Все что видел Арсений — это дурацкие обои в цветочек и справа от себя большое окно. Свет освещал помещение, а на улице просыпалось солнце. Хоть парень был накрыт теплым одеялом и в помещении было довольно даже жарковато иногда, но все равно от окна ощущалось морозное раннее утро.
Он кинул взгляд на настенные часы и увидел отметку «8:50», глубоко вздохнул и тут же закашлял.
«Больно дышать. Как будто внутри все сдавило. Что за бред?»
На мгновение он испугался, что вообще задыхается, но быстро успокоился, начиная дышать уже медленно и размеренно. Состояние было как будто пьяно-сонное, а в голове туман, приглушающий все воспоминания, мысли, чувства. А может и не все.
К нему в палату зашла милая девушка, которую он смутно, но помнил. Она немного дернулась даже в сторону от такого пристального взгляда больного.
— Доброе утро, — скомкано сказала девушка, подходя ближе к парню, — Как вы себя чувствуете?
— Хочу спать, — честно признался Арсений, удивившись своему усталому и немного охрипшему голосу.
— Это пройдет, так действуют обезболивающее и антибиотики. Вы помните как вас зовут?
— Арсений. Это у вас такой новый способ познакомиться?
— Нет, это я опровергаю подозрения на сотрясение у вас, молодой человек. Число знаете какое сегодня?
— В зависимости от того сколько я спал с момента как плюхнулся в озеро.
— Примерно сутки.
— Двадцать пятое декабря?
— Все верно, значит провалов в памяти нет. Знаете Сергея Матвиенко?
— Да, а откуда вы его знаете?
— Он вас привез и заверил, что ваш хороший друг и сосед.
— Все верно. А что произошло вы знаете?
— А вы не помните? — насторожилась девушка, собираясь писать, что сотрясение было не таким уж и серьезным.
— Помню мотоцикл, озеро, воду… Шаст? — вспоминал Арсений, как будто прокручивая все то, что уже видел, но не особо помнит.
— Простите?
— Он вытащил меня… — задумчиво и тихо сказал Арсений, стараясь вспомнить детали, — Простите, отвлекся, потом машина вроде и меня сюда привезли. Все.
— Хорошо, — делая пометку, что пробелов в памяти нет, сказала девушка, но затем добавила уже из личного любопытства, — Простите, но вы сказали Шаст. Если вам покажется то, что я случайно озвучу имя и фамилию, о которых вы не знаете и никогда не слышали, то поправьте меня, — осторожно интересуясь и листая бумаги в поисках имени, сказала девушка, добавив, — Шастун Антон Андреевич, двадцать лет, дата рож…
— Знаю. Откуда его имя в ваших бумажках? — настороженно спросил парень, надеясь, что Антон просто числится там как человек, который его сюда привез или будет просто навещать.
Сочувственное лицо девушки говорило об обратном. Сегодня утром она меняла повязки на руках у Антона и усмехнулась его печати на запястье, а потом тепло улыбнулась, смотря на парня уже как-то по-новому, что у него есть любящий человек — родственная душа. Сейчас замечая в точности такую же на запястье у Арсения, она, во-первых, удивилась, а, во-вторых, как будто сама прочувствовала ту боль, которую Арсений (на правах первее проснувшегося) может испытать. Ее отправили сюда на практику и давали не самые сложные случаи или помощь врачам. К тому, что придется сообщить не очень хорошую новость, ее жизнь не готовила, и она очень хотела этого избежать. А тут мало того, что новость не очень хорошая, так еще и говорить ее соулмейту, отвратительное чувство.
— Дело в том, что он ваш сосед через стенку, — указывая рукой на стену, сказала девушка.
— Он что?.. — немного привстав и собираясь сесть, не веря тому, что услышал, спросил парень.
— Нет-нет-нет! Вам садиться нельзя, ребра могут неудачно срастись. Не переживайте вы так, все нормально с ним, — препятствуя немного взбунтовавшемуся и непонимающему ничего Арсению, протараторила девушка.
— В каком смысле сосед? Что с ним? — стараясь сохранять спокойный настрой и глубоко не дышать, потому что больно, начал спрашивать Арсений, предвкушая количество вопросов.
