Техника дыхания

      Высокий потолок казался настолько необъятным и широким, что на миг сознание оказалось где-то в астрале. Чуть он просыпался — постанывая от боли в костях и глотке, как вокруг начинали мельтешить размытые силуэты. Он хватался за унылое суетливое движение присутствующих в комнате, чтобы продержаться в сознании еще несколько мгновений, но после снова засыпал. У него не было галлюцинаций, но ему снились странные сны. То стены приобретали волнообразные формы, то все лица, которые он когда-либо видел, начинали смотреть на него с разными эмоциями.        Все то время, пока он был без сознания, внутри лоснился страх. Он не то спал, не то лежал с прикрытыми глазами, чувствуя вселенскую усталость и боль в каждом дюйме своего тела.        Гию по-настоящему пришел в себя на шестое утро. Рядом была только Шинобу, но за дверью нетерпеливо переминался Танджиро — его не было видно, но Гию отчего-то точно знал, что он был там. Он был там и ждал его.        Когда Гию увидел Шинобу, он впервые испытал к ней глубокое уважение и робкую нежность. Впрочем, эти чувства в мгновение уступили место привычной раздраженности, стоило Шинобу сказать что-то каверзное. Тогда Гию поднял руку, чтобы укрыться одеялом, поскольку почувствовал дикий холод, но тут же бессильно опустил ее из-за боли в суставах. Шинобу сделала все вместо него. Она наклонилась, поправила одеяло и улыбнулась безумной улыбкой. В тишине комнаты послышался ее голос: — Господин Томиока, Вы помните, как попали сюда?        Мужчина открыл рот в попытке сказать «да», но с пересохших губ порхнуло только слабое дыхание. О, он помнил все. Шинобу повторила вопрос неожиданно ставшим мерзким голосом. Он кашлянул, и она повторила снова, но тогда Гию разозлился на нее. — Помню, — осевшим голосом произнес он, — я все помню и все знаю, — он перевел дыхание, поскольку боль в самой глотке и груди мешала говорить, — но сначала, Шинобу… Напиши рекомендацию Хару. Напиши, что он не виновен и наказания не заслуживает. Он не дезертир. Он храбрый воин и знает намного больше о том, что произошло. — Ваша забота о других заслуживает уважения, Гию-сан, но сейчас сосредоточимся на Вас.        В воцарившемся молчании витала атмосфера напряженности, которая так тяготила Гию. Он кивнул ей, чтобы она говорила хоть что-то, но Шинобу как будто изобрела новый изощренный вид пыток — она молча смотрела на него, а он не мог прочитать ни единой эмоции на ее лице. Наконец, Шинобу заговорила медленным певучим голосом: — Через несколько минут я позову Танджиро. Мне важно знать, есть ли Вам что ему сказать. Я не хочу, чтобы это был бессмысленный диалог. И ему, и Вам сейчас непросто.        Было. Черт возьми, было! Ему было что сказать. Столько слов и столько насыщенных взглядов не было выражено, столько страсти в изголодавшейся душе… И все они запутались в дорогах, по которым шел Гию. — После вашей беседы Вы будете отдыхать. За Вашим состоянием слежу лично я. Чуть станет лучше — я буду вынуждена привести Вас в поместье Ояката-сама: насильно, если в случае чего Вы решите противиться. Так распорядился Ояката-сама. — Я пойду к нему. — Я пока не доложу, что Вы в сознании, — сказала Шинобу и встала, а в воздухе отчетливо витало тяжелое «пока». Она повернулась к нему спиной, и Гию почувствовал себя таким счастливым, поскольку сразу после того, как она покинет комнату, он встретится с Танджиро. С его милым Танджиро. — Я рада, что все обошлось, — сказала напоследок Шинобу и вышла, не меняясь в лице.        Гию постарался сесть. Безуспешно. Кости болели так, как не болели со времен далеких первых обучений у Урокодаки. Он попытался еще несколько раз, поскольку мысли о Танджиро вдохновляли его, но ослабшему телу воодушевления было недостаточно. Мужчина смирился и замер в ожидании.        Дверь не распахнулась — а Гию был почти полностью уверен, что Танджиро откроет ее быстро и спешно, появится в его комнате, как нежданный пожар, кинется на него и начнет плакать. Гию понял, что боится.        Танджиро приоткрыл двери седзи тихо, непривычно медленно, и встал на пороге в теплом фиолетовом хаори так, словно пришел проводить Гию в последний путь. Лицо его было безэмоциональным, но плотно сжатые дрожащие губы выдали его с потрохами. Танджиро вздохнул-всхлипнул, ни разу не отведя взгляд в сторону. Казалось, он смотрел на Гию час, а то и два, будто в первый и последний раз увидел его — живого — и сам не поверил своим глазам. Разубеждение себя заняло много мгновений. Они просто — один лежа, другой — стоя — смотрели друг на друга, а в глубине души разливалось такое приторное тепло от того, что все самое сложное они уже преодолели и теперь, стоит лишь сказать, они будут вместе до конца своих дней.        