Осколки нашей ненависти.

Вечерний холод вызывал стаю мурашек, наперегонки бегущих по телу блондина, и выходить на улицу в одной лёгкой футболке, хоть летние ночи и обещали быть тёплыми, было ошибочным решением. Однако выпитый алкоголь разливал жар по всему телу, и кожа у Наруто была почти горячей. Он, пошатываясь, брёл к дому Учихи, и в голове витало всего две мысли. Первая — это, естественно, желание высказать темноволосому все пьяные (оттого и бредовые) мысли о нём; а вторая… Вторая — совсем неуместная, и всё же Узумаки именно сейчас стало жизненно необходимо выяснить, от чего же бублики делают с дыркой посередине. Когда блондин подошёл к дому, то тут же подумал, что опять просчитался: железная дверь, как всегда, была заперта, а шанс того, что поздним вечером кому-то приспичит выйти, значительно снизился. Наруто мысленно пометил себе сделать дубликат ключа от квартиры Саске, хотя тот, конечно, в восторге от этого не будет. На данный момент нужно звонить в квартиру Учихи, чего Узумаки делать не хотел наотрез. Однако слово «надо» знакомо было ему очень и очень хорошо, поэтому блондин смело набрал на домофоне цифры «3» и «2» и принялся ждать, нетерпеливо прыгая с ноги на ногу. — Да? — послышалось, наконец, механизмом искажённое из динамика. — Саске! Саске, это я, привет-привет! — чересчур бодро пролепетал Наруто. С едва слышным хмыком заиграла оглушительная — Узумаки в таком состоянии она показалась особенно убийственной — мелодия, на дисплее красным загорелась надпись «open», и дверь отворилась. В подъезде блондину воздух почудился ещё ледянее, и Наруто уже не выдержал, поёжился и застучал зубами. Неприятный холод немного отрезвил, голубоглазый даже начал отдавать отчёт своим действиям, и они стали почти осознанными. Наруто совсем капельку постыдился тому, что вытворяет, однако вся робость пропала, стоило на горизонте показаться деревянной двери с металлической табличкой «32» на ней. — Са-а-а-аске, — протяжно завопил блондин, захлопнув створку и закрыв на ключ её изнутри, — я вхожу! Учиха вышел на шум, раздражённо рассматривая вошедшего. Весь его внешний вид говорил о том, что что-то либо не так, либо всё «так», но слишком. В общем, Наруто раззадоривал ярость в Саске сильнее и умелее. — Стоять, — Учиха подошёл поближе на полшага и принюхался, — ты что, пил? — Ну, я чуть-чуть совсем, — блондин указательным и большим пальцами показал знак «на донышке» и засмеялся, икая, — но это, в общем-то, и неважно. Я пришёл тебе кое-что сказать… — Ну, я слушаю, — Саске вопросительно выгнул бровь и насмешливо скрестил руки на груди. Было, на самом деле, крайне интересно, что может выдать пьяный Узумаки. — Ты меня в могилу сведёшь! Сколько можно вести себя так… Так… По-детски, по-идиотски? — Наруто взял темноволосого за грудки, — Я ж к тебе со всей любовью, заботой, добротой… А ты что? Ты хоть раз можешь быть почеловечнее, а? Придурок, ну слов больше на тебя нет! — Узумаки, ты, верно, забыл, да? Подумал, что мы с тобой друзья? — Учиха проделал тот же жест, что и блондин, — Тебя, вообще-то, никто за мной таскаться и не заставлял. Это твоя личная прихоть. — Ну, так, я и говорю! — Наруто голосил так, что у него самого голова раскалывалась пуще прежнего, — Нормальные люди за такое благодарят! — Нормальные люди? — Саске усмехнулся, — Я считал, что ты уже додумался не относить меня к общественности. — Ну, это… — блондин замялся, — Сути это не меняет! Я ж, блин, собой жертвую, чтобы рядом с тобой быть! — С чего ты вообще взял, что мне это нужно? — темноволосый приблизился к Узумаки ещё на сантиметр, и теперь их носы почти касались друг друга, — Зачем ты начал за мной таскаться? Знал ведь, что будешь только страдать, а всё равно упираешься, как баран… — Ну так… Мне тебя жалко было, — Наруто сказал это повседневным тоном и пожал плечами, будто это было что-то само собой разумеющееся. Учиха подумал, что перепалка начала стихать, но сказанные слова заставили замереть. Замереть, а потом позволить ярости вырваться наружу. — Что… Ты сказал? — неверующе и с рычащими нотками проговорил Саске. — А что мне оставалось? –почти возмутился Узумаки, не осознавая, что сейчас возмущаться должен не он, — Ты ведь всегда один-одинёшенек сидел, в наушниках, глядя в окно. И взгляд у тебя был такой тоскливый-тоскливый… — Ублюдок… — гневно прошептал Учиха и швырнул блондина на пол, садясь на него сверху, пока тот ещё не успел опомниться. Сейчас темноволосый, кажется, был готов убивать и напоминал больше яростного изголодавшего волка, нашедшего наконец свою жертву, нежели обычного (или, как выяснилось, не совсем) человека. Наруто всё ещё непонимающе глядел Саске в глаза, которые искрились такой живой злостью, что наводили на любого даже не страх, а самый настоящий, животный ужас. Но только не на Узумаки. У того уже выработался стальной иммунитет к таким убийственным взглядам, и находиться под их взором теперь было разве что некомфортно, а в состоянии алкогольного опьянения и вовсе приносило удовольствие. И всё же насладиться этим ему было не суждено: град из сильных ударов темноволосого развеял все пряные иллюзии. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — повторял он как мантру с каждым движением и, наверное, он не оставил бы на загорелом лице блондина живого места, которое уже было испещрено ссадинами разных размеров, а под глазом наливался внушительный синяк, но летящий кулак перехватили. Наруто выставил руку вперёд в защитном месте и поймал чужую. На несколько секунд оба застыли, силясь отдышаться, а потом Узумаки неожиданно и резко поменял их с темноволосым местами. И началось. Это была не драка и не ссора, а полноценное ледовое побоище. Пол измазан кровью от постоянных плевков, тёмные обои кое-где содраны, несколько коробок перевёрнуты, и теперь их непонятное содержимое валялось по всему коридору. Удары сыпались в разные места тела, кулаки у обоих ныли и содрались в кровь, боль заполнила собой каждый уголок. Это было… Не как всегда. Обычно это было как простое развлечение, снятия стресса и просто «из вредности». Сейчас отличие было колоссальным. Сейчас в воздухе застыла натуральная ненависть. Правда, туда ещё было намешано что-то вроде беспокойства и благодарности. Непонятно только, что от темноволосого, а что от блондина, но ясно одно — ненависть исходила от обоих. Они выдохлись. У Наруто глаза безвозвратно закрывались, а Саске двинуться больше не мог. Конечности сковало тяжёлыми цепями усталости, и Узумаки развалился рядом с Учихой, не в силах осуществить заключительный удар. Они лежали рядом, едва друг друга касались мизинцами и дышали шумно-шумно. Возможности сказать и слова не было: горло будто сжали железными тисками. Наруто не знал, сколько времени прошло, зато одно осознавалось чётко: спать хотелось неимоверно. И нетрезвость только сильнее подталкивала провалиться в нежные объятия сна, оставив все неприятности здесь, в невыносимой горькой реальности. — Саске, я спать, — тихонько прохрипел голубоглазый. — М… — дал знать, что услышал сказанное, Учиха, — Знаешь, кого я ненавижу больше всего? — Меня? — И тебя. Но больше всего пьяных людей. Узумаки сонно хмыкнул и, наконец, задремал. Саске был словно опустошён. Того волнения, которое недавно поселилось внутри, не было и в помине. Ничего не хотелось. Только лежать и бездумно смотреть в потолок. — И брата, наверное… — голос звучал безэмоционально. Рядом лежащую тушу можно было бы принять за труп, если бы не редко вздымающаяся грудь. Сейчас смотреть на Наруто было больно. Сказанные им слова не выходили из головы и острыми клыками поедали сердце Учихи. Признаться, Саске верил Узумаки. По-своему, но верил. Блондин не выглядел, как человек, способный на жалость к другим. Сострадание, не более. А тут такое заявление. Как известно, жалость вызывала у темноволосого гнев и презрение, а когда слышишь «мне тебя жалко» из уст почти родного человека, того, которого ты собирался принять, впустить в свою жизнь, открыть ему свою душу, то становится невыносимо, и от этого руки тянутся к волосам, пальцы пытаются вырвать локоны с корнями. Это у Саске уже почти ритуал. От этой мысли стало смешно, и наружу вырвалась какая-то странная сдавленная усмешка. Тишину потрёпанного коридора разрезала трель телефонного звонка. В кармане серых штанов Узумаки засветился экран. Наруто лежал неподвижно, никак не реагируя, — Учиха даже подумал, что блондин и вправду так глупо скончался, — поэтому ответить на звонок пришлось Саске. — Да? — темноволосый приложил телефон к уху. — Нару… — начал было Гаара, но ещё раз взглянул на экран, убедившись, что звонит по адресу, — Ты? Где Наруто? — У меня. Приходи и забирай, — коротко скомандовал темноволосый. — Я не знаю, где ты живёшь, — заметил красноволосый. — Дом рядом с домом Узумаки. Жди около второго подъезда, я его вынесу, — устало вздохнув и не дождавшись согласия, Учиха сбросил вызов. Саске проклинал всех за отсутствие лифта, потому что три этажа спускаться, закинув руку тяжёлого накаченного парня к себе на плечо, когда твоё собственное тело ноет и пульсирует спазмами боли, весьма тяжеловато. Три раза темноволосый чуть не навернулся вместе с бессознательной тушей, но Господь-Бог именно сегодня соизволил сжалиться над ним. И Учихе показалось, что слишком много жалости он получил за сегодня. Гаара на улице лишь одарил его укоризненным взглядом: либо всё ещё не набрался того же количества смелости, что имелась у Наруто в бесконечном наличии, настолько, чтобы вступать с ним в перепалки, либо ссориться ему сейчас показалось чем-то бессмысленным. Саске, если честно, было абсолютно всё равно на то, какой из этих вариантов верен. Передав Узумаки в «надёжные руки», он побрёл обратно, искренне молясь дойти до квартиры без происшествий, не заснув раньше времени. Все раздумья остались на завтра. А сейчас только курить и спать.