— Еще раз, вам переживать нельзя, поэтому то, что я скажу постарайтесь воспринять спокойно, хорошо? Рассказывать и вовсе нельзя, но я так не могу, вы же соулмейты.
— Слово бойскаута. Ну, он же жив? Не в коме?
— Нет-нет, что вы.
— Слава богу, остальное поправимо и не так страшно. Что с ним?
— Температура высокая, периодически бредит, в сознание не приходил пока, обморожение пальцев рук и ног второй стадии.
— А-ампутация?
— Нет-нет, все хорошо. Просто недели две будет ходить с бинтами на руках, почти ничего серьезного.
— А почему мы в разных палатах, если тут вон еще три кровати свободные? — задумчиво спросил Арсений, смотря по сторонам.
— Он считается заразным, поэтому отдельно находится и травмы у вас разного характера. Арсений, вы не переживайте сильно, он вон там за стенкой, жив, почти здоров. Скоро завтрак, поправляйтесь, — улыбнувшись сказала девушка, но у двери добавила, — И не пытайтесь даже сесть или встать. Идти вы не сможете, у вас вывих лодыжки. Знаю я вас, героев любовников.
Дверь хлопнула, а Арсений теперь вовсе не чувствовал усталости или желания спать, только мысли по-прежнему путались, а разум туманился.
«Что случилось с Антоном-то? Обморожение… Неужели он, когда меня вытаскивал, получил его? Он меня убьет, хотя у меня перелом ребер, вроде не должен. Как он там интересно? Кажется, что за стенкой так близко, а на самом деле так далеко. Когда я успел так прикипеть к нему?»
Периодически у Антона падала температура, но легче не становилось. Девушка бегала к одному парню и к другому. В какой-то момент ее Арсений прям достал постоянными расспросами про соседа по палатам и она, сделав ему перевязку, быстро удалилась, пытаясь избежать одного и того же ответа: «Спит, не приходит в себя». Ближе к вечеру к Арсению заглянул в гости самый неожиданный человек.
— Привет, Арсений, — осторожно закрывая за собой дверь, сказал Дима.
— Дмитрий? Добрый…вечер? По-моему, я потерялся во времени просто.
— Как себя чувствуешь? — садясь на рядом стоящий стул, спросил мужчина.
— Иногда голова кружится, дышать бывает больно, лежать скучно, бесит, что не знаю, что с Антоном. Вроде все.
— Никто не знает, что с Антоном, — задумчиво и смотря в пол сказал Позов, — Но ему не впервой, выкарабкается, ничего критичного нет, как врачи говорят.
— Почему не впервой?
— Хорошо, что вы раньше все-таки не познакомились. Хотя я бы посмотрел на ваши перепалки в школе. Ты вроде отличником был, да?
— Вроде того.
Мужчина долго рассматривал Арсения думая о чем-то своем, но потом озвучил:
— И как вы соулмейтами стали вообще, — как будто рассуждая и одновременно удивляясь, сказал задумчиво Дима
— Я называю это шутками судьбы, а Антон просто считает, что ему повезло, — взглянув на печать, как-то грустно сказал Арсений.
Он мысленно начал отсчет сколько дней без парня. Прошли всего лишь сутки как он его не видел, а казалось, что целая вечность. Отвратительное чувство привязанности, когда ты постепенно становишься зависимым от человека, съедало и выедало сломанные ребра изнутри. Арсению всегда хотелось быть самодостаточным и в отношениях с кем-то и просто. Он не чувствовал той самой потребности, чтобы кто-то был всегда рядом, ему было комфортно и в одиночестве. Важное уточнение: раньше было комфортно. Сейчас ему было просто отвратительно, гадко и ужасно без Антона. Он впервые позволял себе такую слабость как: «мне его очень сильно не хватает и мне сложно одному».
— Не боись. И ребра срастутся, и Антон поправится, все нормально будет. Только нужно мужественно это перетерпеть. А то выглядишь как кот, которого на улицу выкинули. Катя приехать не может, ее документами нагрузили какими-то, поэтому сам. Если что можешь мне звонить или другу своему, родителям в конце концов.
— Спасибо. Вы…
— Давай уже на «ты», а то я чувствую себя старым.
— Ты про Антона и больницы не рассказал.
