The Degradation

«…» Гарри © Песня: Trading Yesterday - For you only Фотография: https://pp.vk.me/c628828/v628828370/16485/7XM_64a4KC8.jpg Едва открыв глаза, чувствую резкий запах медикаментов и липкость во рту. Вижу знакомый женский силуэт на кресле напротив. — Мама? Я шепчу, потому что горло очень болит. Будто с похмелья. Чувствую себя таким тяжёлым, голова немного кружится, когда я осматриваюсь по сторонам. Я в больничной палате. Мама подходит ко мне. — Луи, милый, как ты? Только услышав её голос я вспоминаю всё, что случилось вчера. Всё резко проносится у меня перед глазам. Катящаяся бутылка водки, его тело, кровь. Кровь на мне. Дёргаюсь и привстаю. Мне всё ещё кажется, что я весь в крови. — Гарри? Где Гарри? Где он? — я дрожу и начинаю вытаскивать из себя капельницу. — Нужно… Гарри. — Луи, перестань! Мой милый, успокойся! Она не успевает даже положить руку мне на плечо, как в комнату заходит медбрат. Он хватает меня за руки и заставляет лечь обратно. Пытаюсь сопротивляться, но он сильнее меня, а я ещё не совсем в себе. — Успокойся. — Где Гарри?! Мне нужно его видеть и… — Он в порядке, успокойся. — Он в порядке, — я повторяю, словно робот. — Он в порядке. Но ведь он не в порядке. Ничего не в порядке. Я же видел его тело на полу, его кровь засохла на моей одежде. Я начинаю что-то неразборчиво кричать. Так быстро, что медбрату приходится дать мне пощечину, чтобы я пришёл в себя. — Послушай меня, — он говорит чётко, и я поднимаю на него взгляд, всхлипывая. — С твоим другом всё хорошо, понятно? У него случилась передозировка, и он потерял много крови, но ты вовремя вызвал скорую, нам удалось его спасти. Он в порядке. Его руки на моих плечах. — Он… Он был на полу, он не двигался. Я говорил ему очнуться, но он не слушал меня и… — Я знаю. Луи, верно? — Д-да. Луи. Так меня зовут. — Так вот, Луи, не паникуй. С твоим другом всё нормально, он в соседней палате. — Он в соседней палате. Я снова всё повторяю, будто хочу убедиться в правдивости слов. — Именно так. А теперь дыши, как я. И он медленно вдыхает и выдыхает. Следую его примеру, повторяя себе, что Гарри в соседней палате и что он жив. Он дышит. С ним всё хорошо. — Я хочу видеть его. Медбрат убирает руки с моих плеч, и его взгляд перебегает от меня к моей матери. Выражение их лиц не предвещает ничего хорошего. — Луи… — Что? Что такое? *** Они не пустили меня к Гарри. Поэтому они так на меня смотрели, потому что боялись сказать, что мне нельзя зайти к нему. Вчера после обеда меня выписали из больницы, я провёл там только одну ночь. Медбрат объяснил мне, что Гарри совершил попытку суицида, а у меня случился нервный срыв. Он сказал, что поскольку это я его нашёл, то это очень травмировало меня и что, если я увижу его, то мне может снова стать плохо. Ложь, ложь, ложь. Он не пытался покончить с собой, что за чушь. С тех пор, как я оказался дома, я так и не встал с кровати. Шторы плотно закрыты, я смотрю в потолок, который толком не вижу, потому что здесь очень темно. Перед глазами проносится прошлая ночь. Снова и снова. Я ничего не чувствую, совсем, я будто пустой сосуд, который не способен ни на какую реакцию. Лиам заходил ко мне сегодня утром. Кажется, это моя мама его предупредила. Не знаю, плевать. Он что-то мне говорил, но я его не слушал. Мне все ещё казалось, что везде кровь. И я всё время думал о Гарри. — В какой палате лежит Гарри Стайлс? Девушка в приёмной улыбается мне, прежде чем наклониться к своему компьютеру и ввести что-то в базу данных. Нервно стучу пальцами по стойке и борюсь с огромным желанием поторопить её. Что же она такая медленная. Я нервничаю. — Простите, к нему не пускают посетителей. — Как это не пускают? Почему? С ним всё хорошо? — Да, да, он в порядке, но здесь написано, что к нему нельзя никого пускать. Я её сейчас ударю. — Вы не можете запретить мне увидеть его. Она закатывает глаза и устало вздыхает. — Мне очень жаль. Стискиваю зубы. Дышу. — Прекрасно. Делаю несколько шагов, направляясь к выходу, и как только она переводит своё внимание на другого пациента, то быстро пробегаю к лифту. Вчера медбрат сказал, что Гарри в соседней палате. Так что я просто проверю все палаты на том этаже, на котором я лежал. Я проверю все палаты этой чёртовой больницы, если это будет нужно. Четвертый этаж. Двери лифта раскрываются, я быстро подхожу к палате, в которой лежал вчера, как вдруг слышу крики. — Нет! Отпустите меня! — узнаю этот голос из тысячи. Толкаю несколько человек и бегу на звук. Хватаюсь рукой за дверную раму и заглядываю