***
Около двухсот лет назад. Западные королевства. Страна I. Город V. В те времена луна еще не была такой яркой как сейчас, только немногие звезды решались показаться из-за облаков и осветить дороги. Торговцы не выходили в путь после захода солнца, и все люди боялись посмотреть ночью в сторону безмолвного темного леса. Они запирали окна и двери своих домишек на несколько замков, молились перед сном в надежде, что нечисть не придет за ними сегодня. Матери через страх на дрожащих ногах шли к колыбелькам их проснувшихся среди ночи детей. А единственными, кто осмеливался пойти на монстров, были либо умалишенные, либо ведьмаки. Но Син Цю жил в городе, не боясь нечистых сил. Он их чистое олицетворение. Вампира не волновали люди, их кровь его не особо-то и привлекала. Он жил с ними в одном городе, не нападая на них, но и не помогая. Из дома Син Цю ушел не так давно, но уже успел узнать некоторые принципы людской жизни. Они, может, и не любят свою судьбу, свою жизнь, но ни за что не хотят умирать. Стараются прожить отведенный им маленький срок и все успеть, наперед зная, что не получится, всегда останутся дела, которые они не смогут сделать. Но самое главное: они готовы защищать самое дорогое, что у них есть, даже в безвыигрышном положении. Сначала Син Цю не понимал их. Если жизнь коротка, зачем ее еще укорачивать, идя на глупые поступки, жертвуя собой напрасно? Если ты живешь скудно, не имеешь ничего, и к тебе относятся как к подножной грязи, зачем стараться выжить, когда можно облегчить свои страдания собственной смертью? Если ты знаешь, что не получится, зачем пытаться? Но упырь начал понимать людей, когда прожил с ними несколько лет. Они, люди, безнадежно тратят силы, потому что всегда находят причину. Деньги, семья, любимое дело, последний глоток выпивки и все то, что Син Цю не казалось таким ценным. Ему с ними немного трудно. На обычного горожанина Син Цю похож слабо: аристократическая внешность, волосы и глаза непонятного оттенка, какой у людей встретишь очень редко, слишком бледная кожа и странный осадок, что оставался на душе заговоривших с ним. Он старался не выделяться, говорил всем, что ему недавно исполнилось девятнадцать, выдумал родителей, от которых якобы съехал, работал у мелкого дворянина лакеем и ужинал в небольшом трактире. Но из-за его привлекающей ненужное внимание внешности и элегантной манеры общения девушки часто подсаживались к нему за трапезой, желая познакомиться, смущенно хихикали, когда он смотрел в их сторону и шептались о нем друг с другом. Син Цю не обделял их вниманием, но дальше ужина не заходил. Вампир не хотел, чтобы кто-то узнал о его нечеловеческой сущности. Много врал, иногда видоизменял свою внешность, добавляя родинки и шрамы, потому что у вампиров их нет, не ходил ночью по борделям, не заводил много близких знакомств, старался вести себя как скромный молодой горожанин. Единственное, что могло вызвать подозрение – его стихи и рассказы. Неразборчивый почерк, странные рифмы и далекий смысл, который люди часто по ошибке принимали за что-то колдунское. – Эй, ты! – Син Цю сидел на фундаменте какого-то здания, писал заметки для своего очередного романа и старался никому не мешать, когда к нему подошли несколько служителей церкви. – Говорят, ты чем-то темным помышляешь, юнец, – один из мужчин выдернул из его рук листы и попытался вчитаться. – А тут у нас что? Это же явно дьявольское писание! – Нет, это у меня почерк такой, – бояться каких-то мелких священников слишком глупо для высшего вампира, он в любой момент может просто убить их и уйти в другой город. – Молчать! Говорят еще, что ты жен чужих совращаешь, угощаешь едой, подсыпаешь им что-то и насильно заставляешь изменить мужьям! – священнослужитель пригрозил вампиру его же листами с текстом, свернутыми в трубочку. Что за бредни умирающих? Сделав недовольное лицо, Син Цю потянулся за своими заметками, а за одно и сломать кому-нибудь руку. – У нас всегда готов костер для таких как ты. А вот это, – мужчина помахал свертком бумаг, – мы заберем для более тщательной проверки, – сделав акцент на слове “более” и повернув голову к коллегам, он бестактно и громко засмеялся. – И тебя тоже проверим, – снова противный смех. – Я сам сейчас вас пр- – Син Цю оскалился, но