— А-а, так рассказывать особо нечего кроме того, что в Воронеже он был куда проблемнее. Сейчас он кажется безобидным, но в школьные годы часто домой к нам приходил побитый весь, пару раз в больнице лежал. Не замечал, что у него иногда колено болит? Так это из-за своего характера он получил так, что чуть коленную чашечку не выбили. Сейчас он конечно старается открещиваться от Воронежа почему-то, но мне кажется у него там много боли осталось и каких-то своих травм. Думаю про остальное он тебе сам расскажет, я уж лезть не буду, — вставая со стула и вздыхая, сказал мужчина.
— Спасибо, что рассказали…рассказал.
— Не за что. Вообще я сразу понял, что между вами что-то странное творится. Это Шаст слепой, а я по его рассказам понял, — с какой-то гордостью и с усмешкой, сказал Дима, собираясь открыть дверь, — Ты только помни одно. Вам друг друга поддерживать сейчас надо, а не сдаваться. Соулмейт же, значит умеешь успокаивать. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит, да? До свидания, Арсений.
Мужчина многозначительно улыбнулся, поправляя очки и вышел за дверь, осторожно ее прикрыв.
— До свидания, — задумчиво, уже в пустоту, сказал парень, смотря на стену.
Спустя час пришел Сережа, который видимо сразу после пар к нему поехал.
— А-арс, живой ты говнюк, — радостно сказал Сережа, бросая на тумбочку, рядом с кроватью пакет продуктов, но больше всего какой-то вредной еды.
— И я тебя рад видеть, — улыбаясь сказал Арсений.
— Ну, рассказывай. Я с врачами не говорил еще, сразу к тебе, ты как?
— Да, нормально вроде. Сутки всего прошли, но сидеть пока запрещают, как и ходить.
— Нормально все, ты главное только не вставай.
Сережа старался шутить, улыбаться, рассказывать отстраненные истории и быть вообще активным, что ему было не свойственно, вот от слова совсем.
Арсений понял, что друг его таким образом хочет отвлечь и поддержать, поэтому в момент тишины все же спросил.
— Что с Шастом?
Парень перевел на него тяжелый взгляд и глубоко вздохнул, настраиваясь, что от этой темы не удасться уйти.
— В палате рядом лежит. Меня к нему не пускают, сказали только спустя три дня можно будет. Говорят температурит по вечерам и ночам.
— Как так вышло? Мы же в машине ехали, я думал он с нами был.
— Мой косяк. Он сказал уверен, что должен остаться и все будет нормально. Убедил в этом и меня, я спорить особо не люблю, а он еще и упертый. Вот там у озера и остался ждать эвакуатор. Замерз.
— Придурок, — еле слышно сказал Арсений, смотря куда-то в сторону, поджав нижнюю губу.
— Арс, — дожидаясь того, чтобы парень посмотрел на него, Сережа тише продолжил, — Он много натерпелся. Очень много. Ты не видел его, когда он понял, что это ты на мотоцикле из общаги уехал. Я не знаю, что бы с ним было, если бы ты умер. Он же тебя блять предупреждал, ты чем думал?
— Это мне еще придется с ним обсудить, о чем я думал. Кстати, ты знаешь, где мой телефон?
— Я его высушил, старался как мог, и он заработал, прикинь? — доставая из кармана куртки и протягивая телефон парню, сказал Матвиенко.
— Спасибо, — тут же переходя в сообщения, прошептал больной.
Ему не показалось, сообщения действительно были, доказательства того, что Арс не сумасшедший есть. Осталось донести это до Антона и понять кто это сделал.
— Секунду. Как Шаст увидел, что я уехал?
— Он пришел в общагу спустя минут пять как ты выбежал. Стал тебе звонить, говоря, что чувствует что-то странное. Потом мы услышали, как завелся мотоцикл, и ты угнал, а Шастун сразу понял, что произошло. Он к Владу ломанулся, потом ко мне и мы на машине поехали тебя искать. Ты бы его видел. Ты же знаешь он и так нервный, а тут…тут прям пиздец был, Арс. Я не знаю как ты ему будешь доказывать, что он для тебя не пустое место и ты хоть немного прислушиваешься к его мнению, но об этом еще рано говорить.
— Кто-то ведет теневую игру, — ощущая почти физическую боль от слов Сережи, сквозь зубы сказал Арсений.
— Что?
— Смотри, — он протянул ему в руки свой телефон с перепиской.
