Изгои

Силко шёл очень медленно, облокачиваясь на железные перила. — Ты что ползёшь, как улитка по наждачке? Ножка болит? — Да не, всё нормально. Я сейчас… Догоню тебя… Он прибавил шагу, но это не слишком помогло. Джинкс показалось, что каждое движение давалось ему с болью. Их комнатка находилась на самом верху здания а лаборатория — в самом низу, в бункере под толщей воды. Надо было пройти мимо цехов, сквозь приоткрытые двери которых виднелись жутковатые крюки, испачканные рыбьей кровью, какое-то оборудование и шкафы с пустыми коробками. Запах рыбы сильно ослабел за годы запустения, но выветрить его окончательно, очевидно, было невозможно. А дальше — вниз по лестнице. И ещё какое-то время пробираться тёмным коридором. Джинкс надоело идти одной впереди, и она вернулась за Силко. — Может, расскажешь, что и где у вас? Как это называется… Рекурсия? — Экскурсия, наверное. — В точку! Проведи мне экскурсию по вашему секретному злодейскому штабу. Она взяла его под руку и легонько облокотилась на плечо, стараясь не давить и даже немного поддерживать. Силко издал один из своих замечательных звуков. Ему было приятно, и сладкое чувство прогоняло смущение. — Вот тут у нас находится очиститель воды. Так что можешь помыться, и вообще ни в чём себе не отказывай. Может, ты хочешь пить? — Хочу. А когда мы позавтракаем? Силко вдруг понял, что забыл о чём-то важном. — Прости, что не предложил тебе… Когда хочешь, можешь завтракать… Продукты где — ты знаешь. — А ты? — Пасс. Я очень плотно поел вчера. — Только не говори, что ты ешь раз в два дня. — Нет, обычно чаще. Раз в день, например. Силко взглянул так, будто его фраза звучала невероятно круто. Джинкс хотела сказать что-то уважительное, но получилось сказать только: — Ты дурак? — Почему? — Потому что питаться надо хорошо. — Я могу немного перекусить с тобой за компанию. Джинкс вздохнула, она решила, что не будет пока злиться, если её мальчик хорошо покушает.  — Договорились. А что за коробки в той комнате? — Это было холодильное помещение. На тех страшных крюках висели рыбьи туши когда-то давно. Аппаратура не работает, да и питать её нашими генераторами — расточительство. Мы с доктором собрали небольшую холодильную камеру для своих нужд, а всё остальное разобрали на запчасти. — Ухты, ты оказывается тоже разбираешься в железках? Силко смущённо отвернулся. — Ну… По правде сказать, сконструировал всё доктор. Я только собирал по его указаниям, физическая работа, это я умею… — Ты много чего умеешь. Джинкс чмокнула своего мальчика в почерневшую щёку. Он снова издал смешные звуки. — А коробки зачем? Некоторые из них стали твоим хранилищем шмотья, хе-хе. Но вообще, зачем они нужны? — В коробках когда-то были протухшие консервы. Больше не осталось ни банки, я проверял. — А что-то оставалось, когда вы с доктором сюда пришли? — Доктор пришёл сюда раньше меня, но на моей памяти оставалось несколько банок, наполненных какими-то мелкими рыбками. Джинкс поморщилась. — Только не говори, что ты ел тухлятину? Силко замялся — Они длительного хранения… И я подумал, что если они могут лежать год, то и пять лет могут полежать… — Жееесть, ну ты даёшь! Живёшь с богатеньким пилтошкой, а питаешься как последний заунский доходяга. Ещё и отравился небось? — Не-а. Видимо, шиммер что-то сделал с моим желудком, так что я могу хоть стекло есть, ха-ха. Не пробовал, конечно… Он опять попытался казаться крутым и снова безуспешно. Слова «ты дурак?» словно высвечивались у Джинкс на лице, проступая в его выражении. — Ты что, пил эти свои блестяшки? — Немного. Очень в слабой концентрации. Пока раствор лучше не употреблять таким