The Degradation

 «…» © Гарри *** Фотография: https://pp.vk.me/c622327/v622327370/42e4e/CMRMrb_Zl5A.jpg Песня: We The Kings — Sad Song Три дня назад Гарри отправили на принудительное лечение в психиатрическую больницу на южной стороне Лондона. Три дня мне запрещают его видеть. Они говорят, что «если всё пройдёт хорошо», то мне позволят увидеться с ним через неделю, но я не имею ни малейшего понятия, что значит это их «хорошо». Я схожу с ума от того, что мне ничего не говорят, ничего не объясняют. Если всё будет так продолжаться, то мне самому больница понадобится. Его отец сказал, что Сволочь у Карлы, потому что у него нет времени заниматься им. Я сейчас еду к ней, чтобы забрать его. Это собака Гарри, и если они думают, что хоть что-то, связанное с Гарри будет вдали от меня — то пусть подумают ещё. Это наша собака. Она открывает дверь и, едва увидев меня на пороге, сразу заключает в объятья. Стараюсь не сильно давить на её огромный живот. Мне нравится Карла, правда. Она грустно на меня смотрит и меня это немного успокаивает, потому что она тоже не является членом семьи Гарри, но тоже волнуется за него. Она его друг, единственный друг. — Как ты? Пожимаю плечами. — Они запрещают мне видеться с ним. — Знаю, мне тоже. Делаю два шага и на меня тут же набрасывается Сволочь. Не просто радостно, как раньше, скорее как-то отчаянно, будто он правда очень скучал и боялся, что за ним не вернутся. Хаски Карлы выбегает следом за ним. Сволочи ведь здесь хорошо, у него есть друг и всё такое, но тот факт, что он всё равно рад меня видеть и хочет быть со мной, меня успокаивает. Хоть кто-то хочет. Карла приносит чай и начинает говорить. Она рассказывает что-то о родах, о том, что они с её женихом всё ещё не хотят знать пол ребёнка, но это усложняет покупку одежды и так далее. Мы не затрагиваем тему того вечера. Она знает только то, что это я нашёл Гарри, и я очень благодарен ей за то, что она не пытается узнать больше. Пару раз что-то отвечаю и киваю, но меня здесь нет. Если честно, я вообще не знаю, есть ли я где-то. — Моя дверь всегда открыта. — Что? Перевожу внимание на неё. Она поняла, что я ничего не слушал, но я так устал, что даже оправдываться не хочу. — Если тебе нужно поговорить, то можешь прийти в любой момент, даже посреди ночи. Моя дверь всегда открыта для тебя. Киваю ей, чтобы выразить свою благодарность. Когда она провожает меня до двери, то снова обнимает. В тот день, когда она попросила Гарри стать крёстным её ребёнка, то обняла его точно так же. Не думал, что это когда-нибудь случится, но Сволочь сидит на заднем сидении моей машины и мне абсолютно плевать на то, что он его испачкает и поцарапает. Правда, мне плевать на всё. Приезжаю к Гарри домой и как только Сволочь узнаёт где мы, то начинает энергично махать хвостом и ёрзать на месте. Мы выходим из машины на заднем дворе, и я закрываю глаза, проходя мимо машины Гарри. Она есть, его нет. Сволочь носится в разные стороны ожидая, пока я открою стеклянную дверь, он очень взволнован. Когда я делаю это, он фурией вбегает внутрь и оглядывается по сторонам, обнюхивая каждый уголок. Забегает в гардеробную, затем в ванную. Я знаю, что он делает, он ищет Гарри. — Его здесь нет. Но он не понимает. Бросаю свою куртку на кресло и несмотря на то, что сейчас всего шесть вечера, падаю на кровать. Смотрю, как Сволочь отчаянно бегает из комнаты в комнату, всё меньше виляя хвостом. — Его здесь нет, — я повторяю, хлопая по одеялу возле меня. Он запрыгивает и скручивается клубочком, кладя мордочку мне на живот и клянусь, никто никогда не смотрел на меня так