Серëжа непонимающе взял телефон в руки, но когда начал вчитываться брови машинально поднялись, он перевел непонимающий взгляд на Арсения.
— Понял почему я так подорвался?
Пока Сережа был в полном ахуе от происходящего и собирался что-то сказать, в палату зашла знакомая девушка.
— Ой, здравствуйте. Сергей, у Арсения сейчас перевязка планируется, вы тут и продолжите сидеть?
— Что? А, да нет, думаю мы все обсудили уже. Не буду мешать. Зарядка в пакете с продуктами. Поправляйся, — растерянно сказал Сережа и вышел за дверь, думая, что за хрень происходит.
— Он довольно задумчивый, что вы ему такого сказали? — аккуратно разматывая бинт, спросила девушка.
— Правду. Она всегда заставляет человека задуматься, не думаете?
— Возможно вы и правы, но правда может ранить.
— По мне так лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Девушка видела, как сам Арсений тоже переживает и немного нервничает, но ничего не говорит. Пока она знала только один рычаг воздействия на парня.
— Знаете как Антон бредит?
В ответ девушка получила максимально заинтересованный взгляд голубых глаз, потому что про состояние Антона было известно мало.
— Он не кричит, не буянит, как обычно происходит, когда у людей высокая температура и легкое помутнение рассудка на этой почве. Этот парень, когда я ему меняю повязки на руках, может меня за руку схватить и постоянно спрашивает жив ли Арсений. Я отвечаю, что жив и он успокаивается. Вы много для него значите.
— Вы не представляете, как он для меня много значит. Он мне жизнь спас, во всех смыслах, а я иногда веду себя как говно, — грустно усмехнувшись, сказал парень, терпя боль от перевязки.
— Я соулмейтов редко вижу, и, честно признаться, думала, что их вообще не существует. А тут в мою вторую практику вы. Расскажите, как вы познакомились?
Арсений усмехнулся от чего сразу же закашлял, девушка же продолжала перематывать грудную клетку пациента и шикнула, чтоб он так больше не делал.
— Если вы ищите какую-то романтичную историю, то это точно не к нам.
— Почему?
— Мы друг друга при первой встрече на хуй почти послали, пару раз дрались, ругались много и издевались друг над другом, как могли, — с улыбкой вспоминая то, что было как будто много-много лет назад, сказал Арсений, но затем добавил, — Не то, чтобы сейчас многое изменилось. Он такой же вредный, иногда также бесит, как и при первой встрече, но…немного по-другому.
Девушка закончила перевязку и не могла скрыть милой улыбки от такой истории.
— Он поправится и будете бесить друг друга дальше, отдыхайте, — собирая старые бинты и бумажки с тумбочки, оптимистично сказала медсестра, — Добрых снов.
Антон чувствовал жар и холод, озноб и тепло, нервозность и расслабленность. Целые сутки у него в голове всплывали какие-то странные картинки перед глазами: то вот бабушка приготовила жаренную картошку, которую он только что сам лично помогал выкапывать; то отчим впервые пришел пьяным домой и разозлился на разбросанные мальчиком игрушки; то он впервые накричал на сестру из-за своих же отвратительных оценок в школе и постоянной ругани родителей.
Лишь отдаленно он слышал женский успокаивающий голос, который постоянно говорил, что Арсений жив. Антон здравой частью мозга думал: «Почему она мне постоянно об этом напоминает? Я знаю, что он жив». Иногда он слышал какие-то всхлипы и просьбы, но не понимал, что это был его собственный голос.
Бинты неприятно терлись о раны на руках, а на ногах вечно что-то мешало. Хотелось расплакаться, спрятаться, уткнуться кому-нибудь в плечо и пожаловаться на то, что болит, но все, что мог сделать Антон физически это простонать и иногда попросить воды.
Самые отвратительные сутки в его жизни и самые странные, когда он ничего абсолютно не понимал и не помнил.
Ближе к вечеру он окончательно почувствовал, что пришел в себя. Расплывчатым взглядом, он посмотрел на часы, которые как-то уж слишко громко тикали, показывая «9:58». Дверь неожиданно открылась и от резкого шума он поморщился. Женщина лет сорока, лениво переступила порог, не ожидая увидеть чего-то нового, кроме спящего парня, но удивилась, когда на нее устремились зеленые уставшие глаза.