Танджиро ничего не сказал. Когда он подошел ближе, Гию увидел под его топкими гранатовыми глазами синяки. Танджиро увидел на его лице то же самое. Он сел рядом с постелью и замер, поглаживая себя по холодным рукам. Гию улыбался и смотрел на его сияющее лицо, пропитанное болью. — Я очень боялся. — Я тоже.        И они замолчали. Им было неизвестно, сколько слов можно сказать, чтобы выразить свои чувства — они обменивались взглядами — глубокими, утешительными. Наконец, Танджиро взял его похолодевшую ладонь в свою. Он примкнул к Гию, а Гию к нему, и они обнялись. Танджиро заплакал. В чем-то Томиока оказался прав. — Я мечтал о твоей улыбке холодными ночами и пустыми днями. — Я мечтал о тебе каждый миг.        Мужчина улыбнулся и стер с его грязноватых щек слезы. Глаза — как две большие виноградины — уставились на него с глубокой привязанностью и нежностью. — У нас мало времени. — Много. Меня теперь отсюда даже Шинобу-сан не вытащит, я уверяю. Она любит меня и снисходительна ко мне. — К тебе нельзя не быть снисходительным. Танджиро, прости меня. — Я не обижен, но спасибо, что извинился. Я тебя люблю. — Я тоже. Я тоже так сильно люблю тебя.       Они снова обнялись. Танджиро осторожно придержал его ослабшее тело. — Ты потратил много сил. Шинобу-сан не уверена, сможешь ли ты жить, как прежде. Она склоняется к той мысли, чтобы ты послал письмо об отставке и подал заявку в ряды Какуши. — Я теперь инвалид? — Нет, Гию, мой глупый Гию! — Танджиро озабоченно сдвинул брови и вздохнул так, будто это была правда. — У тебя много тяжелых травм, но они все лечатся! Мы с тобой все сможем, я буду помогать тебе во всем, как ты помогал мне. — Я не хочу обременять тебя.        Юноша посерьезнел. Гию от этого стало несколько жутко. Тогда тот наклонился к его лицу и прошептал горячим дыханием так, что это вмиг согрело мужчину. — Тихо. Я не хочу больше об этом слышать. Я никогда не посмотрю на тебя и подумаю, что пожалел о сделанном выборе. Я доверяю себя тебе, Гию. Позаботься обо мне.        Томиока сглотнул, не удержался и схватил его за шею, прильнув к губам для поцелуя — жадного и долгожданного, сладко-горького. Поцелуй, который они оба ждали так долго, который желали днями и ночами, и они не спешили отстраниться друг от друга, растягивая момент. — Я обязательно позабочусь о тебе, Танджиро, — Гию опустил трясущуюся от слабости руку, успев просеять сквозь пальцы его волосы. — Ты мне все объяснишь? Как так вышло?        И Гию рассказал, ни на секунду не замешкавшись. Рассказал, что туманная сущность вселилась в него, рассказал, что думал, будто сможет одолеть ее, рассказал, как местами бывали моменты просветления и он мог осознать, что идет по холодному росистому туманному лесу, или рвет на себе зудящую кожу, или как ощущает пронизывающий холод. Гию не хотел рассказывать эти подробности, чтобы не беспокоить напрасно Танджиро, ведь все уже позади, но парень настойчиво попросил пересказать все события. — Над тобой будет суд, — прошелестел Танджиро, а после постарался придать лицу менее суровый вид. Последние недели изменили его.        Когда за дверью скрипнули половицы и подул сквозняк, Танджиро оглянулся. Ему показалось, что Шинобу все-таки пришла выгнать юношу и начать лечить Гию, но ни одного запаха постороннего Танджиро не почувствовал. Тогда Гию, ни на секунду не выпускающий его руку из своей, осознал, насколько она холодная, и отодвинулся, приглашая его лечь рядом. Танджиро занял совсем немного места. — Как сейчас на улице? — Вот-вот пойдет снег. Тебе придется ответить перед Окаята-сама. Избежать наказания совсем не удастся… Я узнавал. Поскольку группа истребителей, которых ты вел, вся мертва. — Ты познакомился с Хару? — Да, он хороший. Если он подтвердит на суде, что действительно был в твоем отряде, то наказание смягчат. А еще ты не осознавал, что делал. Это тоже… — Танджиро, — тихо сказал Гию и погладил его плечо, — я не помню, но нельзя отрицать что я убивал людей. — Это могла быть твоя собственная кровь! Кровь животного! Но не человека. — Танджиро, скажи, — Гию понизил голос почти до шепота, — была ли деревня там, в лесу?        Юноша сжался. Несмотря на то, что он лежал рядом под теплым одеялом, его бил озноб. — Была, — прозвучало с его губ, как приговор, — мы с Недзуко остановились там на ночь. Люди оттуда действительно пропали.        Гию посмотрел на него очень красноречиво, а Танджиро закачал головой. — Этого не может быть. Я верю в тебя, ты не убивал никого! — Скажи, как ты? Я невозможно скучал. Горел без тебя, как в адском пламени.        Юноша замолчал. Он знал, что не было смысла переубеждать Гию, пока он не нашел доказательства. Но Танджиро обязательно их найдет, чтобы Гию не настигли неприятности. — Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Томиока, прикрыв слезящиеся от усталости глаза. Губы его двигались так, словно он спал, — если попытаюсь уклониться от наказания, достанется сильнее. Не волнуйся, что бы меня ни ждало впереди, я все выстою, ведь ты со мной. — Тихо. Я не позволю тебе страдать. Теперь каждый день над твоей головой всегда будет светить солнце.        