Без Чун Юня в деревне оборотней Син Цю стало очень скучно. Горо и Рэйзор постоянно уходили на охоту, а с госпожой Яэ Мико долго можно только вести светскую беседу и чаи распивать. Не потому, что предводительница больше ничего делать не может. Нет, вовсе нет. А потому, что Син Цю на большее не хватало. Он, может, и высшее создание, но неоднозначного взгляда Яэ Мико не выдержат даже Боги, что уж говорить о нем.
Без Чун Юня Син Цю мучила жажда. Горло часто пересыхало, а голова неприятно пульсировала. И сколько бы литров воды вампир ни вливал в себя, ни капли не помогало. Вкус острой крови преследовал его на каждом шагу, легкий ветер иногда приносил аромат специй, и Син Цю, как ребенок в чудо, верил, что это идет его кормилец. Но нет, это всего лишь Рэйзор мариновал мясо.
Жажда, ломка и чувство тревоги разъедали все внутренности упыря. Ходить из угла в угол, бесконечно гулять по лесу, перечитывать не на один раз все книги, что имеются, и лежать, будто мертвый, – удел Син Цю. Иного не остается.
И долгими ночами Син Цю лежал на спине, уткнувшись лицом в подушку, на которой спал Чун Юнь, с сохранившимся на ней еле уловимым его запахом. Жажда не уходила, но появлялось мнимое ощущение, что кормилец рядом. Син Цю неосознанно впивался клыками в подушку, совсем не волнуясь о ее сохранности, и представлял, что это плечи его милого Чун Юня. За плечами – ключицы, грудь с красненькими сосками, подтянутый пресс, часть, которую Син Цю очень желает изучить, колени, икры, косточки на щиколотках, ступни. А стоит подумать о бледной коже, которую хочется пометить укусами вдоль и поперек, в паху становится непозволительно жарко даже для привыкшего к таким ощущениям вампира. Крепко вставший член – проблема небольшая, но не когда ты думаешь о любимом, избавляясь от нее вручную.
А что бы сказал Чун Юнь, если бы увидел, что делают с Син Цю одни лишь мысли о нем?
Это и есть зависимость. Как у людей от алкоголя и табака, так и у вампира от крови своего кормильца. Именно поэтому большинство высших вампиров не берут себе человека, пригубляя лишь несколько глотков крови за трапезой.
Но Син Цю поддался. Снова. Чун Юнь далеко не первый его кормилец, но самый вкусный и необычный. Правда, есть одна большая проблема – люди очень быстро умирают, а вот пристрастие к крови так быстро не проходит. Бывает, зависимые вампиры по нескольку лет после смерти кормильца страдают сильной жаждой – другая кровь не подходит.
Альбедо говорил Син Цю об этом. Он признает свою зависимость, но ему глубоко плевать. Пока что у него есть, что пить, и Чун Юнь выглядит очень даже здоровым, не собирающимся умирать.
– Совсем отчаялся? – тихо постучавшись, Яэ Мико зашла к Син Цю в комнату, пока тот снова “душил” себя подушкой.
Вампир, даже не вставая, промямлил что-то несвязное и только сильнее сжал наволочку в руках.
– Он ушел всего пару дней назад, а ты уже расклеился, – уголки ее губ снова растянулись в легкой улыбке. – Разве такое поведение подобает господину высшему вампиру?
– Какое еще “такое” поведение? – Син Цю убрал подушку с глаз и посмотрел на предводительницу.
– Неприлично грезишь о смертном, выглядишь как умирающий... – повернувшись к окну и постучав когтем по деревянной раме, Яэ Мико продолжила, – и не принимаешь письма из дома.
По ту сторону окна сидел не очень крупный ястреб с привязанной к лапе запиской. Син Цю быстро сел на кровати, откинул подушку и подошел к окну. Он давно не получал писем из вампирского поместья. Настолько давно, что он уж было думал, что его окончательно выселили и забыли. Син Цю открыл окно, усадил ястреба на предплечье и отвязал письмо от его лапы.
“Чжун Ли решил устроить какой-то общий сбор. “Чтобы почтить предков наших, их дела. Чтобы обсудить планы дальнейшие и бла-бла-бла”, – ну, ты же представил его нудный тон? Если вкратце: тебя ждут дома, возвращайся, блудный брат. А еще у меня есть несколько стихов для нашей дуэли! Ты же не забросил писательство?!
Ху Тао”
Не очень аккуратный мелкий почерк с кучей завитков, а внизу подрисовано маленькое привидение. Син Цю понял, от кого это письмо, с первого же слова. И вампир уверен, что Ху Тао попросили написать ему записку как единственную, с кем он еще нормально общается. Будь это письмо от кого-нибудь другого, он бы даже читать не стал. Но если его подруга детства и не кровная, но сестра, хочет, чтобы он пришел – Син Цю придет.
***
Еще один тоскливый вечер, еще один день без Чун Юня. Вампирам сон не нужен, но Син Цю заставлял себя спать, чтобы хотя бы часть времени не тянулась как несколько столетий.
Сидя у окна и читая очередной роман, который он обязательно прочтет Чун Юню, Син Цю чувствовал тонкие ароматы пряностей. Как будто неподалеку шел его кормилец или ехал торговец специями. Но этот запах... с ним было что-то не так. Он заставлял мозг волноваться, а сердце биться чаще, и чем больше времени проходило, тем сильнее эти чувства проявлялись. Син Цю это не нравилось. Он несколько раз выходил на улицу, осматривался в лесу и даже запрыгивал на деревья проверить, откуда идет запах. И вампир очень боялся, как бы этот запах и это беспокойство не были связаны с Чун Юнем.