договорить не успел. – Что вы хотите с ним сделать? – к ним подошла девушка невысокого роста с убранными назад волосами, заплетенными в косы, и корзинкой продуктов в руках. – Этот нахал совращает женщин, не подходите к нему, – второй работник церкви выставил перед ней руку, не пропуская ближе. – Нахал? Совращает женщин? – она на несколько секунд задумалась. – Боюсь, вы не правы. Он мой жених и каждую ночь проводит со мной, ваши обвинения ложны. Что?! Син Цю сам не понял, когда успел стать чьим-то женихом. Он хотел возмутиться, но остановил себя, понял, что это, возможно, единственный способ избавиться от уже надоевших священнослужителей. Посмотрев на девушку, упырь увидел в ее лице наигранную детскую невинность и недоумение, скрытое недовольство и возмущение. Хорошо, пусть доведет свою игру до конца. – Если твой жених, то тебе следует лучше за ним следить. – Не волнуйтесь, я поговорю с ним, – Син Цю сразу понял, что ее улыбка – лишь еще одна ложная эмоция, но она заставила священников уйти, недовольно фыркая и хмурясь. – Спасибо Вам, – как только церковники ушли, так и не отдав листы владельцу, вампир встал со своего места и поклонился девушке, – но Вы каждого встречного называете своим женихом? – Почему же просто встречного? Ты часто заходишь в наш трактир вечером. Ты уже как свой, – ему она улыбнулась искренне, ставя руки в бока. Это та самая девушка, что лишь иногда выходит из кухни в зал? – Будет печально, если ты закончишь как остальные. – Как кто? – Ты ничего не знаешь? – девушка поманила его ближе к себе, шепча на ухо. – Многих людей сожгли и повесили из-за того, что они как-то не угодили священникам. – Я им не угодил своим общением с девушками? – про себя Син Цю отметил, что впредь стоит быть аккуратнее. – Возможно, – кивнув ему, она продолжила. – Меня Сян Лин зовут. После этого случая они стали довольно хорошо общаться. Здоровалась каждый раз в трактире, а иногда гуляли по вечерам и много разговаривали на абсолютно разные темы. Другие же девушки перестали предлагать упырю знакомство, видя как Син Цю и Сян Лин улыбаются друг другу. – Ты заметил, что к тебе перестали подсаживаться за ужином? – Да, девушки перестали делать это почти сразу, как мы начали общаться. – Что?! Так давно?! Сян Лин – девушка простая, местами даже слишком прямолинейная. Если ей что-то не нравится, она говорит об этом тут же. Но если же она сильно заинтересовалась в чем-то, это становится делом ее жизни, например, таким делом была готовка. Син Цю каждый раз поражался, когда, гуляя с ним, она набирала на рынке целую корзинку продуктов, на первый взгляд совсем не сочетающихся, и готовила из них что-то вкусное. За год вампир попробовал капусту в эле, молоко с зеленью, засахаренную картошку в мундире и много чего еще, что даже звучало пугающе, но, как ни странно, он всегда хвалил поданные блюда и хвалил не для того, чтобы не обидеть Сян Лин. – Никогда бы не подумал, что лепешки в винном соусе вкусные. – Это я тебе еще не приготовила своего черного окуня! У упыря и в планах не было сближаться с кем-то из людей, но Сян Лин… с ней он чувствовал себя другим. Более человечным. С ней он понял людей, с ней ему было интересно, с ней притворяться человеком было легче, только ей Син Цю хотелось открыться, сказать правду. Но вампиру слишком нравилась их игра в хороших друзей, и он не хотел ее рушить злой правдой своей нечеловечности. – Син Цю, у тебя такие клыки интересные. – Что? Ах, они... это просто семейная особенность, не обращай внимания. Син Цю полюбил их прогулки. Полюбил этот маленький трактирчик, полюбил еду Сян Лин, полюбил ее смех, речь, шутки, привычки. Полюбил Сян Лин. Но от признания его каждый раз останавливали огромные “нельзя”, “ты вампир” и амбарный замок на отношения с человеком. Но этот замок разрубила сама Сян Лин, превращая все “нельзя” в “можно”. Она сказала ему все первая. Начала с неуверенного “Слушай, Син Цю”, а закончила четким, ясным и выразительным “Я хочу готовить с тобой. Всегда”. Это значит больше, чем простое “Люблю тебя”, это что-то вроде: “Я люблю тебя сильней всего мира”. Син Цю принял ее чувства, отдав свои взамен. – Правда?! – Да, я не знал, как правильно выразить все, что думаю, но раз ты заговорила об этом, то самое время и