внутрь. Он здесь. Его окружают четыре врача и пытаются ему что-то вколоть. То есть, один пытается, а остальные три держат Гарри. — Не трогайте меня! Я неподвижно стою буквально секунду. Может, две. И вдруг меня передергивает так резко, что со стороны может показаться, что у меня какой-то приступ. — Гарри! Не успеваю сделать ни шагу, как один из медбратьев, которые держат Гарри, хватает меня за руку. — Выйдите отсюда. — Нет, оставьте его в покое, Гарри! Его взгляд перебегает ко мне и он на мгновенье замирает, после чего начинает отбиваться в разы сильнее. — ЛУИ! Он начинает плакать, и я больше не успеваю ничего сказать, как меня выталкивают из комнаты и закрывают дверь изнутри. Несколько рук держат меня, и я с трудом узнаю голос отца Гарри, который пытается меня успокоить. — Гарри! Одному из врачей наконец-то удаётся сделать ему укол, и мне не хватает воздуха. — Луи, хватит! Его отец хватает моё лицо. Все на нас смотрят, поэтому меня отводят в пустую комнату. Отец Гарри идёт со мной и просит всех оставить нас одних. Как только они исчезают, я пытаюсь оттолкнуть его от двери, чтобы уйти, но он не двигается ни на шаг. — Дайте мне увидеться с ним! — Луи. — Я нужен ему, почему вы не даёте мне пройти?! И так продолжается довольно долго, пока я не выдыхаюсь. Он хватает меня за плечи и снова повторяет, чтобы я успокоился. За последние два дня мне это говорили больше раз, чем за всю жизнь. — Стоп. Послушай меня. Это для его же блага. Резко скидываю его руки. — Для его же блага?! — Луи, послушай… Отхожу на несколько шагов назад, скрещивая руки на груди, и пытаюсь унять своё сердцебиение. — Что из всего этого для его же блага?! Колоть его, как какое-то животное? Почему они все держали его? Все моё тело дрожит. Делаю шаг в сторону, потому что не могу удержать равновесие. — Присядь, у тебя кружится голова. — Ничего у меня не кружится. Что они делали с ним? Зачем? Поч… — Гарри отправят на принудительное лечение. Он говорит это чётко, размеренным тоном. Мои руки падают вдоль тела. Пытаюсь сделать глубокий вдох. Тщетно. — Ч-что? Он вздыхает и проводит рукой по лицу. — Он пытался покончить с собой, Луи. Неправда. Качаю головой. Почему они все врут мне? — Нет. Он осторожно подходит ко мне. — Сегодня его переводят в психиатрическую больницу. Психиатрическую бол… Что? Зачем ему туда? Какого чёрта?! — Вы не можете. — Могу. Он ведь и правда может. Ограничение дееспособности и так далее. Он имеет все права, чтобы отправить Гарри на принудительное лечение. Вижу, как его силуэт приближается ко мне, в глазах всё плывёт. Он говорит мне прилечь, и я слушаюсь. Ложусь на больничную кровать, всё будто в замедленной съёмке. — Я устал… Голос какой-то ватный. — Поспи немного. И я только сейчас понимаю. Когда они выводили меня за палаты Гарри и я сопротивлялся, мне сделали укол. Прикасаюсь рукой к шее. К тому месту, которое начинает немного побаливать. Снова. Они опять чем-то накачали меня. Пытаюсь противостоять усталости, но у меня ничего не выходит. Я снова засыпаю против собственной воли. Фотография: https://pp.vk.me/c628828/v628828370/1648c/yYbwiUUhNTY.jpg Песня: One Less Reason - A Day To Be Alone Не знаю точно, сколько времени я проспал, но похоже достаточно, чтобы они успели увести Гарри далеко от меня. Мама снова была рядом, когда я проснулся. Она сказала, что ничего не может поделать с тем, что Гарри на принудительном лечении и что ей очень жаль. Ага, жаль, она, наверное, вне себя от радости. Я три часа назад вышел из больницы и звонил ему раз десять, если не двадцать, каждый раз попадая на автоответчик и снова набирая номер, словно робот. В конце концов я пошёл на кладбище. Лежу на могиле Эрнеста уже чёрт знает сколько времени. Здесь никто не может меня найти. Как только я понял, что нет никаких шансов дозвониться до Гарри, то выключил телефон. Моя мать, Лиам и отец Гарри, наверное, с ума сходят. Приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть на могилу Саманты, и в этот момент чувствую к ней такое отвращение, что больше не хочу здесь находиться. Моя голова чуть кружится, когда я встаю на ноги. Наверное, потому что я уже давно ничего не ел. Спагетти. Последнее, что я ел, это эти грёбаные спагетти. На автопилоте иду к машине. Прежде чем открыть дверцу, пару минут опираюсь руками о крышу и не двигаюсь. Вдох — выдох. Сажусь в неё и еду к дому Гарри, сам того не понимая. Сволочь не выбегает во двор, когда я паркуюсь, и это не позволяет мне нормально выйти из машины. Нет, он должен выбежать, он всегда выбегает и