собой навечно.       Открыв глаза, рыжеволосая не могла понять, где она. Это не дворец, не её дом и даже не сырая земля. Вокруг был лишь туман. Тёмный, густой туман, занимающий собой всё пространство.       Проморгавшись, девушка посмотрела на свои руки. Они были чистыми, были в порядке, хотя ещё мгновение назад Лина могла поклясться, что повсюду была кровь. Её кровь и… Опомнившись, гречанка положила ладони на живот. Плоский. Там никого не было. — Где мой ребёнок?! — крикнула Сонай в пустоту. Больше её не смущало отсутствие ран, крови и вывихов. Всё это было сущим пустяком.       Стоило вопросу вернуться к ней эхом, как туман перед ней начал расступаться. Выстраивалась какая-то странная дорожка вперёд и попаданка, не долго думая, поспешила пойти по ней.       Спустя полминуты её босые ноги коснулись холодной воды и рыжеволосая тут же поёжилась, но стоило ей поднять взгляд, как всё это было откинуто на второй план.       Там, где показался берег реки, стояла она. Смерть. Именно это ассоциация первой пришла в голову Сонай, когда она увидела человека в тёмном, рваном плаще. — Эй! — крикнула гречанка. Фигура к ней медленно развернулась и младенец, укутанный в белую пелёнку на её руках, тут же заставил девушку вскрикнуть от ужаса.       Она не сомневалась, сердцем почувствовала, что это её ребёнок! — Пожалуйста, не забирай его! — тут же крикнула Сонай, не сдерживая слёз. Паника, осознание, что Смерть держит её малыша на руках вывело её на новую истерику.       Обессиленная, она шагала вперёд, вытянув руки. Но Смерть даже не шелохнулась. — Молю тебя… — рыдала Сонай. Её ноги словно утягивало тиной, но она не смела останавливаться, идя только вперёд. Вот только ближе она к своему ребёнку не становилась. — Ему ещё не время умирать!       И только сейчас Смерть отреагировала. Отвернулась от Сонай, укрыв от её взгляда младенца. — Нет-нет, пожалуйста! Не забирай его у меня. Это мой ребёнок, он должен быть у меня, я тебя умоляю! Не забирай его у меня… Не забирай его у меня! — с шага гречанка перешла на бег. Слёзы мутнили зрение, двигаться было тяжело, ничего толком не видно, но то, что тёмная фигура направилась прямиком к реке и с каждым шагом погружалась в неё всё глубже с её ребёнком на руках было видно более чем ясно. — Я признаю, я не уследила за ним! — кричала Сонай, срывая голос. По пути она падала, царапая ноги, но ей было всё равно. Она поднималась и плелась снова, была готова ползти, забрать ребёнка или утонуть в этой реке следом, ей не важно. — Но прошу тебя, дай мне шанс. У меня забрали всё, у меня отняли семью, не забирай её у меня снова, я тебя прошу. Я обещаю, что больше не допущу такого! Я буду защищать своих детей всеми силами, никому не позволю их обидеть, только дай мне этот шанс, я тебя умоляю, — словно молитву, повторяла попаданка, содрогаясь в рыданиях. Ни фигуру, ни реки она уже не видела. Руки и ноги были в крови, лицо в слезах. Её трясло, к горлу подкатил ком, но она повторяла и повторяла свои мольбы, обещала защищать своё дитя, не дать подобному повториться вновь. Лишь бы Смерть вернула. Лишь бы не забрала на тот свет. — Я тебя умоляю… Я буду любить этого ребёнка. Я уже люблю его. Девочка это или мальчик, будет ли он любим остальной своей семьёй или нет. Даже если он не будет соответствовать требованиям Султанской семьи, даже если обернёт на себя гнев всего мира, обещаю, я буду его любить! Ты слышишь?! Я буду любить это дитя любым!       И, почувствовав робкое прикосновения к своему плечу, та смахнула слёзы, уже не в силах рыдать и истерить.       Смерть опустилась перед ней на колени.       Неужели? — Молю тебя, — прошептала Сонай, вытянув дрожащие руки к ней.       И фигура в рваном плаще вернула ей младенца, её ребёнка. — Люби его любым, — эхом отозвался туман, рассеивая Смерть. — Я буду! — уже от счастья рыдала гречанка, прижимая к себе тёплого и, главное, живого ребёнка.       А тем временем, в реальности, за её жизнь боролся не один врач.