Гию уснул. Глубокая тоска вкупе с бескрайней любовью поселились в сердце юноши. Танджиро поцеловал его в побелевшие ослабшие тощие руки и вышел из комнаты. На пороге сидела Недзуко, нелепо глядя по сторонам. Когда ее брат вышел, она поднялась и взяла его за руки. — Он спит. Я был бы рад, если бы ты приглядывала за ним. За то время, что Гию был без сознания, когда ты оказывалась рядом, ему становилось спокойнее. Не знаю, с чем это связано.        Недзуко кивнула, глаза ее заискрились человеческой искренней любовью. Она вошла в комнату, едва слышно ступая по деревянному полу, и села рядом с кажущимся огромным футоном Гию. Танджиро улыбнулся ей и ушел в поместье Ренгоку.                                     ***       Когда Гию проснулся, была глубокая ночь. В его темной комнате стояла духота, но это была лучшая комната, которую он мог получить благодаря своему статусу. Мужчина вздохнул, с тоской ощущая себя выспавшимся. Он бездельно смотрел в потолок и втайне надеялся, что он как можно скорее пойдет на поправку и сможет предстать перед Главой мечников в подобающем виде, способный выстоять даже самое позорное наказание. Добровольно отречься от статуса, выдержать сотню ударов плеткой прилюдно… Одно он знал точно — его не убьют. Статус Столпа, владеющего техникой Дыхания воды, обеспечивает ему это. В конце концов — какой лидер захочет лишиться одного из самых сильных воинов?        Гию немного успокоили собственные мысли и он прикрыл глаза. Вдруг в его ногах что-то зашуршало. Он резко поднялся, игнорируя пронзающую боль в теле, и вгляделся в темноту комнаты. Силуэт поднялся и, по всей видимости, сел, глядя на него — Томиока чувствовал этот взгляд. — Кто… Недзуко-сан?        Девушка хмыкнула что-то под нос и Гию захотелось сбежать. Зарыться под землю на сотню фунтов вниз, чтобы Недзуко никогда не увидела его. — Почему ты здесь?        Гию тут же замолчал. Вполне логично было предположить, что Танджиро не оставит Гию одного. Недзуко зажгла свечу, и комната погрузилась в почти религиозную атмосферу. Она протянула ему записку, написанную ровными буквами из алфавита хираганы. Он прочитал ее и убедился, что она действительно от Танджиро. Томиока отметил, что ему придется находиться в одной комнате с Недзуко. — Танджиро не скоро придет, — кивнул устало он, не сводя глаз с сестры юноши. Девушка сидела у его футона, глядя на него пристально и долго, в самую душу, а в ее глазах плескалось что-то знакомое и нежное. То, что наверняка было у каждого в семье Камадо. Молодому человеку было несколько неловко с ней — отчасти потому что не знал, как вообще общаться с девушками. Но она была не просто девушкой, она была демоном. Ее он должен был убить в первый день их встречи. Но Недзуко об этом не переживала — по крайней он надеялся на это, и сделал такой вывод лишь потому, что она сидела рядом с его футоном, как верная слуга.        В один миг ее взгляд стал иным. Она как будто сидела все это время и осмысливала. Ее брови печально сдвинулись к переносице. Она резко поднялась, смущая Гию, но не заметила его смятения, и взяла плед с пустого футона. Томиока внимательно наблюдал за тем, как сестра его возлюбленного небрежно, неуклюже, но очень старательно раскрывает плед и покрывает его поверх одеяла Гию. Вероятно, она вспомнила наставления брата. Она чувствовала, что этот человек особенный для него. И для нее тоже. — Спасибо.        На самом деле он действительно замерз. Он не помнил, чтобы ему когда-то еще было так холодно — тело постоянно бил озноб и он не мог согреться. Воспоминания, похожие на сны, в которых он бродил по холодному осеннему лесу, стояли перед глазами. — Когда снова станешь человеком, пусть это произойдет там, где тепло.        Недзуко сидела рядом еще несколько часов и совсем не подавала сонного или усталого вида. Гию начинал скучать, поэтому вскоре ему захотелось спать. Танджиро не появлялся, а между тем ночь шла вперед. Гию вспомнил записку от него, в которой он просил позаботиться о Недзуко. Томиока ощутил себя очень беспомощным и обязанным. — Брат вернется за тобой завтра. Я позову служанку, чтобы она подготовила тебе отдельную комнату. Ляжешь спать.        Недзуко покачала головой. Гию озадаченно заморгал и тогда указал ей на свободный футон. Странность ситуации его смущала. — Знаешь, девушке твоего положения не принято спать в одной комнате с мужчиной.        Ее взгляд стал таким глуповатым, как будто она не понимала даже значения его слов. Гию поглядел на нее — она вдруг стала очень маленькой и такой милой, что он не устоял. — Хорошо. Никому не скажем об этом. — Мхм!        