***
В эти самые мгновения в соседних комнатах двух сильных ведьм, которые пока ещё являлись полными противоположностями друг друга, образовалась необыкновенная параллель. Беллатриса, подобно Гермионе, сидела на подоконнике в своей комнате, глядя на тисовые кусты сквозь тяжелые веки. Хрупкое тело ломило после ночных мучений, глубокие вдохи отдавались ноющей болью, усталость, которую так и не снял сон, требовала немедля вернуться в постель. В постель, на которой вместо дорогой ткани лежали останки разорванной в клочья простыни. Чёрное одеяло, которое теперь напоминало старые лоскуты, так и не было поднято с пола, валяясь, словно куча старого рваного белья. По бледной и худой щеке пожирательницы одиноко потекла солёная слеза, вызванная пульсирующей болью. Эта боль исходила от бледной полоски внизу плоского живота ведьмы. Шрам, отчетливо красовавшийся своей бледностью на и так бледной коже, был оставлен серебряным кинжалом чуть меньше года назад. Неприятная пульсация исходившая от него волнами распространялась по всему телу, будоража не только воспоминания о бессонной ночи, но и воспоминания связанные с появлением этой отметины… «Какого чёрта… Почему?!» Злость и непонимание отражались в тёмных глазах Беллатрисы. Брови периодически сходились, а с губ срывалось сдержанное шипение. Руки сжимались в кулаки, до боли вонзая ногти в кожу, борясь с желанием взять палочку и выпалить парочку бомбящих заклинаний, чтобы остудить собственный пыл. — Я ведь толком не касалась её. Я сделала это по его же приказу. Это не измена! Да я даже ничего не сделала. Пару отметин и укус, да и те по его приказу… Почему… Почему я мучалась целую ночь в такой агонии. Всю ночь… — в словах тёмной ведьмы всё четче слышалось нехарактерное ей отчаяние, а из глаз полились новые солёные слёзы, ещё больше размывая высохшие разводы туши, — Как?! Она всего лишь мелкая девчонка. Грязнокровка! Почему из-за неё… так долго и… больно. — казалось последнее слово вытянуло из Беллатрисы все оставшиеся силы, болезненные вздохи сопровождали приближавшуюся истерику, которая вызывала новые приступы боли, вновь охватывающие собой тело Беллатрисы, — Чёрт… — женщину начало трясти от боли и истерики. Борясь с реакцией своего тела, она кое-как добралась до остатков кровати, трупом упав на них. Только голова ведьмы коснулась мягкой поверхности, как её тут же затянуло в ту тонкую грань меж сном и реальностью. В ту хрупкую, словно тонкие и прозрачные лепестки «Двулистника Грея», грань.***
— Ты планируешь писать Поттеру? — неожиданно раздавшийся одновременно с громким хлопком двери голос профессора Снегга заставил Гермиону глубоко погрузившуюся в свои мысли, дёрнуться. Резкое движение вывело гриффиндорку из колеи, от чего девушка чуть не упала с грохотом, на пол, но наработанные со временем рефлексы предотвратили возможное падение. Благополучно приземлившись на ноги, гриффиндорка стерла с худых щёк засохшие слезы, и наконец направила свой взгляд на Зельевара. — Вас стучаться не учили, профессор? — Нет, Грейнджер, не учили. Ты Поттеру писать собираешься? — Да, думаю надо, но я не знаю что ему писать. Ещё ничего не произошло, о чем бы можно было ему рассказать. — Слегка побледневшая рука потянулась к шее, пытаясь скрыть ноющие отметины. Взгляд девушки упёрся в пол, ладонь нервно потирала шею, когда Профессор вопросительно выгнул бровь. — Грейнджер не хочешь мне ничего рассказать? Что вчера сделала Беллатриса? — Ничего. — Убери руку. — Лицо мужчины исказилось от недовольства, когда Гермиона лишь сделала шаг назад. — Гермиона, сейчас