***
— Доброе утро, мастер-шпион. Джарет застонал и открыл глаза. На мгновение солнечный свет слепил его. Послышался смешок, а затем вход в палатку снова закрыли, вернув блаженный полумрак. — Открой глаза, друг мой. Джарет осторожно приоткрыл один глаз и, убедившись, что в палатке стало темнее, открыл второй глаз и с интересом огляделся — прошлой ночью из-за усталости, боли и алкоголя он мало что заметил. В небольшой, местами залатанной палатке не было ничего, кроме раскладушки, стола и стула. Человек, разбудивший его, показался смутно знакомым. — Ты капитан, — простонал Джарет. — Я помню тебя… с прошлой ночи. — Да, но я больше не капитан. Уже рассвело и мой контракт подошел к концу. Так вот почему наемник упаковывал свои вещи в седельные сумки. Джарет заставил себя сесть, поймав сползший с плеча шерстяной плащ. Плащ Джарета украли бандиты, стоило ему отъехать недалеко от дома. Значит эта вещь наемника. — Вот, это твое. Рассеянно поблагодарив, наемник забрал плащ. — Могу я спросить, куда ты направляешься? — осторожно поинтересовался Джарет. В слабом утреннем свете Джарет видел, что у него разбита губа. Наемник был чистокровным сидхе, красивым в своей отстраненности, с холодными серыми глазами и густыми черными косами, в которые были вплетены бисер и блестящие перья ворона. И точно такие же перья были вытатуированы на его лице… — Да. Зови меня Бран. Это могло быть и не настоящие имя. Иногда изгнанники брали себе новые имена. Джарет вздохнул. — Меня зовут Джарет. Я не шпион, но если я останусь в этом лагере, меня казнят. Интересно, узнал ли его Бран? — В этом нет никаких сомнений. Я бы посоветовал тебя убраться подальше… — Я хочу пойти с тобой. Бран помедлил и серьезно посмотрел на Джареда. — Ты готов стать наемником? Сражаться в битвах и мелких конфликтах, пока удача наконец не оставит тебя? Не думаю, что ты хочешь от жизни именно этого, Джарет. Боги, даже твое имя выдает высокое происхождение. Лучше найди какого-нибудь короля, кто возьмет тебя в качестве марионетки. — Во мне не течет королевская кровь, Бран. Кроме того, мой отец запретил королевствам Летнего Двора брать меня на службу. Бран приподнял бровь. Джарет надеялся, что не выдал себя — мало кто за пределами королевской семьи мог наложить подобный запрет. Но если Бран долго был в изгнании, то возможно не слышал об Этайне, правой руке короля. Или скандале вокруг Джарета, сыне Этайна, которых был навеки изгнан из Летнего Края после неудачного покушения на старших братьев. — Я не могу вернуться, но и кануть в неизвестность не собираюсь. Может я и потерпел неудачу, но я обрету силу, чтобы отомстить. Бран смерил его холодным взглядом. — И ты думаешь, что найдешь силу рядом со мной? Позволь кое-что тебе объяснить, мальчик: у изгнанников нет пристанища, кроме дороги, они ничего не оставляют после себя. Если ищешь власти, отправлялся в Двор Зимы, ни одно королевство в Подземье не примет тебя. Если у тебя есть амбиции — избавься от них, путь изгнанника ведет только к войне и смерти. Джарет открыл было рот, чтобы возразить, но Бран отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Быстро затолкав плащ в седельные сумки, Бран перекинул их через плечо и вышел из палатки. Джарет последовал за ним. — Куда ты идешь? — спросил он, щурясь от яркого солнца. — Как можно дальше. На юг, где нужны солдаты для борьбы с пиратами Кениса. На восток в Летний Край, где хотя бы тепло и сухо — какая разница? В мире всегда ведутся войны. Они дошли до конюшни, и Бран направился к невзрачной гнедой кобыле с белым носком. Джарет лихорадочно соображал, что делать. — Говорят, за Великой Равниной есть нетронутые земли. Возможно, там найдется место даже для изгнанников. Бран какое-то время молча гладил лошадей и угощал их яблоками. — Запад? — переспросил он и горько рассмеялся. — Там нет ничего, кроме пустоши и гоблинов, мальчик. — Тогда мы сделаем это место своим. И это заставило Брана задуматься.***