Девушка полезла к нему. Воспользовавшись вседозволенностью удивленного Гию, она забралась к нему на футон и устроилась рядом под одеялом. Гию почувствовал от нее то же тепло, которое чувствовал от Танджиро накануне. — Я… Если кто-то увидит это, точно не придет в восторг. Ты можешь занять тот футон.        Она поелозила и по-детски промычала что-то. Томиока испуганно вздохнул. Вина затопила его душу. Нос защипало. — Почему? Я же тебя чуть не убил.        Недзуко повернулась к его лицу, улыбнулась — это было видно даже в почти мраке, при свете одной тусклой свечи с красным огнем — и погладила его по голове.        «Я взрослый мужчина, как ты со мной обращаешься?» — возразил бы он ранее, но в тот миг он подумал: «Спасибо, что доверяешь мне. Я не предам это доверие и буду защищать тебя до самой моей смерти. Как твой брат. Ты тоже важна для меня».        Гию закрыл глаза, чтобы не выпустить слезы, и глубоко вдохнул, когда Недзуко начала поглаживать его по затылку. Он почувствовал себя маленьким заблудившимся ребенком. Он мог не стыдиться этой мысли рядом с Камадо.        «Наверное, она благодарна за то, что я делаю ее брата счастливее. За то, что когда-то я не убил ее и дал шанс. За то что защитил от Шинобу в первый раз и за то, что впрягся за нее и брата на суде». — Спасибо, Недзуко-сан. Если тебе будет грозить опасность, я отдам за тебя жизнь.        Девушка неосознанно поморгала, закрыла глаза и уснула. Гию укрыл ее бóльшей стороной одеяла и тоже уснул.        Наутро он осторожно вынул свою руку из-под нее, поскольку Недзуко прижалась к его боку, как кошка в холодные зимние ночи. Молодой мужчина тихо привстал, чтобы не разбудить ее, и с трудом поднялся. Он ждал прихода Танджиро и чувствовал себя очень жалким.        С утра похолодало. Он укрыл Недзуко одеялом и укутался в плед, сидя дремая на свободном футоне. Где-то снаружи, за замкнутым окном (он хотел верить, что это было не для того, чтобы он сбежал, а чтобы не пропустить холод) уже слышались первые голоса людей, занятых работой.        Он ощутил присутствие кого-то за дверью. Седзи отворились и в комнату вошла Шинобу — высокая, с гордым видом. Она улыбнулась Гию — он не мог сделать для нее того же самого, хотя был ей благодарен за помощь.        Взгляд Шинобу пробежался по окружающей обстановке. Вдруг ее губы изогнулись в осознанной улыбке. — Вы спали с Недзуко-тян в одной комнате? — спросила наводящим тоном Шинобу. Гию это разозлило. Он догадался, о чем она подумала, — Она же девушка. К тому же еще и в одной постели.        Отчего-то сердце Гию забилось. Ее слова привели его в бешенство. Если бы у него были силы подняться, то он, не медля, вскочил бы на ноги и схватил ее за хаори. Ему хотелось опровергнуть ее жуткие догадки, но сам факт того, что Шинобу думала, будто он мог сделать что-то с Недзуко, выбивал его из колеи. Мужчину передернуло. — Я никогда… Я никогда не думал о чем-то ином. Мы просто спали рядом. Как будто так и должно было быть. Вы обвиняете меня, Шинобу-сан? — Не обвиняю, но настораживаюсь. Недзуко-тян привязана к Вам. Оно и понятно, почему.        Шинобу подошла к спящей Недзуко с протянутой рукой. В одно мгновение Гию перехватил ее, схватив за запястье — ему показалось, что она может быть опасной. — Я никогда не думал об этом, — Гию затрясло. Он отпустил ее и обнял себя за плечи, отрешенно посмотрев на сонную Недзуко. Девушка с ожиданием смотрела то на него, то на Шинобу, и не могла понять, что происходит, чью сторону принять и кого успокоить. Она видела, как твердеют запястья Шинобу, как ее глаза гордо смотрят на Гию, как когда-то делала ее мать, и что постепенно суровый хладнокровный взгляд Гию становится виноватым, как у ее брата, когда он что-то натворил.        Томиока отвернулся. Одна только мысль сделать с ней что-то потрясла его и заставила возненавидеть впечатлительную голову. Ему хотелось к Танджиро. Он бы обязательно успокоил его. Он всегда верил Гию. Он принял устойчивый вид, чтобы не предстать в глазах Шинобу слабаком. — Вы неплохой человек, Гию-сан, расслабьтесь! — радостно сказала Шинобу, источая своей улыбкой только настораживающее предупреждение. — Но если Вы вдруг решите сделать что-то с моими Камадо против их воли, я, не колеблясь, заставлю Вас пожалеть о содеянном.        Томиока выпрямился. Его вид и стан в мгновение ока приобрели гордость и непоколебимость, даже несмотря на больное тело. Будто Шинобу не насиловала его мозг несколько минут назад. — То же самое я скажу Вам, Госпожа. Эти дети — моя опора. Обретенная семья. Я люблю их и никому не прощу, если кто-то причинит им боль. — Громкие речи для того, кто оставил Танджиро страдать. — Вы не знаете всей картины, Шинобу-сан, настоятельно рекомендую не лезть в это. Сейчас все иначе. — Вы меня поняли. — Вы меня поняли.        