мне. В вампирском доме Син Цю никогда не видел отношений, похожих на те, что он обрел. Там только Ху Тао могла его поддержать после очередного наказания, разумеется, не без своих шуток. Тут же Сян Лин нежно убирала прядку его волос за ухо, когда он беспокоился, готовила самую вкусную еду, когда они вместе были счастливы, и обнимала его, если грустила. Широко улыбалась, ухмылялась, хихикала и громко смеялась, Син Цю тогда поклялся себе, что никогда не забудет ее смех. – Где ты научился так шутить?! – У сестры, я обязательно вас познакомлю. И он пригласил Ху Тао к ним на следующей же неделе, с Сян Лин они подружились довольно быстро, общаясь и после в письмах. Люди не должны знать, что ты вампир – старинное правило семьи упырей. Правило, которое Син Цю постоянно нарушал еще с детства. Этот раз не стал исключением. Син Цю устал скрывать свою натуру, устал обманывать любимую, устал притворяться человеком. Упырь знал, что может быть отвергнут за такую правду, но пусть уж так, чем он и дальше будет лгать. – Сян Лин, – он тихо позвал ее, садясь рядом на кровать, – я хотел тебе еще кое-что сказать. – Что? – глаза девушки светились: чисто, наивно и искренне. – Я не человек, – Сян Лин хотела засмеяться и переспросить, но ее прервал упырь, выставивший перед ней палец, прося этим ничего не говорить, – я вампир, мне кажется, ты должна это знать. Просидев в тишине несколько секунд, наполненных неловкостью и переживанием, Син Цю продолжил: – Я пойму, если после этого ты захочешь уйти. Скорее, я сам уйду. – Куда это ты собрался? – на ее лице снова улыбка, будто он просто предложил пообедать вместе. – Ты думаешь, это что-то изменит? Нет? Син Цю совсем не ожидал, что после этого Сян Лин снова заправит ему волосы за ухо, обхватит чужие щеки ладонями, наклонится ближе к лицу вампира и поцелует в уголок губ. «Так клыки у тебя все-таки настоящие? А моей крови выпьешь?», – позже это стало их общей шуткой. Когда вы с партнером знаете все друг о друге, жить становится легче. Никаких секретов, никакого притворства. Син Цю мог превратиться в кота и спать у любимой на коленях, пока она штопала кухонный фартук, при поцелуе Сян Лин дразнила вампира своей кровью, нарочно царапая язык о его клыки и в шутку добавляла в еду больше чеснока. Они знали друг о друге все, но никто не знал их маленького секрета: по ночам Сян Лин кормила вампира кровью. Добровольно. Она сама решила, что хочет баловать этим своего упыря. Это как обряд перед сном. – Тебе не больно? – Нет! Я же говорила, мне это нравится. Нравится, когда ты близко, и когда я могу перебирать твои волосы, – она стала его первой кормилицей. Их любовь была непорочной и искренней. Они не думали о детях, будущем, они просто жили для себя, наслаждаясь компанией друг друга. Жили счастливо, им было плевать на тех, кто с завистью косился на них, пока они прогуливались по улицам или за городом, и Син Цю зачитывал Сян Лин свои новые стихи и рассказы. – Я готов посвятить тебе миллионы од и поэм! – Ты все мне их прочтешь? – она звонко смеялась и целовала любимого в лоб. Обычные дни, когда все остальные люди жаловались на условия жизни и полный монстров мир, были самыми счастливыми. Утром легкими поцелуями Сян Лин и Син Цю просыпались вместе в их маленьком доме, вместе готовили завтрак и шли в таверну, которую сами открыли. Днем работали, а вечером позволяли себе нежности, лежа на кровати, перебирая волосы друг друга и шепча самые лучшие вещи на свете, или гуляли возле города. – Одевайся теплее, уже конец осени, а ты все в летней рубашке ходишь. – Сян Лин, ты же знаешь, что я не заболею. – Ты-то не заболеешь, но все странно смотрят на тебя, – и он слушался ее, надевая теплую мантию. Сколько лет прошло с их знакомства, Син Цю не знал, он только изменял внешность, чтобы быть похожим на человека одного с Сян Лин возраста. Ей около тридцати, и все подружки звали ее старой девой, но она упорно игнорировала их слова, она не хочет всей этой семейной волокиты, она хочет только быть с Син Цю и заниматься любимым делом. Чтобы отвлечься от неприятных слов и мыслей, Сян Лин шла на кухню и готовила что-нибудь для себя и своего вампира, а вечером нежно обнимала его, вытирая редкие слезы о чужую одежду. – Син Цю, нам же не обязательно заводить