образом. Думаю, это может усиливать побочки. — Так. Какие ещё побочки, ну-ка рассказывай? Силко замялся. — Ничего особенного. Просто мне немного… больно. Ерунда. — Больно, когда колешь себе блестяшки? — Постоянно больно. Но немного. К этому привыкаешь. Когда вкалываю инъекцию, боль нестерпимая. Иногда больно без причины очень сильно. Ночью могу проснуться от боли. Но это так, это пройдёт. Или нет. Но мне всё равно, я знаю, какую цену плачу и за что. Он снова взглянул с выражением крутизны и снова отвёл глаза, чувствуя себя идиотом. — Из других побочек — почернение, изменения структуры мышц, углубление шрамов, влияние на нервную систему небольшие… Незначительные пустяки. Он улыбнулся, стараясь выглядеть беспечно. — Ты дурак? Какие же это пустяки? Джинкс взяла Силко за лицо и немного сжала, сдавив впалые щёки. — С этого дня всё будет по-другому. Ты у меня в приоритете. Ты будешь накормлен, ухожен и счастлив. Понятно? Силко кивнул, насколько это позволяла хватка девушки. — Тряси своего доктора, пусть платит. А то заставляет тебя работать и есть тухлятину. — Он не знал… Я… Ну… Я не хочу много к себе требовать… Мне ничего не нужно, только чистый энтузиазм, работа на благо Зауна… — Ты работаешь за девятерых, а ешь даже меньше, чем за одного. Будто ты не целый, а половинка Силко! — Я вообще не очень полноценный. Силко засмеялся, но Джинкс шутки не поняла. — Ты дурак. Пошли поедим. Они вместе приготовили поесть. Джинкс нравилось делать всё сообща, и она сражалась за то, чтобы поделить еду поровну, а Силко пытался уменьшить свою порцию раза в три. В итоге всё равно Джинкс пришлось доедать за ним. — Вчера я съел слишком много, сильно больше обычного. Сегодня лучше не рисковать. — Ладно, будем постепенно приучать тебя есть больше. Через четверть часа Джинкс сидела за столом в подводной лаборатории, не сводя глаз со своего очень умного и очень застенчивого мальчика. — Давай, рассказывай, как работать со всеми этими штуками и крысами. — Начнём с крыс. Вот, смотри. Всегда должна оставаться контрольная группа, чтобы сравнивать её показатели и с экспериментальной группой при равных условиях содержания. В принципе это не слишком необходимо, когда речь идёт о видимых изменениях в физическом состоянии. Но насколько падают или повышаются когнитивные функции сказать сложно без прохождения испытаний. Джинкс зевнула. — Очень по-научному, я почти уснула. — Я скучный? — Ты умный. — Но тебе скучно. — Я просто тупая. Силко нахмурился. — Не может такого быть. Ты гениальный инженер. — Но в биологии я тупая. — Так не пойдёт. Сейчас я буду объяснять не скучно, хорошо? — Давай. — Одной из крыс надо вколоть вещество или накормить её им. Грибы крысы едят охотно, но в таком виде вещество не пригодно для человека. — То есть это яд? — В каком-то смысле да. Но знаешь, токсины содержатся во всех грибах, даже в съедобных. В природе нет ничего однозначного. Всё есть яд и всё есть лекарство. — Звучит научно. Силко улыбнулся, опуская глаза. Он не понимал, она шутит или хвалит его, но ему становилось приятно от её внимания. — Так, с крысами понятно, но давай-ка от этого отдохнём. Я устала, давай сделаем перерыв от науки. Поговорим о чём-нибудь другом. — О чём? Прошло всего 15 минут — и она устала? Силко догадывался, что Джинкс давно ищет повод, чтобы спросить его о чём-то важном и неприятном. — О чём… О чём бы? Ну… А расскажи мне про Вандера всё-таки. Что между вами произошло? Силко резко погрустнел. — Зачем? Именно сейчас? — Хотя бы начни. Начни с того, почему он вообще решил напасть на тебя? — Почему решил напасть?.. Ну… Потому что такова его природа, может быть… Он вертел в