Шинобу улыбнулась, но новая улыбка уже не была похожа на оскал сумасшедшего. — Мы оба хотим всего самого наилучшего для наших дорогих существ. У нас нет ни единой причины для вражды. — Вы правы. Это наверняка глупо выглядит. — Давайте выпьем чай. Вы наверняка голодны.        Гию хотел есть. Одно упоминание о еде заставило его живот болезненно скрутиться в узел. Когда девушка принесла ему простой рис с кари, Томиока вдруг осознал, что на свете не найдется еды вкуснее. — Не хотите поговорить о том, как так вышло, что у Вас возникли особые отношения с Хару? — Простые неурядицы внутри группы. Слабовольный и проглатывает обиды. Потому, когда… — Если не ошибаюсь, руководитель группы, в которой был Хару, Обанай-сан?        Гию красноречиво посмотрел на Шинобу. Они оба осознали, что тот не стал бы разрешать конфликты между товарищами. Шинобу снисходительно улыбнулась, когда Недзуко подползла к ней и села рядом — девушка погладила ее. — Глупый вопрос, продолжайте. Неужели Вам стало его жалко? — Это не жалость, это человечность. — А знали ли Вы, Томиока-сан, что человек всегда должен испить свою чашу яда? Вмешиваясь в жизни других с чистым желанием помочь, мы можем неосознанно сделать человека немощным. Он не приспособится, — она помолчала, а затем снова продолжила, — или, быть может, Вы знали, что Ваша команда погибнет, и потом решили забрать Хару под свое крыло, чтобы остался хоть кто-то, способный обеспечить Вам чистую репутацию?        Гию исподлобья посмотрел на нее. Ему всю жизнь хотелось хорошенько вмазать Шинобу из-за тона, которым она задавала наводящие бессмысленные вопросы, и раз и навсегда стереть с ее лица глупую ухмылку. — Расслабьтесь, я пошутила! В конце концов, этого и стоило ожидать… Не волнуйтесь, Вам просто попались очень слабые новички. В жестоком мире либо приспособься, либо умри.        Гию ухмыльнулся. — А вы знатно выслужились перед Окаята-сама, Госпожа. Привели всех, мечников, кроме шести с тяжелыми травмами. До последнего мучили бедняг, предпринимая жалкие попытки донести их до поместья Бабочки. Далековато, не находите? — с лица Шинобу пропала улыбка. — Они умерли уже в поместье. Так в чем же проявилось Ваше милосердие? Это прикрытая ложь. Вы же сами сказали: «Либо приспособься, либо умри». В чем дело?        Шинобу не ответила. Было ясно видно, что она стала нервно поглаживать Недзуко, а сама осталась недовольна словами Гию. Вмиг ее лицо изменилось и она натянула улыбку. Гию наслаждался ее раздражением. — Я просто шучу. У меня нет причин Вас ненавидеть. Но Вы, кажется, не любите меня. — Не люблю, — кивнул Томиока. После еды ему стало лучше, — но я это хотя бы не отрицаю. — Давайте забудем об этом. Лучше скажите: что Вы будете отвечать на суде?                                     ***        Шесть дней прошли в один момент. Первые дни тянулись долго — Гию не знал, чем себя занять. Он мог недолго ходить, иногда выполнять работу по мелочам, тем самым упрощая жизнь всем, кто работал в поместье Бабочки.        Танджиро навещал его каждый день. И пусть он ни разу не сказал, но Гию чувствовал, что тот нервничал. Когда настал день суда, это прослеживалось слишком явно. Он не упускал Гию из виду, при этом пытаясь придать своему лицу суровый взгляд. Что-то в его взгляде было твердым, как будто он принял для себя сложное решение.        На суд Танджиро не хотели пускать, но Ренгоку впрягся за него, держа рядом с собой, ненавязчиво объяв его плечи крупными ладонями. Среди остальных Столпов Камадо чувствовал себя неуютно, но совиный взгляд с забавной улыбкой сверху понемногу утешали его. Танджиро смотрел на Гию, обособленного от остальных Столпов, одинокого, но кажущегося свободным. Когда их взгляды пересеклись, Гию улыбнулся так, словно судили не его. Танджиро сглотнул кислый ком в горле.       Вечерние огни поместья были похожи на голодные глаза демонов — красные фонари, расставленные по периметру длинного дома Главы, вызывали угнетение. Становилось холодно, поэтому Танджиро дышал паром на свои руки до тех пор, пока Ренгоку не прижал его к груди теснее, укутывая плащом, как своего ребенка. Танджиро стало спокойнее и теплее. Казалось, что со дня на день должен пойти снег: небо постоянно было темным, даже одинокая луна не выглядывала в сумерках на пустой небосвод. Воющий ветер колыхал фурин.        Когда Глава мечников вышел на лоджию в сопровождении двух детей и молодой женщины, голоса во дворе мгновенно стихли. Все Столпы даже как будто выровнялись: Танджиро почувствовал это лишь по тому, как Ренгоку напряг тело и прекратил двигаться.        