детей? – О чем ты? Конечно же, нет, – они всегда отличались от остальных. Сян Лин заболела, хотя всегда обладала прекрасным здоровьем. Эта болезнь пришла не от старости, не от грязного города, не от монстров за стенами. Она от монстра, что живет рядом. После каждого кормления у Сян Лин болела голова, а у Син Цю ныло все тело. Ему было трудно смотреть, как его любимая кашляет кровью и задыхается от насморка. Сколько бы упырь не водил в их дом лекарей, ни один не мог дать ни ясного ответа, что это за хворь, ни трав, которые помогли бы. Син Цю оббегал всех заклинателей, травниц и ведьм в попытках найти лекарство, но от каждого предложенного Сян Лин тошнило. Все, чего хотел вампир, находясь последний год с любимой, это чтобы дни тянулись долго, Сян Лин вылечилась, они снова прошлись по городу вместе, а лечащая ведьма перестала к ним ходить. – Син Цю, если это мой конец, я хочу прожить его с пользой. – Кто сказал, что я дам тебе умереть? Сян лин подружилась с ведьмой, Юнь Цзинь, которая безрезультатно пыталась ее вылечить. Ведьма заходила к ним каждое утро и уходила вечером, когда Син Цю мягко намекал ей, что время приема гостей истекло. Вампир знал, что, когда он уходит за очередной порцией бесполезных лекарств, Юнь Цзинь настраивает Сян Лин на что-то, и Син Цю это не нравилось. Потому что он чувствовал, как это «что-то» рушит их с Сян Лин жизнь. Вампир только вернулся домой, повесил верхнюю одежду на гвоздь у входа и аккуратно подошел к постели Сян Лин, беря ее ладонь в свои. – Юнь Цзинь сказала, как можно умереть и принести пользу, – она не смотрела на упыря, отвернув голову к стене. – Что? – Син Цю проморгался. – Ты хочешь умереть? – Син Цю, мне трудно смотреть на тебя, как ты бегаешь каждый день, пытаешься помочь, а мне становится только хуже! – в ее глазах блестели слезы, голос подрагивал, больше не было прежней радости. – Я не могу больше терпеть, становится слишком больно, – Сян Лин сжала ночное платье на груди и переплела с вампиром пальцы. Ноги больше не держали Син Цю, он упал на колени, уперевшись лбом в матрас, не сдерживая слез. Его любовь хочет быстро умереть. Более не мучиться, живя в мире смертных. Он понял ее желание, хоть и не был готов смириться со скорой потерей. Все в их городе знали, что Сян Лин – воплощение высшей доброты. И когда ее обвинили в колдовстве, некоторые люди протестовали, говорили, что церковь отбилась от рук, и вместо того, чтобы ловить настоящих ведьм, сжигает всех без разбора. На это и был расчет смерти Сян Лин. Слез к публичной церемонии сожжения не осталось, Син Цю выплакал их в плечо любимой в ее последнюю ночь дома. Губы припухли, потому что вампир целовал ее без счета времени. Он не смирился. Даже когда пламя начало охватывать пятки Сян Лин. Син Цю нервно сглатывал, до хруста сжимал кулаки, но неотрывно смотрел в глаза любимой, когда она кричала от боли. Хотел броситься и сгореть с ней в этом огне, когда она задохнулась от дыма. Но он высший вампир. Огонь его не убьет. Он ушел с площади, как только запах горелой плоти разлетелся по улицам. Син Цю ушел не только с площади, он ушел из этого города и страны, чтобы больше не вспоминать, как Сян Лин улыбалась ему. Было глупо бежать от воспоминаний. Если он не слышал ее смеха, фантом золотистых глаз от него не отставал. Как и не отставала жажда. Вампир слишком привык к крови Сян Лин, и с каждым днем ее хотелось все больше, ее запах преследовал его. В каждом городе множество девушек, внешне чем-то похожих на Сян Лин. И заприметив в толпе фигуру, на секунду показавшуюся знакомой, он бежал к ней, тянул руки, но, смотря испуганной девушке в лицо, приносил извинения: простите, обознался. Таких случаев было неимоверно много. Глаза Сян Лин, ее силуэт, руки, голос, волосы – он видел все, но ни одна девушка не была его умершей кормилицей. Жажда душила сильнее с каждым часом, подбиралась в легкие и перекрывала воздух, доходила до желудка и сдавливала его со всех сторон. Невыносимо. Очередной бессонной ночью Син Цю шел по незнакомым улицам, заплывшие глаза отказывались разбирать дорогу, и он шел вперед, пока не ударялся головой о стены, поворачивался и снова шел вперед. Шел, пока зрение не уловило женский силуэт. Вампир не разбирал, Сян Лин это или нет, он