пальцах пробирку и разглядывал лиловые блики, которые та отбрасывала на стену. — Вандер был… Злодеем, настоящим злодеем, понимаешь? Не потому что он напал на меня, а потому что… На самом деле он совершал ужасные преступления, и я его случайно раскрыл… Я говорю не о проступках в глазах миротворческих псов, я говорю о настоящих злодеяниях. Это Заун, я понимаю, я всё понимал тогда… Я не собирался его сдавать, но он решил, что я могу проговориться… Для него так была важна репутация в Зауне… Важнее моей жизни… Впрочем, я для него ничего не значил… Он сделал всё, чтобы убить меня как гражданина Зауна. Он замазал моё имя грязью, растоптал его, пользуясь своим авторитетом… А всё из страха, что я расскажу неприятную правду. Глубокий вдох. Выдох через рот со странным шипящим звуком. -Ты сказала, что пошла бы со мной, если бы я пришёл, но… Ты бы мне даже не поверила. Нет, ты бы меня даже не услышала. Твоя сестра на порог бы меня не пустила. Моё слово против слова Вандера — что перевесит? Силко говорил, завороженно глядя куда-то в пустоту и судорожно кивая невидимому собеседнику, словно бы их подслушивал кто-то третий. Временами Силко выглядел не менее безумным, чем Джинкс, просто его безумие было более скучным. Его речь походила на монолог из нудной пьесы, а Джинкс не любила нудные пьесы, но она поняла главное. — Так ты, получается, ни в чём не был виноват, а Вандер тебя оклеветал? Силко поднял на неё глаза и кивнул, ожидая и боясь ответа. Нужно доказать ей, что Вандер не тот человек, которого она знает. Но Джинкс не нуждалась в доказательствах. — Гадский урод, уродский гад. Давай проберёмся к нему и подожжём его вонючую бородёнку? Она так пропиталась бухлишком, что вспыхнет, как порох. Джинкс захихикала. Силко посмотрел на неё с недоверием. — У тебя же нет повода так ненавидеть Вандера. Лично тебе он ничего не сделал. Тебе достаточно моих слов? — А что ещё нужно? Я знаю, что ты не соврёшь мне. Ты никогда не лгал. И поводов у меня на самом деле предостаточно. Вандер сделал с тобой что-то ужасное, а потом он повёл нас всех на мост, прекрасно понимая все риски. Он виновен в гибели моих родителей, понимаешь? Джинкс кусала губы, чтобы не заплакать. Силко не сводил с неё взгляда, судорожно ловя воздух ртом, как рыба. — Ну чего ты занервничал? Я на твоей стороне. Всегда. — Вандер, наверное, говорил, что я плохой… — Я его не слушала. — Ты молодец, но… Я знаю, что он говорил про меня много гадостей. Раньше я хотел доказать ему, что я достоин, что я заслуживаю… А теперь я ничего не хочу. Я принял факты о себе. Факт в том, что я злодей. Я плохой человек. Как и Вандер, да, как и Вандер. Только в отличие от него, я не хочу казаться хорошим. И давно перестал пытаться быть хорошим. Это разорвало связь с Вандером, разрушило мои оковы стыда и страха. Силко закрыл здоровый глаз, погружаясь в воспоминания. — Он манипулировал мной… И не только мной… Больше этого не повторится. Люди управляемы потому что хотят казаться хорошими. И только те, кто признают себя плохими, получают свободу. — Точно! — кивнула Динкс, — Я плохая и свободная. И ты тоже. И доктор. У нас своя атмосфера. Этим всем расчудесным людям нас не понять. — И всё-таки… Может быть… Когда-нибудь они оценят нашу работу… Шиммер… Он мечтательно посмотрел куда-то вдаль, в светлое будущее Зауна. — А если не оценят? — Ну и не нужно. Я не жду благодарности и похвалы. Просто делаю свою работу. Джинкс улыбнулась и погладила его по щеке. — Ты в любом случае можешь рассчитывать на мою похвалу, мой милый Дурилка. Самый лучший в мире. Парень покраснел. — Всё-таки, ты слишком много меня хвалишь… Я не заслуживаю и