Окаята говорил много непонятных для Танджиро слов, но тот старался слушать и улавливать связь. Гию, стоящий перед ним на коленях, спиной к окружающим, выглядел неживым. Танджиро знал, что тот чувствовал его взгляд на себе. Отчего-то юношу скрутило беспокойство: он испугался, что его лишат статуса Столпа, сделают изгоем и выгонят, а то и вовсе заставят совершить сэппуку… Танджиро задрожал. Он поднял вверх голову и наткнулся на неизменную улыбку Ренгоку — тот по-отечески смахнул с его глаз пряди волос и обнял покрепче.        Когда Окаята замолчал, Танджиро поразила мысль, будто тот на самом деле видит намного больше. Тишина развеялась голосами Столпов. Первая заговорила Митсури: — Он не заслуживает жестокого наказания, — робко, но громко произнесла она, а затем посмотрела вокруг в надежде, что с ее словами согласятся — такие нашлись и кивнули ей. Танджиро понял, что будущее Гию зависит от их голосов. — Он убивал людей, — беззаботно напомнил Окаята. — Он был не в себе, — таким же тоном напомнила Шинобу, — я не питаю к Господину Гию особой симпатии, но он неплохой человек. Он заслуживает еще одного шанса. — Сейчас очень непростые времена! — неожиданно громким голосом заговорил Ренгоку, из-за чего Танджиро вздрогнул. Некоторые обернулись на него, заметив совершенно сбитого с толку Танджиро. Он сжался, но никто не обратил на него особого внимания — во всяком случае, пока Ренгоку говорил. — Мечники гибнут один за другим. Единственные, кто могут противостоять демонам — Столпы! Я вступаюсь за Господина Гию не только потому, что он мне нравится, но и потому что он очень полезный боец! Его силы превосходят силы обычных людей в сотни раз! Лишиться такого сильного Столпа попросту глупо!        Танджиро улыбнулся ему. Оставшиеся Столпы согласились со словами Ренгоку и снова воцарилось молчание. Окаята улыбнулся и тихо сказал что-то женщине рядом. — Я тоже не считаю, что Господин Гию плохой человек. Он принес много пользы. Также мне стало известно о новой деревне людей глубоко в лесу. Если Господин Гию поможет им материально, его проступок будет искуплен. Люди не знают о том, кто именно убил несколько их мужчин, и никогда об этом не узнают. Согласны ли Вы, Господин, помочь им?        Томиока поднял голову. Танджиро довольно кивнул, вспоминая, как на днях писал в поместье Ренгоку письмо для деревенских жителей.        «Конечно, он поможет. И я тоже. У этих людей будет достойный безопасный дом, а Гию ничего не будет угрожать». — Согласен. — Ты хорошо справился, мальчик мой, — похвалил Ренгоку, не глядя на него, но при этом на его лице проскользнула такая эмоция теплоты, что это согрело и Танджиро. Пока он обращался к парню, Окаята говорил что-то Гию, — теперь никому ничего не угрожает. Гляди, снег пошел.        Камадо поднял голову вверх. Блаженный шепот прошелся по ряду Столпов. Несколько хлопьев упало на ладони Ренгоку, лежащие на его плечах, а потом еще и еще, пока небо полностью не стало белым из-за медленно падающих снежинок. Столпы поклонились, а после того, как Окаята покинул их, начали расходиться. — Пойдешь к Господину Гию? — Конечно! Я так рад, спасибо большое, Ренгоку-сан.        Мужчина улыбнулся треугольной улыбкой и, сняв плащ, набросил его на плечи Танджиро, а после удалился. Юноша восторженно пробивался через членов Какуши и торопливо кланялся Столпам, пока на его ресницы падал снег. Он вышел на площадь и столкнулся с Гию. В его глазах было столько эмоций, что Танджиро замер, стараясь запомнить их раз и навсегда. Он чувствовал, что такого момента никогда не увидит. — Ты спас меня, — произнес он, необычайно нежно коснувшись его щеки. Танджиро не сдержал лучезарной улыбки. — А ты — меня.        Когда все ушли, они обменялись теплым поцелуем. Гию прижал его к похолодевшей груди, наслаждаясь прекрасным мгновением. Они слышали, как ложится на сырую землю снег, заметая вмиг все вокруг. В огромном снежном мире, в который они погрузились с головой, оказалось неожиданно жарко и так уютно, что отстраняться друг от друга не хотелось вовсе. Но Гию отошел, придерживая его за руки. — Не замерз? Давай вернемся домой.        Танджиро покорно кивнул и они покинули поместье. В душе юноши торжествовала нежность и счастье. Он шел нога в ногу с Гию, держа его за руку, и сонно улыбался. Несмотря на то, что на его пути было еще множество трудностей, он перестал беспокоиться, потому что теперь у него был человек, который поможет ему. — Гию, — Танджиро посмотрел в его глаза, затянув зрительный контакт. Томиока осознанно вздохнул и прикусил губы. Он понял, чего хотел Танджиро.                                     ***        Их распаленные тела слиплись в одно в тот самый момент, как только они оказались в пустой комнате с зажженным красным фонарем. Схватившись за плечи Гию, Танджиро привстал на носочках, чтобы, не отрываясь, целовать его. Мужчина держал его бережно, но его руки дрожали от предвкушения и жажды. — Больше всего в этом мире мне хочется разделить с тобой каждый момент своего существования. Ты — мой смысл жизни, Танджиро.        