Он знает, что они связаны с Чун Юнем.
Уже стемнело, и тревога только росла. По усилившемуся запаху пряностей Син Цю понял, что это совсем не специи. Это то, чего он так боялся. Это запах крови Чун Юня, резко ударивший в нос новой волной. И какие тут могут быть сомнения? Надо бежать. Искать своего кормильца и вытаскивать его оттуда, куда он залез. Потому что он в опасности. И все чувства Син Цю кричат об этом.
Подхватив первый попавшийся листок и начерниленное перо, вампир быстро написал записку Яэ Мико о том, что, возможно, он придет только днем. Если вообще придет. Син Цю выбежал из хижины оборотней в лес, потому что оттуда шел запах.
Его обычной скорости вряд ли хватит, нужно еще быстрей. Вампирская способность, о которой он не рассказывал Чун Юню, – превращаться в туман. Не сбавляя скорости, ведомый одним запахом, Син Цю растворился в воздухе, становясь темным густым туманом. Так и правда быстрее. Лишь на мгновение упырь принимал прежний вид, чтобы свериться с ароматом жгучих пряностей и снова нестись, пугая скот и одиноких путников.
Успеть, успеть, успеть.
И вот они, огни родного города Чун Юня. Только с огнями появились еще крики и выстрелы арбалета. Черт бы их всех побрал. Став снова похожим на человека, Син Цю скрылся в тени ближайшего дерева, всматриваясь в бегущих людей. За кем-то идет погоня?
Для вампира на несколько секунд все звуки прервались. В беглецах он узнал Чун Юня и Синь Янь.
– Чун Юнь! – покинув укрытие, Син Цю, растворившись туманом, выбежал навстречу кормильцу и ведьме.
Это открывшееся второе дыхание, это несколько метров до спасения, это холодок смерти, это Син Цю, готовый унести его отсюда. Чун Юнь крепче сжал ладонь чародейки и ускорился. До вампира всего один шаг. Кормилец отпустил руку Синь Янь, хватаясь и обнимая Син Цю за плечи, тяжело дыша куда-то за спину упыря.
Чун Юнь знает, что теперь он
и Синь Янь в безопасности.
Кто придет к нему, когда все отвернулись? Конечно же, вампир, с которым у него уже чуть больше, чем контракт.
Руку неприятно зажгло, когда вампир, прижимая кормильца к себе, наклонился к его раненому плечу и быстро провел языком по следу стрелы пару раз, слизывая еще не запекшуюся кровь. Кровь подействовала мгновенно, даруя Син Цю свежие силы, чтобы спасти их всех.
– Скройтесь в лесу, я найду вас, как только разберусь с ними, – бросил вампир на ухо Чун Юню и снова стал туманом, направляясь к вооруженным горожанам.
Сейчас точно последний рывок и им больше ничего не грозит. Кивнув еще ничего не понявшей Синь Янь, экзорцист потянул ее за ближайшие деревья.
– Кто это был?! – звук ветра почти перекрывал хриплый голос ведьмы.
– Мой упырь!
Небольшой отряд добровольцев, что собрался, чтобы остановить убегающую ведьму и сына экзорцистов, не на шутку перепугался, когда его окружил темный туман, не позволяющий видеть дальше собственного носа. Если бы это был просто туман. Син Цю появлялся за их спинами, разрывая мечом одежду и плоть горожан. Горожан, что посмели поднять оружие на
его кормильца.
Люди не умеют сражаться с туманом, не могут противостоять упырю. Крики жертв вампирского гнева навсегда останутся в памяти безмолвных деревьев, а кровь впитает земля. Они пошли добровольцами на ведьму, как и пошли добровольцами на вампирский клинок. Горожане пытались бороться с окружившей их нечистой силой, махая топорами по туману. Ну что за глупцы.
Син Цю появлялся перед ними всего на миг, чтобы покарать еще одного несчастного и снова уйти в туман. Убийство человека – обычная для него вещь, хоть она и “немного” запрещена в обществе вампиров. Но тут вынужденное убийство тех, кто посмели напасть первыми, и оно разрешено.
Вновь обернувшись в привычную свою форму, Син Цю пронзил грудь еще одного горожанина, но краем глаза заметил, как на него топором замахнулся какой-то мужчина. Быстро уперевшись ногой в живот только что убитого и вытаскивая меч, упырь резким и отточенным движением отрубил напавшему кисть. Крики боли разнеслись по округе, но они абсолютно ничего не значили для вампира, что избавил страдающего от мук, перерезав тому шею и выпуская на свободу фонтан крови. Одна ее капля попала на губу Син Цю, он слизал ее и тут же пожалел. Кровь этих людей отвратительна.
Остался последний. Его душа навсегда запомнит силуэт молодого, тихо идущего к нему юноши, его спокойное выражение лица, горящие золотом глаза и блестящее при свете луны лезвие меча. Последний доброволец пал так же, как и его товарищи, истекая кровью и моля Бога простить за все.
Утром павших найдут. Оплачут их души, похоронят тела. И весь город будет винить в этом сбежавшую ведьму и сына дома Чун. Подумают, что чародейка одурила парня и заставила убежать с собой.
Отец ничего не будет объяснять безутешной матери. Почему же так, ее любимый сын, ее единственное чадо, убежал, спасая ведьму от костра. Она будет убиваться и думать, что ее ребенок полюбил ведьму и бросил все из-за ее колдовства. Будет думать, что злая чародейка затуманила разум ее милому Юнь-Юню.
Но знала бы она, все то, что знает отец. Что вовсе не ведьма вскружила голову их сыну.
И никто из них не узнает, кто же настоящий убийца.