разочарованно, как он сейчас. — Знаю, я тоже скучаю. Фотография: https://pp.vk.me/c622327/v622327370/42e55/5GQdmz9LkHU.jpg *** Я не видел Гарри уже неделю. И всю эту неделю я практически ни с кем не разговаривал. — Ты снова здесь? Поднимаю взгляд на медсестру, которая стоит передо мной, положив руки на бёдра. Я уже неделю каждый день прихожу сюда, в эту проклятую психиатрическую больницу. Спрашиваю, можно ли уже увидеть Гарри Стайлса и мне говорят «нет». Но я всё равно не ухожу. Они держат его взаперти? Прекрасно. Тогда и меня они тоже в ней держат. Они ничего не говорят и это сводит меня с ума, я не знаю, в порядке ли он, что он делает, как его лечат. Я говорил с каждым проходящим мимо врачом, но все как один твердили, что информация конфиденциальна. Даже отец Гарри игнорирует меня. Он знает, что я живу у него, но так умело избегает. Мы не разговаривали с того вечера, когда он застал меня чистящим ковёр у Гарри в комнате. Я уже неделю не отвечал ни на чьи звонки, не был на парах, с таким успехом меня скоро исключат. Я даже на тренировки не хожу. — Это бесполезно. Иди лучше домой, они тебя не пропустят. — Это не бесполезно. Я не злюсь на неё, она ведь просто выполняет свою работу. Тем более она права, мне лучше пойти домой. Обычно я сижу здесь с девяти утра до четырёх вечера, это время посещений. Сейчас всего одиннадцать и если я вернусь сейчас, то могу пересечься с отцом Гарри. Возможно тогда он что-то мне объяснит. Его машина стоит у главного входа. Вхожу в дом, но прежде, чем поговорить с ним, мне нужно взять кое-что из комнаты Гарри. Сволочь всё ещё лежит на кровати. Он ещё больше потерян, чем я. — Ну же, выше мордашку. И я глажу его по голове прежде, чем открыть стеклянную дверь и вытолкать его в сад. Пусть побегает немного. Как только он оказывается на улице я быстро закрываю дверь, чтобы быть уверенным, что он не вернётся обратно. Беру то, за чем пришёл и спускаюсь в гостиную. Его отец сидит на диване, а на столике перед ним разложены какие-то бумаги. Он за пару дней постарел лет на тридцать, клянусь. — Здравствуйте. — Луи. Пожалуйста, садись, — он взглядом указывает на кресло и я слушаюсь. — Это дневник Гарри? Киваю. — Да, я… Я подумал, что Вы могли бы ему его передать. Он берёт дневник и кладёт его в свой портфель. Нервно кусаю губы и мне вдруг становится так неудобно. — Луи? — Они не дают мне увидеться с ним и ничего не объясняют. Он откидывается на спинку дивана и проводит рукой по лицу, будто готовясь к тяжёлому разговору. Фотография: https://pp.vk.me/c622327/v622327370/43212/_pSpjltKePo.jpg Разговор таким и был, тяжёлым. Я, оказывается, упускал из виду очень много чего. Наркотики, к примеру. Гарри там не только потому, что… что пытался покончить с собой, он так же на курсе детоксикации. Детоксикации, вы только послушайте это слово. Это для наркоманов. Гарри наркоман. Мой парень токсикоман и поэтому он на детоксикации. Я прокручиваю эту фразу в уме снова и снова. Он наконец-то мне объяснил, почему меня не пускают к Гарри. В период адаптации к пациентам не пускают посетителей, чтобы они привыкли к обстановке и смирились с лечением только вот… Только вот Гарри ни с чем не смирился. Он там уже неделю и это время он ни с кем не разговаривает, он отказывается есть и даже просто вставать с кровати. Его кормят внутривенно, потому что он даже пить не хочет. Вдобавок к этому, у него началась ужасная ломка. Раньше, когда ему было плохо, он всегда принимал наркотики и тем самым приглушал свой эмоциональный кризис, но сейчас наркотиков нет и ломка просто адская. Я лежу в его кровати со Сволочью