Парень всхлипнул, ухмыляясь ему в губы, и покрепче схватился за плечи. С каждым поцелуем ему становилось жарче, а на улице — холоднее. Тела накалилось почти до состояния ядра Земли, но они продолжали целоваться и цепляться руками за путающуюся одежду. Гию уложил Танджиро на футон, отчего того передернуло от предвкушения. Он приподнялся на локтях, не с вызовом, но страстью и любовью глядя в глаза мужчины. — Разденешься сам или мне тебя? — Ты. — Тогда раздеваешь ты меня.       Танджиро едва не заскулил, когда Томиока нетерпеливо схватился за хаори и сдернул с плеч. Парень поднялся, чтобы развязать пояс на его кимоно, а Гию остановился, наблюдая за его нервными и несдержанными движениями. — Еще немного и кто-то из нас двоих сойдет с ума.        Танджиро с бешено бьющимся сердцем подскочил. Отсутствие опыта огорчало его совсем немного, поскольку с каждой секундой он загорался идеей, что узнает нечто новое, испытает то, чего не испытывал ранее никогда.        Гию снял нательную одежду и оставил Танджиро в широкой хакаме. Он опустился вниз и поцеловал его горячий впалый живот. У Танджиро стоял — Томиока прильнул щекой к выпирающему бугорку и погладил пальцами через плотную ткань. Юноша задрожал. — Не мучай меня. — Хочешь побыстрее закончить? — Нет… Хочу каждую минуту с тобой сделать бесконечной.        Гию хищно улыбнулся и теплой ладонью обхватил чужой член. Танджиро инстинктивно толкнулся в руку, и Томиока начал медленно двигать вверх-вниз. Он наблюдал за тем, как на покрасневшем от желания и стыда лице отражается похоть и улыбка. Он наклонился ближе и прикусил нижнюю губу, медленно опустив голову. У Танджиро от такой картины замерло сердце. Мужчина открыл рот и поцеловал открытыми губами головку члена. Почти сразу он начал двигаться, медленно и глубоко принимая в себя Танджиро и шумно сглатывая естественную смазку. Юноша стонал под ним и зажимал его голову между своими ногами — это возбуждало Гию и сносило крышу. — Да, не останавливайся…       Томиока не посмел бы. Он облизал член по всей длине и поднял голову, заменяя рот своей рукой. Он высунул язык — Танджиро посмотрел на его лицо и схватил его за лицо обеими руками. Лицо мужчины было таким пошлым, что юношу будоражила одна только мысль о том, что такого Гию видел только он. Он поцеловал его так, словно желал съесть, и проник языком в его рот, ощущая свою липкую смазку. — Я сейчас… А-ах.        Танджиро откинул голову назад, путая потолок с полом, и тогда Гию сильнее задвигал рукой. Он долго кончил на их голые животы, хватаясь руками за плечи Гию. Юноша ослаб в его руках и откинулся назад, но мужчина придержал его и прижал к себе. — Я только начал, Танджиро.        Он развернул парня на футоне животом вниз и стянул хакаму. Танджиро спрятал лицо в подушке и приподнял ягодицы кверху. Гию улыбнулся и провел теплой рукой по его члену, собирая смазку и вызывая у парня дрожь. — Мы ни разу не заходили так далеко, — тепло произнес он, поглаживая пальцами по члену, большим надавливая на мошонку — Танджиро застонал, как брошенный щенок, — ты хочешь большего? — Всего! Я доверил тебя всего себя… Я хочу обладать тобой. И ты обладай мной. — Я люблю тебя. — И я… Я люблю тебя. — Расслабься. Тебе не будет больно. Ни на секунду.        Пальцы Гию скользнули по промежности и размазали смазку по сфинктеру. Танджиро не сжался, подставляясь к нему. Мужчина погладил его дрожащий член другой рукой и ввел два пальца внутрь. Юноша издал странный звук, не похожий на стон боли, скорее походящий на всхлип, граничащий с удовольствием. Гию двигал пальцами внутри и водил другой рукой по его члену, наслаждаясь стонами. Пальцы вошли до костяшек и надавили на простату. Танджиро изогнулся и излил горячую смазку в его руку. Гию наклонился к его уху. — Именно туда я буду попадать каждый раз, двигаясь в тебе своим членом.        Танджиро задрожал, выпуская вместе со стоном смешок с покусанных губ. — Я хочу этого. — Я еще недостаточно растянул тебя. Не больно? — Гию, не больно. Пожалуйста, мой хороший, любимый… Я правда готов!       Томиока одарил его суровым взглядом, но юноша сам насадился на его пальцы и громко застонал, когда они снова прошлись по простате. Он протянул руку, касаясь низа кимоно Гию — его член стоял уже давно, сводя его с ума. Еще несколько мгновений Томиока растягивал юношу, а после не сдержался, вынул пальцы и стянул с себя болтающуюся одежду. Танджиро перевернулся на спину и изумленно уставился на его член. — Я хочу сделать то же, что и ты со мной. — Я не заставляю тебя. — Это мое желание.        