же убери руку! Сделав глубокий успокаивающий вздох, девушка медленно опустила руку, сцепляя её со второй. Удивлённый взгляд Снегга не заставил себя ждать, в то время как девушка нервно кусала свои губы. — Она… — Нет, только оставила эти отметины и всё. — Металлический вкус крови во рту заставил Гермиону прекратить терзать тонкую кожу персиковых губ. — Она ничего не сделала? — настороженность и такое искренне удивление Профессора Гермиона видела впервые. — Нет… Если честно, я совершенно не понимаю почему. Тёмный Лорд ясно дал ей понять, что она должна сделать. Наверно они заранее договорились об этом. Хотели проверить меня, выдержу ли я её пытки ради того, чтобы служить ему. Только вот почему она выглядела такой уставшей. И почему вместо обычного «Круциатуса» он приказал ей… воспользоваться мной. — Я догадываюсь почему она была уставшей. Насколько я знаю, она и ещё несколько Пожирателей были на вылазке. Вернулась она как раз перед нашим приходом. — Вылазке? — Они около суток следили за Хогвартсом, скрываясь в Запретном Лесу. Думаю поэтому она была уставшей. Мы пришли в аккурат после её возвращения. — Может она и в правду не сделала ничего, просто потому что устала. — Это вряд ли. Я знаю Беллатрису, она слишком предана Тёмному Лорду, чтобы ослушаться его лишь потому что устала. Тем более пытки — это её хобби. — Ну а что тогда. Почему она его ослушалась? — Не знаю. Она сказала тебе что-нибудь? — Она… сказала, что не будет ничего делать, только оставит эти отметины, чтобы Тёмный Лорд не догадался, что она его ослушалась, и мы не получили наказание. — Она боится наказания, но все равно рискнула… — Профессор, она… у неё был очень напряженный голос, когда она уходила в свою комнату, будто она сдерживала что-то, боль может… ну или что-то наподобие. — Сдерживала что-то. Может злость… — Например на тёмного Лорда. За то, что он заставил её сделать это со мной. С грязнокровкой. Наказал… — Наказал? — Ну она же была на вылазке. Он ведь был не в духе, когда мы приехали? — Да. — Она вернулась накануне нашего приезда, но хоть какое-то время у них было. Раз он был не в духе, значит не получил того, чего хотел. Может она что-то сделала не так на вылазке и получила такое наказание: запятнать свои чистые руки о грязнокровку. — Похоже на правду. — Дамблдор называл её «всё ещё притворяющаяся Беллатриса». Почему? — Понятия не имею, — лицо Снегга исказилось в задумчивости. Темные брови сдвинулись друг к другу, а в глазах витала глубокая и тёмная пучина утерянных мыслей. — Никаких предположений? — устало опираясь на подоконник спросила ведьма. Ровное дыхание срывалось с её губ поднимая скрещенный на груди руки, вместе со вздохами. — Она вряд ли такой же агент как я, я бы знал об этом. А каких-либо ещё предположений у меня нет. — У меня тем более. — Странно, что её не видно весь день, обычно она появляется на завтраке. Насколько я помню. — Она не выходила из комнаты? «Новая зацепка. Ну… или почти. Но пусть хотя бы маленькая деталь. Это лучше чем ничего», — пронеслось в голове Грейнджер. — Ну я её сегодня вообще не видел. — Святой Мерлин, что творится с этой женщиной. — Гермиона уже откровенно начала злится, как минимум на то, что ничего не понимает. — Да тут как в Больнице Святого Мунго. — Снегг собственно тоже… — Мы будем что-то с этим делать? — отчаявшись спросила девушка, после короткой паузы. — Для начала нам придётся выяснить, что тут, разорви меня Горгулья, происходит…***