— Батюшки, Лиза-а, тут твой второй проснулся, — крикнула женщина, закрывая дверь.
Антон готов был просто убить за такие громкие звуки, которые резали слух, он хотел заткнуть уши руками, но обратил внимание на их состояние. Бинты, много бинтов, пропитанных то ли кровью, то ли какой-то другой жидкостью.
Спустя время в палату вихрем влетела молодая девушка с полурасстегнутым халатом.
— Проснулся, — пытаясь отдышаться и облегченно выдохнув, сказала девушка, — Как себя чувствуешь?
— Нормально, — тихо сказал Антон.
— Нормально? Ага, вижу, посмотри на меня, — девушка посветила на парня фонариком, проверяя реакцию на свет.
Убедившись, что парень в норме, кроме нескрываемой агрессии от всего происходящего, она долго его рассматривала, затем кротко улыбнулась и пошла на выход.
— Набирайся сил, завтра обо все поговорим.
— Стойте, что у меня с руками?
— Антон, отдыхайте, вам повезло вообще, что Антонина Семеновна пошла на осмотр, а то она ленилась последнее время и ее не заставишь по палатам ходить.
Медсестра выключила свет и осторожно закрыла дверь. Антон вновь погрузился в сон, но уже в более-менее здоровый, а не бредовый, который утягивал за собой в какое-то болото.
Арсений запаниковал, когда услышал крик из коридора и движение у соседской палаты. Несмотря на это, он выдохнул, что означало:
«Антон пришел в себя.»
Затем начался какой-то ад. Сережа искренне не понимал почему их не могут перевести в одну палату, чтобы он не бегал то к одному, то к другому. Мама Антона места себе не находила и тоже бегала то к одному, то к другому, чем смущала немного Арсения. Дима был не лучше и тоже напоминал курицу наседку. В их палатах создавался проходной двор какой-то, вот только они сами никак пересечься не могли. Одному говорили: «Какой идти?! Дурак совсем, максимум сидеть на кровати, а ребра неправильно срастутся и все!», а другому: «Ты его? Заразишь всю больницу и пальцы ног у тебя еще не до конца восстановились».
Первым додумался до этой шикарной затеи Арсений, потому что уже не вытерпел:
Арсений Попов. 20:23
Привет, кудряшка :)
Антон хотел увидеть Арсения хотя бы потому что уже несколько дней хотел ему в лицо все высказать. Он ужасно злился на него и искренне считал, что для Попова он вообще ничего не значит. Один раз он сидел на кровати, был зол и накрутил себя на столько, что разбил кружку об стену. Также его пугали приступы собственной агрессии. Благо, что в такие моменты появлялась та самая молодая медсестра с длинными темными волосами и темно-карими глазами. Она, Сережа, Дима и мама Антона были единственными передатчиками сообщений друг о друге. Каждый раз мелькало в диалоге: «Он поправляется», «ему тебя не хватает», «он тоже скучает», но Антон ничего сам никогда не спрашивал про него, хотя ему было важно это слышать.
Получив это сообщение, он вообще думал, что разобьет телефон об стену, которая разделяла их с Арсением. О приступах агрессии ему говорила Елизавета, та самая медсестра, называя это побочным эффектом от таблеток, капельниц и уколов. Он глубоко вздохнул, посчитал до трех и принялся отвечать, сев на кровати поудобнее и приноровившись печатать перемотанными руками.
Антон Шастун. 20:25
Я тебя ненавижу, Арс. У меня блять единственный
стимул выйти из этой ебаной палаты, чтобы ударить тебя по лицу или высказать все о чем я думаю.
Арсений Попов. 20:25
Не представляешь какой у меня сосед буйный в больнице.
Говорят, что все швыряет и всех ненавидит.
Так на тебя похож ;)
Антон уже немного отвык от сучности Попова и откинул телефон в сторону выругавшись себе под нос, но тот оповестил о сообщении.
Арсений Попов. 20:26
Антон, я уверен, что ты сделал неправильные выводы и при встрече позволь мне сначала все рассказать, а потом
Арсений Попов. 20:26
Потом избивай сколько влезет.
Арсений Попов. 20:26
Идет?
Антон Шастун. 20:28
Идет.