в ногах и слушаю песню Гарри снова и снова. Мне не хватает его голоса. Мне всего его не хватает. Одновременно переписываюсь с Лиамом, он опять повторяет, что я должен ходить на занятия и всё в этом духе. Зачем мне идти на экзамены, если я всё равно их провалю? Честно, остаться на второй год — это не так страшно. Открываю страницу Анонима и начиню перечитывать всю нашу переписку с самого начала. С тех пор будто вечность прошла. Эти сообщения немного согревают меня ровно до тех пор, пока я не попадаю на переписку о наркотиках. «Обещай, что никогда не умрёшь от передозировки.» «Обещаю.» Он обещал и хотел нарушить клятву. Сердце сжимается, и я несколько раз моргаю, глубоко вдыхая. Абсолютно забываю о том, что всё ещё веду разговор с Лиамом и закрываю компьютер. Захожу в гардеробную, перед этим прихватывая стульчик. Ставлю его напротив самой высокой полки и взбираюсь, расталкивая одежду и пытаясь нащупать ту самую коробку. Я пытался выкинуть её из головы, но, похоже, я пытался забыть её так сильно, что она чуть не убила Гарри. Хватит. Нащупываю её и тяну на себя, кладу на пол и сажусь на колени. Всё ещё помню ту злость, которую испытывал, когда впервые нашел её, то чувство предательства и несправедливости. Открываю её, эти чувства лишь усиливаются. Наркотики, шприцы, лезвия, скальпели. Я больше не дам ему нарушить обещание, эти вещи больше никогда ему не навредят. Этого не должно быть здесь, в его комнате, в его жизни. Выкидываю всё содержимое в мусорный пакет в ванной, после чего завязываю крепкий узел и спускаюсь вниз, чтобы выбросить это на улицу. С грохотом захлопываю мусорную крышку и становится как-то спокойнее. Вхожу обратно в дом, проходя сквозь кухню. — Чёрт! Подпрыгиваю. Мануэль стоит над раковиной, его не было здесь тридцать секунд назад. У него какой-то дар телепортации, клянусь. — Здравствуйте. — Вы меня напугали. — Я не хотел, мистер Томлинсон. Он держит что-то в руках. — Это рубашка Гарри? — Да, рукав порвался, нужно его зашить. Хмурю брови, Гарри терпеть не может эту рубашку. Он надевал её раза два, кажется, она ему слишком большая или что-то в этом роде. Но как только я смотрю на Мануэля то сразу понимаю, что дело тут совсем не в рубашке, ему просто нужно чем-то себя занять. Как и всем нам. С тех пор, как Гарри нет, дом будто застыл. — Спокойной ночи. Улыбаюсь ему и подимаюсь обратно в комнату. Поступок Гарри сломал не только меня, ему нужно стараться изо всех сил и выбраться оттуда как можно быстрее. Он просто обязан. *** Песня: Bobby Andonov — War is love Когда я пришёл сюда было ещё светло, а сейчас уже так темно, что я едва могу разглядеть свои ладони. Я сижу на трибунах, смотря то в никуда, то на пустое футбольное поле передо мной. Сегодня воскресенье, никого нет. И зачем я сюда припёрся? Даже мяч не взял. Мою жизнь будто поставили на паузу, будто далеко от Гарри я не способен жить. А он? Без Сволочи, своей комнаты, ветеринарной клиники, меня. Уже собираюсь отправить сообщение Лиаму, чтобы он принёс мяч и присоединился ко мне. Если я не сделаю хоть что-то, то потеряю рассудок. — Томлинсон? Держу телефон в руках, когда меня кто-то зовёт. Поднимаю взгляд и вижу как тренер направляется ко мне. Как всегда со своей кепкой, спортивной курткой, свистком и мячом. Такое чувство, что он с ними никогда не расстается. Он садится возле меня, смотрит перед собой, и я делаю тоже самое. Мне почему-то вспоминается тот матч, на котором Лукас поставил мне подножку. А в особенности момент прямо перед падением, когда Гарри испуганно открыл рот. Ему и сейчас страшно? — Я не надеялся увидеть тебя