«Привет, Гарри, Рон, я на месте, в Малфой-Мэноре. Из комнаты ещё даже не выходила. Со мной всё в порядке, пока что меня не трогают. Снегг за всем следит. Жду возвращения Тёмного Лорда, он ушёл без каких-либо указаний, куда и зачем — не знаю, если удастся поговорить со Снеггом, постараюсь узнать у него. Понятия не имею что будет дальше. Блэк какие-то странные. Обе. Пока не могу вообще ничего сказать, нужно еще понаблюдать. Напишите о своих дальнейших действиях. Если что-нибудь замечу — сообщу. Пожалуйста будьте аккуратнее, вчера Пожиратели Смерти в течении всего дня наблюдали за Хогвартсом из Запретного Леса. Предупредите Макгонагалл, пусть будет настороже. Снегг сказал, что примерно через две недели отправится в Хогвартс. Ваша Гермиона.» Нежная рука Гермионы, поставила точку, дописав последнее предложение, своего краткого письма. Писать было не о чем, а рассказывать о благородстве Беллатрисы она и не думала. Причину, объясняющую принятое ей решение, она, если быть честной, и сама не знала. Вернее ещё не придумала. — Сначала надо всё узнать, или понаблюдать хотя бы какое-то время, а уже потом что-то писать, — бубнила себе под нос Гриффиндорка. Но внутри всё её существо твердило о том, что Гарри и тем более Рону просто не нужно знать об этом. Не нужно знать о том, что её тело хотели использовать словно старую грязную игрушку… Как и не нужно знать, что самая, как казалось, преданная последовательница Волан-де-Морта, ослушалась его, осознавая, что если он узнает, то ей придется очень несладко. Девушка не торопясь запечатала конверт, и с помощью заклинания стёрла его содержимое для посторонних глаз. «Стоит ли придумывать, что написать для Пожирателей? Ведь проверять будет только Снегг, и вряд ли кто-то вообще узнает, что я кому-то что-то уже отправила, — мысленно задалась вопросом гриффиндорка, ни имея никакого желания придумывать что-либо. Вся загадочность этого дома и его жителей, а точнее сестёр Блэк, так заинтриговала её, что она не могла выкинуть из своей головы мысли об этом. — Боже, все эти интриги заворожили меня, как учебная программа перед поступлением в Хогвартс. Может… Может у меня получится что-нибудь выяснить, в конце концов у меня есть целый год. — Девушка нервно прикусила губу, принимая, как она думала, верное решение. — Я хочу знать всё, что тут происходит. Всё до мельчайшей детали.» Столь резкое и даже опасное решение может стать для гриффиндорки новым приключением, к коим она, в принципе, уже успела привыкнуть за столько лет проведённых со своими друзьями. Новое приключение уже началось, началось тогда, когда она взяла за руку Снегга, чтобы трансгрессировать в Малфой Мэнор. А когда, как и чем оно закончится, Гермиона не имела ни малейшего понятия. И закончится ли вообще?.. Доживет ли она хотя бы до конца лета? Или может она стойко пройдет этот путь, вплоть до одержанной вместе с друзьями победой? А может этот путь не закончится никогда и она будет его проходить до самой смерти? Может они проиграют и она окажется на вечность в лапах бессмертного и его приспешников? Или судьба сыграет с ней злую, а может и не злую шутку и этот путь выльется в нечто совершенно неожиданное… К сожалению, этого Гермиона не знала.***