Было неудобно печатать, потому что руки были похожи на то, как у монстров из фильма «Дом странных детей мисс Перегрин». Из бинтов виднелись только кончики средних пальцев, которыми парень и печатал. С трудом, но все же печатал.
— Так, вы с Арсением друг на друга плохо влияете, — заходя с подносом, на котором был компот, суп и макароны с сосиской, строго сказала девушка, — Телефон в сторону. Как ты вообще что-то в нем печатаешь?
— У меня теперь клешни, как-то приспособился, — грустно усмехнувшись сказал Антон, смотря на поставленную еду на тумбочку.
— Антон, есть надо в любом случае.
— Не хочу.
— Хочешь я с тобой посижу? За компанию поем? Надо поесть, Антон.
— Лиз, я правда не хочу. Можно я просто посижу?
Девушка села на кровать рядом с юношей, который по ее мнению совсем нос повесил.
— Антон, что случилось?
— Все хорошо, правда, — искусственно улыбаясь и смотря на девушку, сказал Антон.
Девушка долго его разглядывала, протянула руку к свисающей и отросшей кудрявой челке, а затем убрала ее с глаз, говоря спокойным голосом:
— С каждым днем я все больше задаюсь вопросом как так вышло, что вы соулмейты, вы же диаметрально разные. Арсений лежит там места себе не находит, постоянно про тебя спрашивает и нервничает, а ты меланхолично сидишь и о нем никогда первый не заговоришь. Он все, о чем думает: мысли, и чувства, выливает сразу, если спрашивают о его состоянии, а ты все в себе хранишь, а точнее закапываешь. Арсений старается держаться оптимистично, говоря, что скоро выйдет, если будет нормально лечиться и не двигаться, а ты наплевал на все свое здоровье и просто лежишь. Это всего лишь часть того, что я заметила.
Антон впервые слышал от кого-то такой детальный анализ и понял, что они действительно разные и всегда были разными, но почему-то Антон считал, что у них много общего вообще-то и все неправы. Нельзя же влюбиться в человека, который твоя полная противоположность и у вас нет ничего общего. Нельзя же?
— Мне…мне сложно, вообще все это сложно, — на выдохе шепотом сказал Антон.
— Антош, все наладится скоро, слышишь? Думаю дня через два сможете увидеться. Ты только глупостей не делай.
Антону вообще надоело ждать, надоело терпеть, надоело чувствовать постоянно сумбурность чувств и эмоций. Сейчас у него неожиданно резко вскипела злость и на ситуацию, и на то, что он не может никуда пойти и вынужден постоянно лежать, и на Арсения. О-о, на Арсения больше всего. Итогом стало отвратительное решение, о котором он чуть позже пожалеет.
С тихим и злым «достало» он чуть ли не прыгнул с кровати на пол. Из-за того, что долгое время ноги не разрабатывались и мышцы ослабли, а главное острая боль по некогда отмороженным пальцам прострелила все тело, он упал. Елизавета тут же подскочила и принялась его успокаивать. Она говорила с главным врачом, чтобы перестали Антона пичкать антибиотиками, от которых эмоциональная нестабильность, но ей лишь отвечали: «Тогда ему будет больно, не лезь».
— Антош, ну, чш-ш, все хорошо, посмотри на меня, Антон. Чего ты вскочил-то? Еще не поправился до конца, а уже бежать куда-то собрался, — девушка гладила того по голове и пыталась успокоить, сидя вместе с ним на полу, пока он скулил ей куда-то в область плеча.
Услышав шум, в плату забежали несколько врачей, помогли встать, вкололи успокоительное и Антон снова уснул.
Слыша страшный грохот и некоторые обессиленные крики за стенкой, у Арсения сердце пропустило удар. Он сейчас сам-то был в шаге от того, чтобы пойти посмотреть, что там с Антоном, но нельзя. Если кто-то один из них сдается и не справляется, на помощь приходит другой. Попов уже сделал некоторые выводы об эмоциональности своей родственной души, но недооценил всего масштаба катастрофы. Антон действительно много всего чувствовал, от чего и сам парень разрывался, но он не позволял себе поддаться этой волне, а то двоих перевернет на их общей лодке и потонут оба.
Наконец за стенкой стало тише и кто-то хлопнул дверью.
«Значит успокоили. Господи, Антон, что с тобой там творится?»