Он подполз к нему, а на его лице читался такой чистый экстаз, что Гию, погладив его по щеке, прикусил губы, стоило юноше лизнуть его языком. Он терпеливо ждал, когда тот привыкнет к инородному органу во рту и начнет двигаться. Танджиро толкнулся медленно, неумело, но уверенный в своих действиях. У Гию прервалось дыхание. Юноша поднял глаза и взял глубже. В его рту стало жарко и тесно. — Постой… — Тебе не нравится? У меня нет опыта… — Нравится. Танджиро, ты лучший. Но я так хочу большего, — Гию наклонился, трясущимися руками приобнимая его за горячие бока, — это время, проведенное с тобой, я не забуду никогда.        Они снова жадно поцеловались, мокро залезая языками в рты друг друга и ловя на губах горячий выдох. Черные волосы Гию волнами упали на плечи и красивое лицо. От такого контраста Танджиро загорелся, заставляя свои щеки вспыхивать ярким алым цветом. Томиока притянул его к своим ногам и приподнял бедра. Совершенно сбитый с толку и смущенный Танджиро осоловело наблюдал за его действиями и кусал губы. — Я начинаю. Скажи, если почувствуешь, что что-то не так.        Танджиро только и смог, что рассеянно кивнуть. Он сжал простыни руками и обхватил бедра Гию ногами. Он ощутил, как вместо тонких длинных пальцев его любимого человека в него проникает Гию. Сам Гию, внутри него! Поразившая его мысль оказалась настолько жгучей, что Танджиро заскулил. — Не останавливайся, пожалуйста!        Гию не услышал его, продолжая проникать в узкое тело Танджиро. Он следил за тем, как эмоции на лице юноши сменяют друг друга, а сам делал слабые толчки вперед-назад, не доходя до конца. Танджиро выгнул спину дугой, шепча не то ругательство, не то благословение. Томиока скользнул свободной рукой вверх к груди и мягко сжал подушечками пальцев его соски. — Я внутри полностью. Ты как, Танджиро? — Хорошо… Но мне мало. Я хочу…        Гию неожиданно толкнулся. Танджиро вскрикнул от восторга. — Да! Еще, прошу! Еще раз также!        Гию хрипло выдохнул, вильнув бедрами еще несколько раз. Темп его был медленным, но брал он глубоко и именно туда, куда и как желал Танджиро. Юноша готов был разрыдаться от счастья, что Гию понимал его и выполнял желания.        Еще несколько толчков мужчина сделал быстрее и еще глубже, позволяя пошлым шлепкам стать частью прекрасной мелодии из стонов и дыханий. Танджиро не сдерживал голоса и открыто постанывал каждый раз, когда Гию задевал простату, проводил ладонью по истерично поднимающемуся от вздохов животу и смотрел на него небычно по-особенному. Целое буйство эмоций отразилось внутри них.        Танджиро уже не сдерживался, сам насаживался на член Гию, раскачивался, поднимая и опуская ягодицы. Когда он перевернулся на живот, он почувствовал себя таким уязвимым, но таким счастливым. Он стонал, а Гию двигался все быстрее, изменяя своему медленному темпу, пока Танджиро принимал всю длину и поднимал руки, запуская пальцы себе в волосы. Томиока держал его обеими руками за бедра и наслаждался влажными от смазки бедрами. Последний толчок выбил из Танджиро особо громкий стон. Он выгнулся, заставляя и Гию испустить стон, и опустился на футон. Мужчина склонился к его взмокшей спине и поцеловал в шею, плечи, затылок. Он лег сбоку от Танджиро и поймал его сонный взгляд. — Давай будем вместе до конца. — До конца чего? — улыбнулся Танджиро. Следом и Гию. — Я очень люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — всхлипнул юноша, позволяя мужчине обнять себя. И уснул он счастливый.                                     *** — Милая Недзуко, вернись, прошу тебя! — вскричал по-прежнему звонкий голос. Веселый капризный визг девушки пронесся следом. Она выбежала, босая, на зеленую траву в солнечном саду. — Я хочу к Танджиро и Гию! А ты меня не пускаешь! — Давай пойдем к ним хотя бы немного позже, — взмолился Зеницу, глядя на нее глазами, полными мольбы, а после вытер пот со лба. — Ну, — девушка сделала вид, что задумалась, и надула губы, — я подумаю. Не хочу, чтобы пирог испортился раньше, чем они насладятся обществом друг друга. — Я не думаю, что такое вообще когда-то произойдет. Их любовь — нечто такое большое… Даже завидую. Но по-хорошему, конечно! — Братец впервые смог дышать свободно после всех трудностей. Я рада, что они с Гию искренне любят друг друга. — Не хорошо обсуждать людей за их спинами, — послышался хитрый голос из-за цветущего сада. Недзуко и Зеницу обернулись на звук и изумленно уставились на Шинобу в прекрасной юкате. Молодая женщина вышла к ним и улыбнулась. — Я недавно была у них, — сказала она, откидывая рукава юкаты с расшитыми на ней бабочками, и погладила рукой несколько бутонов цветов. Зонт в другой ее руке как будто укрывал ее от внешнего мира, — им сейчас не до вас. — Видишь, Недзуко, я же говорил! Давай через час, прошу! — Я просто очень хотела поздравить своего любимого брата и дорогого Гию с тем, что они обручились.        Недзуко остановилась. Ее твердая решимость остаться на месте нисколько не огорчила Зеницу — он улыбнулся ей и присел на солнечную лоджию. — Подождем?