«Тогда мы сделаем это место своим». Бран искренне не понимал, как двухсотлетний щенок, проведший в скитаниях не больше года, взял и причислил себя к изгнанникам. Вот только он был не щенком, а дворянином Летнего Двора, рожденным для роскоши и праздных интриг, бессмысленных забав и жестоких игр. Тот, кто сослал Джарета, не мог не знать, что сделают с ним долгие годы скитаний. Бледное красивое лицо Джарета было обезображено синяками, платиновые волосы неровно подстрижены, одежда износилась и пестрела заплатками. Он, должно быть, совсем не походил на прежнего себя — разодетого в шелк и атлас, с подведенными сурьмой глазами и многозначительными жестами. Хорошо. — Ты станешь изгнанником, Джарет? Возьмешь меня в спутники? Джарет понял, что должен ответить прямо, без притворства. — Да. Бран вздохнул. — Пусть будет так. Он забрался на коня и кивнул Джарету на гнедую кобылицу. — Будешь ездить на Белом Носке, пока не купишь другую лошадь. Его люди застрелили лошадь Джарета прошлой ночью. Наблюдая за Джаретом, Бран отметил, что тот превосходно держится в седле, хоть и заваливается на левый бок — давали о себе знать сломанные ребра. — Кому принадлежит тот великолепный вороной конь? — поинтересовался Джарет, жадно рассматривая статного коня. — Борджиа. Бран почувствовал на себе хитрый взгляд Джарета. — Борджиа? Тот, кто разбил тебе губу? — Хм, — Бран сдался и повернулся, чтобы встретится с лукавыми глазами. — Но сегодня мы не возьмем его коня, это будет слишком заметно. — Можно устроить все аккуратно. — Знаю. Но я готов подождать. И вот твой первый урок, Джарет: терпение предпочтительнее сиюминутных прихотей. В отличии от Дворов, где репутация и влияние зависят от внешности, в реальном мире красивые жесты бесполезны. — Ты признаешь, что не можешь себе этого позволить. — Я не могу себе этого позволить. Мы не можем себе этого позволить. Поэтому сегодня утром я позволил себя ударить, и даже тебе, гордому и надменному повелителю сидхе, придется склонить голову, если того потребует ситуация. Впервые Джарет выглядел оскорбленным. — Я не склонюсь ни перед чем и не перед кем. Ни перед отцом, ни перед Правителем Летнего двора, ни перед Верховным Королем. — В конце концов ты склонишь голову, мальчик. Как и все остальные.***
Они покинули лагерь без вороного коня Борджиа, хотя Джарет бросил задумчивый взгляд в его сторону, когда они уезжали. Он смутно помнил утренний скандал: спокойный голос Брана, сердитый — Борджиа, а затем звук пощечины. При Дворе даже прикосновение без разрешения считалось смертельным оскорблением, но здесь Бран — гордый, полный достоинства Бран — позволил напыщенному дураку не только ударить себя, но еще и извинился. «В конце концов ты склонишь голову, мальчик. Как и все остальные». Изгнанники, те кто был выдворен из своих королевств или Дворов за преступления, не связанные с политикой, были самыми презираемыми существами в Подземье. Они стояли ниже крестьян, потому как самый обычный крестьянин занимал определенное место в иерархии; изгнанники же были сами по себе. Одни становились бандитами и ворами, другие, как Бран, подавались в наемники, но всех их объединяло одно — им некуда было идти. Теперь Джарет стал одним из них. «Я не склонюсь ни перед чем и ни перед кем. Ни перед отцом, ни перед Правителем Летнего двора, ни перед Верховным Королем». Изгнанники кланялись, когда им велели, и принимали презрение, как должное — годы, полные горя и унижений, сломили их. Но с ним такого не случится. Джарет отказывался покоряться судьбе.