Бледный и пасмурный день плавно склонялся к холодной ночи. Июльское солнце предательски скрылось за серые облака сразу после похорон. Как раз в это время в Малфой Мэноре все его жители уже находились в своих комнатах после ужина, на котором не было ни Гермионы, ни Беллатрисы. И если с гриффиндоркой все было и так ясно, то отсутствие Беллатрисы как на ужине, так и вообще вне комнаты в течении всего дня, взволновало её сестру. — Люциус, ты видел сегодня Беллу? — раздался взволнованный голос женщины, чьи платиновые волосы блестели даже в полумраке комнаты, отражаясь в высоком зеркале, украшенном в стилистике всего дома. Нарцисса стояла напротив зеркала, плавно расчёсывая свои волосы. Вместо дорогого платья и плотной зеленой мантии, в которых она обычно ходила по дому, на ведьме был надет, не менее дорогой, но более простой шёлковый халат. Дорогая белая ткань идеально сидела на стройной фигуре, узорное кружево обрамляло неглубокий вырез и длинные рукава; плотно завязанный пояс струился вниз так же плавно, как и волосы женщины. — Нет, — прозвучал в ответ низкий голос Люциуса. Люциус Малфой сидел за столом изучая какие-то важные бумаги из министерства. Он всё ещё был одет в свою обычную повседневную одежду, как и полагается Малфоям — дорогую. Поставив свою подпись на последнем пергаменте, мужчина отложил всё в сторону и встал, направляясь в сторону своей жены. — Она весь день не выходила из комнаты. Я волнуюсь. Ты точно её не видел? — расчёска была откинута на кровать, но ведьма нервно продолжала перебирать волосы руками, смотрясь в зеркало. Карие глаза потемнели, то ли от тусклого освещения, то ли от волнения. — Знаешь, твою сестру очень трудно не заметить, — грубые руки Пожирателя легли на талию жены. Люциус стоял позади Нарциссы, слегка приобнимая её, что, как ни странно, совершенно не успокаивало женщину. — Перестань, Нарцисса, всё с ней в порядке. Если переживаешь так иди и проверь или пошли эльфа, — ясно высказав своё мнение, мужчина отправился в постель. — Бесполезно, она не откроет, ты же знаешь. — Уставшая за день ведьма не стала настаивать на своём и тоже отправилась спать. — Если завтра она не выйдет, я взорву её дверь, — послышался сонный голос женщины через пару минут.***
В это время в комнате Беллатрисы раздалось болезненное мычание её хозяйки: — М-м-м‐м. Святой Мерлин, сколько я спала? Опухшие глаза с трудом раскрылись, чтобы посмотреть на часы сквозь тяжёлые веки, тяжелее, чем обычно. Ведьма снова закрыла глаза и потерла их длинными и тонкими пальцами, чтобы быстрее привыкнуть к мраку комнаты. Сквозь лучи лунного света, она смогла увидеть, что стрелка часов забежала за полночь. Выругавшись, Беллатриса с трудом встала с постели и оглядела свою комнату. Комната выглядела крайне беспорядочно, а если быть точнее — так выглядела кровать и её составляющие. По всему полу были разбросаны лоскуты разорванных тканей, перья, и даже лежал осколок деревянного изголовья кровати. Спрятав лицо в руки, ведьма, казалось, пыталась придумать, что ей со всем этим делать. — Гимки. С громким хлопком, из ниоткуда появилась домашний эльф — Гимки. Нарцисса договорилась с одной семьей, и выкупила у них домашнего эльфа на замену Добби. Гимки была поменьше Добби, но была преданнее, и сильно любила почти всех своих новых хозяев. Предыдущие хозяева Гимки сильно издевались над домовиком, а Малфои, все, за исключением Люциуса, обращались с ней очень хорошо. — Да, госпожа, у вас всё хорошо? — прозвучал писклявый голос, взволнованный окружающей обстановкой. — Да, прибери тут, и принеси мне огневиски, — усталый голос Пожирательницы отдалялся к ванной. Беллатриса умылась ледяной водой, чтобы хоть немного снять отёк с глаз. С помощью палочки ведьма открыла краны в большую мраморную ванну и добавила туда различные средства ухода, такие как: пена, соль для ванны, и различные масла. Кое-как разобравшись с бардаком на своей голове, ведьма вернулась в комнату, в которой уже был наведен порядок и забрала огневиски у ожидающей Гимки. — Спасибо, можешь