царапает мою машину. Жду пять минут, десять. Запрокидываю голову и громко вздыхаю. Смотрю на балкон, и он тоже пуст. Никакого курящего Гарри, который кричит на Сволочь за то, что он сейчас испачкает мне машину. Ничего не происходит, и я чувствую себя таким пустым, будто меня здесь нет. Будто нет никакого дома, никакой собаки, никакой машины. Все же решаюсь подняться. Стою перед стеклянной дверью и несколько минут сомневаюсь, открывать ли её. Не могу справиться с надеждой на то, что когда войду внутрь, то увижу Гарри за своим компьютером, он улыбнётся мне и спросит, как прошёл мой день. Я скажу, что мне приснился ужасный сон о том, что я нашёл его в крови на полу и что мы оба попали в больницу. А потом мы оба над этим посмеёмся, спустимся вниз и будем надоедать Мануэлю, пока он готовит ужин. Но ничего из этого не происходит. Когда я открываю дверь, в комнате всё так же пусто. Бутылка водки лежит под столом, и вокруг царит мёртвая тишина. Боюсь сделать шаг, боюсь поднять взгляд и снова увидеть его тело на полу. На тумбочке возле меня лежит пульт управления. Беру его и включаю гирлянды и звёздный потолок в надежде, что всё будет казаться не таким страшным при свете. Только всё кажется ещё страшнее. Поднимаю голову, смотря на звёзды, и делаю несколько шагов вперёд. Когда я её опускаю, то взгляд сразу же падает на то самое место. На ковре два огромных кровавых пятна. И во мне что-то ломается. Ковёр испорчен. Гарри ужасно расстроится, если увидит, что его любимый ковёр испорчен. На ковре кровь, много крови. Он ненавидит беспорядок, он не должен это увидеть. Нет. Он не должен увидеть, что его ковёр испорчен, его это так расстроит. В комнате всегда должен быть порядок, всегда. Нужно убраться. Нужно почистить этот ковёр прежде, чем он вернётся. Направляюсь в ванную в надежде найти там моющие средства, но нахожу только мыло и большое полотенце. Намыливаю его и быстро возвращаюсь в комнату, падая на колени возле ковра. Его нужно почистить. Тру его что есть силы. Чем краснее становится мыльный раствор, тем ярче мои воспоминания. Я чувствую. Чувствую всё это. Панику, страх, боль. Вожу полотенцем туда-сюда и оно становится ярко-алым. Тру сильнее, по щеке скатывается слеза. Со злостью вытираю её рукавом и лишь усерднее чищу ковер, но вскоре появляется ещё одна и ещё. Размыто вижу из-за слёз, но не останавливаюсь. Перед глазами только его голова у меня на коленях, мои руки на его кровавых запястьях. Кровь. Её нужно почистить. — Вернись, — сильнее тру ковер. — Ты не мог этого сделать, вернись. Я так сильно сжимаю полотенце, что костяшки рук белеют, я буквально плаваю в красном мыльном растворе. — Ты ведь не мог так со мной поступить. Вытираю рукавом слёзы и мне в рот попадает мыло. Вкус горький и одновременно металлический. Поднимаю взгляд и вдруг замечаю лежащий на полу пакетик кокаина. Отрываюсь от чистки ковра лишь на секунду, просто для того, чтобы взять пакетик и выбросить его через балкон изо всех сил, что у меня остались. После чего тут же хватаю полотенце и снова начинаю чистить ковер. — Ты не мог так со мной поступить. Не знаю, были ли эти идиотские врачи правы насчёт травмы, но чем больше времени я провожу в этой комнате, тем больше мне кажется, что я сейчас умру. — ТЫ НЕ МОГ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИТЬ! Слышу шаги у себя за спиной, но даже не думаю разворачиваться. Я здесь уже полчаса, а ковёр всё такой же грязный. Всхлипываю. — Луи? — Эти пятна, их нужно убрать. — Перестань… — Нет. Ковёр нужно почистить, он весь в крови, он… — Луи. И я вдруг останавливаюсь. Просто так. Бросаю полотенце и ещё несколько раз всхлипываю, прежде чем повернуться к отцу Гарри. — Он чуть не умер, — мой голос тихий, и мне самому не верится, что я говорю это. Дрожащими руками вытираю слёзы и до меня только сейчас доходит, он же… — Он чуть не умер, — его отец сидит возле меня и протягивает ко мне руку. Хватаюсь за рукав его рубашки и всхлипываю так сильно, что даже он вздрагивает. — Тихо… Он всё ещё жив. — Он пытался покончить с собой. Он пытался покончить с собой. Гарри пытался покончить с собой. Я здесь, а он пытался убить себя. — С ним все будет хорошо, Луи, он просто болен. Всё будет хорошо, ему предоставят нужную помощь и ему станет лучше. Он говорит это чтобы успокоить меня, но меня ничто не может успокоить. Ничего не будет хорошо. Ничего и никогда не будет хорошо. Помогут ему или нет, это не имеет значения. Он хотел бросить меня. Он хотел умереть.

Умереть. Он хотел умереть.

*** «…» © Гарри.