никогда не заслужу. — Заслуживаешь! И что случится, если я тебя перехвалю? Ты возгордишься и испортишься? — Я… Просто… Просто так нельзя и всё. — Почему? Он не знал, что ответить. — Мне просто так кажется. Ощущение, что это неправильно. Моя ценность определяется тем, насколько я полезен Зауну. — И кто решает, насколько ты полезен? — Заунцы… — Значит, ты всё-таки ждёшь их признания? Силко замялся. Он сам не заметил, как оказался в логической ловушке. — Ты умница, Джинкс. — А то! — Нашла слабое место в моих рассуждениях… — Рассуждай поменьше — и будет меньше слабых мест! — Нет, дело в другом. Я всё ещё слишком привязан… Я всё ещё хочу… — Чего ты хочешь? Ну? — Похвалы. Силко сжал губы так, что они стали тоненькими, как ниточка. Джинкс смотрела на них и думала, какие же они беззащитные, невинные, никем кроме неё не целованные — и губы, и весь Силко целиком. — Ну а в чём проблема? — В том, что это слабость. — Но ты же знаешь её и знаешь, как получить желаемое. Я могу дать тебе всё, что захочешь. Похвалу, признание, любовь. Или тебе нужно, чтобы весь Заун тебе в ножки поклонился? — Нет, конечно. Твоя похвала — слишком большая ценность. — Ну и всё, бери её. Принимай, наслаждайся. Мне не сложно, мне нравится тебя хвалить! Она закружилась в каком-то хаотичном танце, взмахивая руками и помахивая косичками. — Силко прекрасен! — восклицала она, словно пела какую-то песню, — Он настоящий учёный! Он химик! Он создал красивую жижу! Пам-пам! — Нет, подожди… Я не знаю, что я должен сделать, чтобы почувствовать себя заслужившим похвалу… — Ты работаешь с утра до поздней ночи. Что ты ещё должен сделать? — Вот не знаю… Джинкс нахмурилась и взяла его за плечи, слегка сжав. — А ну брось душнить! Откуда ты вообще взял всё это про незаслуженность? Что за белеберда? Взгляд Силко бегал от предмета к предмету, не смея посмотреть на Джинкс. — Как я смогу понять, что мои представления о себе правдивы? — А никак. Просто расслабься! — Ты хочешь сказать, что у нас нет основания полагать о существовании объективной картины мира? Джинкс наклонила голову и прищурилась. — Знаешь, доктор на тебя как-то странно влияет. Ты слишком много думаешь. А я говорю: расслабься! Разве ты не чувствуешь, что заслуживаешь всего самого лучшего? Она не понимала, почему ей приходится раз за разом повторять одно и то же, чтобы внушить ему хотя бы капельку самоуважения. — Я чувствую себя отбросом, сестра. Я чувствую, что меня зря не… Силко сжался, кусая губы, словно запрещая себе закончить фразу. Он поднял глаза — и Джинкс, заглянув в них, всё поняла. Он сломан. В годы их детства и юности, все эти голодные, страшные годы, он держался, у него была мечта и вера в людей. Но потом с ним случилось что-то, что его надломило, а боль и одиночество его доломали. — Ты заслуживаешь всего самого лучшего, Дурилка. Скажи, что для тебя самое лучшее? — Самое лучшее — это ты, — Машинально ответил Силко. — Ну тогда получи в награду Джинкс! Она обняла своего мальчика так крепко, как только могла. Теперь они вместе, и она его не бросит. Никогда. — Моя милая девочка… — прошептал он, медленно проводя рукой по её спине. Джинкс сходила с ума от его деликатных касаний. Он сохранял приличия и позволял себе так немного, но при этом доставлял ей невероятное удовольствие, которое она не могла вернуть ему, как бы ни старалась. Но она наблюдала и анализировала, учась у него такой деликатной нежности. Она знала, что ей это ещё пригодится. Но Силко умолчал кое-о-чём. Вандер должен был прийти за ним, как Вай неизбежно должна была прийти за Джинкс. Вот только Вай хотела для сестры лучшего, а Вандер для Силко… Чего он хочет?