идти, если нужно будет — я позову. Не говори ничего Нарциссе, если вдруг спросит обо мне, скажи, что я потом сама всё ей объясню, — сказала Белла, по пути обратно в ванную. — Да, госпожа, — ответила Гимки и исчезла с характерным хлопком. Один взмах палочки из грецкого ореха и красивый бокал на треть наполнился крепким напитком. Пространство наполнил приятный аромат исходивший от, уже наполненной, ванной. Густая пена переливалась, отражая свет играющего пламени на свечах. Простым движением опытных рук Белла скинула туго затянутый корсет, а вслед за ним и все остальное. Исхудалое тело медленно опустилось в горячую воду, которая грозилась оставить ожоги на бледной коже. Изящная рука потянулась за бокалом и быстро поднесла его к бледным, без типичной кроваво-красной помады, губам. Несколько глотков приятно обожгли горло ведьмы. Поставив бокал назад, Беллатриса окунулась в воду полностью и вынырнула, убирая мокрые кудри назад. Горячая вода распаляла фарфоровую кожу, делая её розовой. Пар и приятные ароматические масла заполонили голову ведьмы, наконец выгоняя всё напряжение из тела и навязчивые мысли из головы. Шрам внизу живота неприятно жгло, но Белла уже давно перестала обращать на это внимание. «Наконец-то...» — прозвучало в мыслях Беллатрисы. Расслабление мышц позволило органам нормально работать и желудок неприятно скрутило от отсутствия в нём чего-либо питательного уже вторые сутки. — Гимки. — Да, госпожа, чем могу быть полезна? — Эльфийка появилась в комнате и ожидала указаний от своей госпожи. — Принеси мне пожалуйста чего-нибудь поесть. И захвати горького шоколада. — Конечно, госпожа, пару минут. — Громкий хлопок осведомил об уходе домовика женщину, чей взгляд был зацеплен переливающимся на воде светом. Как и сказала Гимки, она вернулась через пару минут. В её кожистых руках находился серебряный поднос, на котором стояло горячее блюдо «Ростбиф» вместе с необходимыми к нему столовыми приборами, рядом лежала поломанная на дольки плитка ароматного темного шоколада, и стояла чашка чёрного чая с мятой. — Гимки подумала, что госпоже будет намного приятнее поесть шоколадку с горячим мятным чаем, чем с обжигающем огневиски, — эльфийка поставила поднос на столик, находившийся рядом с ванной, на котором уже стояла открытая бутылка алкоголя и почти пустой бокал. — Спасибо, Гимки. Я подумаю насчёт чая, можешь идти, — произнесла ведьма, необычно приветливым для неё голосом, отправляя в рот кусочек сочного мяса. По крайней мере, для чужих такой голос пожирательницы был бы непривычным, но для Гимки это был обычный тон хозяйки. — Хорошо, госпожа. С вкусной едой расслабление пошло на полную и Беллатриса, в конечном итоге, смогла избавиться от всех своих мыслей, выдохнуть и просто насладится. Спустя пару часов проведённых в ванной, ведьма вышла оттуда. Время она явно провела с пользой — её всегда бледная кожа была розовая и пылкая; мокрые кудри аккуратно убраны в небрежный пучок на макушке, а тело покрывала красивая, конечно же чёрная, рубашка большого размера. Мягкая бархатистая ткань заканчивалась чуть выше колена, распахнутые у ворота пуговицы подчеркивали остроту выпирающих ключиц. Взмахом палочки ведьма убрала всё в ванной, и легла в новую постель, взяв с собой книгу. Почти целый день сна смог восстановить её силы, и теперь Белла спать не хотела, а просто отдыхала за прочтением уже когда-то прочитанной, но все равно интересной и захватывающей книги. Зато её соседка находилась в царстве Морфея, глубоко и крепко погружённая в свой спокойный сон без каких-либо помех и сновидений.