здесь. — Извините, тренер, — кладу руки в карманы. — Я не совсем в форме в последнее время. — Я знаю, — поворачиваюсь к нему, хмуря брови. — Не смотри так, все вокруг в курсе. Ну конечно же, все в курсе. Интересно, не будь я капитаном, люди бы так же интересовались моей жизнью? Иногда мне хочется быть никем, хочется, чтобы Гарри был никем, чтобы всем было плевать и они оставили нас в покое, не делая из наших жизней достояние республики. До того, как я стал популярным, я считал это самой лучшей вещью в мире, теперь же мне просто хочется испариться. — Вы злитесь? — Злюсь ли я, потому что капитан моей команды не приходит играть, потому что у него есть проблемы важнее футбола? — киваю. - Нет, не злюсь. Знаю, тебя это удивит, но даже для меня футбол и учёба тоже не смысл жизни. И да, я знаю, что ты не ходишь на занятия. Ты умный парень, Томлинсон, я не беспокоюсь о твоём образовании. Несмотря на то, что думает твой отец — остаться на второй год это не конец света. Усмехаюсь. Да, для кого-кого, но для моего отца на футболе и дипломе мир клином сошёлся. — Такое чувство, будто я ни с чем не справился. Учёба, футбол, Гарри, всё. Я всё испортил. Меня не допустят до второго курса, меня не возьмут в команду, Гарри в психиатрической больнице. Я ведь испортил буквально всё. — Я не согласен. Когда ты пришёл сюда ты был отличным игроком, да, но каким же ты был напыщенным и самоуверенным. Мне хотелось выбросить тебя из окна на каждой тренировке, но ты слишком хорошо играл. Думаешь, я забыл ту вечеринку, которую ты организовал в раздевалках? Снова усмехаюсь, потому что я тоже это помню. Как-то в субботу вечером я сказал парням, что у меня есть ключи от стадиона и мы все завалились туда с девчонками и полным резервом алкоголя. Когда тренер пришёл, я единственный отказывался выключить музыку и делал вид, будто его здесь нет. Мы все были отстранены от тренировок на месяц, даже несколько матчей пришлось отменить. — Вы нас хорошенько наказали. — И сделал бы это ещё раз. Вот тогда ты ни с чем не справлялся и делал всё наперекосяк, сейчас же ты ведёшь себя как нужно, у тебя есть приоритеты, правильные приоритеты. За несколько месяцев ты превратился из подростка с недостатком внимания во взрослого человека. — Быть взрослым отвратительно. Тренер улыбается. — Никто никогда не говорил, что это легко. Это как во время матча, у тебя есть поле, есть противники, которые ждут лишь твоего падения, но если у тебя в команде надёжные люди, то есть все шансы победить. — Но что, если противники слишком сильны? — Тогда стань сильнее них, — он протягивает мне футбольный мяч и встаёт на ноги. — Я думаю, что есть вещи, за которые стоит бороться до конца и твой парень — одна из них. Ты не проиграл, Томлинсон, это всего лишь тайм-аут. *** Я долго просидел на трибуне, держа в руках мяч, пока не вышел на поле и не начал забивать голы. Тренер прав, я не проигрываю. Даже наоборот, я чертовски хороший игрок, какого чёрта я сижу и ною. Я покинул стадион когда солнце начало вставать, всю ночь играл, но даже не чувствовал ни капли усталости. Вернулся домой, принял душ, покормил Сволочь и тут же сел в машину. Сейчас восемь пятьдесят пять утра, посещения в больнице начинаются в девять. Нетерпеливо смотрю на часы. Сегодня я не приму отказа, я даже спрашивать не буду. Восемь пятьдесят семь. Стучу пальцами по рулю. Плевать на драматичность ситуации, я сегодня супер-герой. Восемь пятьдесят девять. И нет, я не надену блестящие лосины и плащ. Ровно в девять вылезаю из машины, вхожу в больницу и уверенным шагом направляю к стойке. — Я должен его увидеть. Даже не говорю, кто я, меня здесь уже и так все знают. Девушка грустно на меня смотрит. — Мне очень жаль, но это невозможно… Ага, конечно. Смотрю вокруг, внутрь коридора ведут разводные двери, которые открываются с помощью электронных карточек. Один из рабочих собирается выйти и мои глаза прибегают от дверей к девушке за стойкой. Она понимает, что я собираюсь сделать и выкрикивает: — Нет! Охрана! Меньше чем за секунду я уже толкаю медбрата и проскальзываю в коридор до того, как двери закрываются. Бегу, как никогда раньше, не имея ни малейшего представления куда. Буквально чувствую, как адреналин течёт по венам и изо всех сил толкаю двери, ведущие к лестнице, я не в состоянии ждать лифт. Поднимаюсь два или три этажа, когда слышу за собой шаги и лишь бегу быстрее. Захожу в коридор какого-то этажа и вижу, как в конце разговаривают три врача. Задыхаясь подбегаю к ним и быстро начинаю говорить. — Гарри Стайлс. Мне нужен Гарри Стайлс. Они растеряно смотрят то на меня, то друг на друга. — Гарри Стайлс? Один из них неуверенно спрашивает. Прекрасно, я сталкиваюсь с тремя врачами и никто из них не знает Гарри. — Да, Гарри Стайлс, девятнадцать лет, кудрявые волосы, зелёные глаза! Я активно жестикулирую, будто это поможет им понять, кто это. — Успокойтесь, мы позовём… — Блять, да это же не сложно! Высокий кудрявый шатен с зелёными глазами, их же здесь не миллион! Слышу шаги охраны на лестничной клетке, у меня нет времени играть в шарады. Они смотрят на меня, будто я психически неуравновешенный. Хотя, учитывая в каком месте мы сейчас находимся, и то, как растрёпанны мои волосы, я должен быть очень на него похож. — Кто здесь занимается пациентами с попытками суицида?! — Я. Слышу голос за моей спиной и резко разворачиваюсь. Вижу врача, которого несколько раз встречал в приёмной, он отказывался говорить со мной. — Вы занимаетесь Гарри Стайлсом? — Он мой пациент, но вы не можете… — Увидеть его. Я ЗНАЮ! Но выслушайте меня, пожалуйста. Его отец сказал, что он ни с кем не разговаривает, отказывается есть и принимать лекарства, — дверь, ведущая к лестнице открывается. Я паникую, охрана будет здесь через пару секунд. — Пожалуйста. Вы должны пустить меня к нему. — Мы не так работаем. Если он не будет прилагать усилий, мы не будем пускать к нему посетителей. — Но может быть он именно поэтому и не прилагает усилий! Потому что вы никого к нему не пускаете! Поэтому он отказывается есть, спать и разговаривать. Да ради всего святого, пока он не увидит меня, то даже дышать не будет! Едва успеваю закончить фразу, как мне заламывает руку охранник. Не свожу глаз с врача. — Выведите его. — Нет! Подождите! Ему плохо, он вдали от всего, что любит, дайте же мне помочь! — Я знаю, как обращаться со своими пациентами. Меня оттягивают назад. — Вы, наверное, знаете всё о его болезни, но вы ни черта не знаете о нём самом. А я знаю, я знаю его, знаю, что ему нужно и ему нужно увидеть меня! — я уже потерял какую-либо надежду, но вдруг врач поднимает руку и охранник меня отпускает. Неподвижно стою, смотрю на него. Это мой последний шанс. — Пожалуйста. Он долго осматривает меня с ног до головы, после чего тяжело вздыхает. — Ладно, приходите завтра в половине десятого. — Спасибо! Спасибо, спасибо. — У вас лишь одна попытка. Если не будет никаких улучшений… Даже не даю ему закончить. — Будут. Конечно же будут. Пусть он только попробует посмотреть мне в глаза и сказать, что не хочет жить. ***

Я уверен в этом, улучшения будут. Я доверяю себе, доверяю Гарри, и единственное, что ему сейчас нужно — это я. Я и ничего больше.

*** «…» © Гарри