подбежал к жертве, закрыл ей рот ладонью и впился в шею, полностью осушая чужое тело. Кровь. Горячая, живая, будоражащая. Кровь. Неподходящая, безвкусная, отвратительная. Но способная утолить жажду, хоть всего и на полчаса. Син Цю этого времени слабо хватало чтобы отдохнуть, а ведь ему еще нужно было спрятать труп. Так он начал убивать. Почти каждую ночь в разных городах пропадали молодые девушки, и даже если находили их осушенные трупы, убийцу-вампира никто не мог поймать. Ни многочисленные ведьмаки, ни опытные охотники. Син Цю привык часто пить, и не важно, какого качества была кровь, главное, что она смачивала горло. Но про это узнали в вампирском доме. Из-за чего Син Цю был вынужден прийти в поместье и выслушивать лекции о том, как же плохо убивать, от каждого родственника. В ответ им он лишь кивал и улыбался, скрывая подступающий гнев. Чтобы продолжить пить кровь, Син Цю придумал одну простую схему. Днем он ходил в город, находил подходящую девушку, брал контроль над ее разумом и заставлял идти за собой. Вампирам представлял ее как новую кормилицу и убивал ее через неделю, идя за новой жертвой. Совсем скоро о его махинациях прознали и запретили вообще выходить из поместья. И снова жажда. Острая, колючая, сухая. Син Цю нужна Сян Лин, никто даже в край похожий не сможет заменить ее. Упырь устал искать ее. Каждая человеческая девушка чем-то отдаленно была похожа на Сян Лин, Син Цю злился на них за это. Никто не может быть похожим на его любимую. Несколько десятков лет Син Цю пробыл в поместье. Днями и ночами читал книги, общался с Ху Тао, пытался кровь заменить выпивкой и почти не выходил на улицу. Он снова принял юношеский облик, а образ первой кормилицы постепенно ускользал от него, но упырь и не пытался его задержать. Син Цю читал романы о героях, находя в них забвение, становясь зависимым от них. Он сжигал книги, в которых воин идет на все ради дамы сердца, и ставил на ближнюю полку те, в которых никакой любви нет, только честь и благородство. Но любовь между двумя мужчинами, случайно встретившаяся в одном из романов, вызвала у Син Цю неподдельный интерес. Вампир с трудом находил запрещенные книги о мужеложстве, но прочитывал их за пару часов. Чем больше он читал таких романов, тем больше его привлекали мужчины. Сильные, красивые лицом и телом, упорные, похожие на героев романов – такие нравились Син Цю, такие вызывали в нем возбуждение. Таким был и Альбедо. Син Цю писал свой роман в тайне от всех, чтобы выразить на бумаге все свои чувства и избавить от них голову. Вышло удачно. Отправив роман в подпольное издательство ради шутки, вампир не ожидал, что он станет известен, а один художник даже захочет нарисовать к его книге иллюстрации. Деловые отношения, переписка, случайная встреча на шабаше. Долгие разговоры, совместная жизнь, плоская любовь. Увядание чувств, мелкие и крупные ссоры, расставание. Расставание, которое Син Цю перенес уже легче, наверное, потому что разобраться в себе после него ему помогла Ху Тао, единственная, кто из семьи вампиров знает о его тайных пристрастиях. В вампирском доме его ничего не держит, даже сестра, которая, кажется, только “за”, чтобы братец начал снова жить самостоятельно. В каждом городе он не задерживался больше десяти лет. Из города в город он ездил на повозках и шел пешком. Страна X. Город E. Город V. Город I. Город L. Люди плохо влияют на Син Цю. Он, как и они, вел разгульный образ жизни, допоздна засиживаясь в кабаках, много выпивая, наблюдая за молодыми парнями и шагая потом за кем-нибудь из них по темным переулкам. Шум вампиру не нужен, но юноши кричали и махали кулаками, когда он пытался к ним приблизиться. Так он вновь начал убивать. Пока не прижал к стене лицом странно пахнущего мальчишку.***
Не принадлежащая ни к одному королевству территория. Поместье вампиров. Холодный пот резко окатил тело Син Цю. Он не хотел это вспоминать, сколько бы времени не прошло. Даже если от воспоминаний о Сян Лин больше не идут слезы, сердце не разрывается, а мозг остается холодным. Сян Лин и Чун Юнь и правда похожи... их стремление к своему делу, прямолинейность, ответственность, много других пунктов и улыбка. Яркая, теплая, но, в отличие от Сян Лин, экзорцист улыбался Син Цю гораздо реже. Вампир понял, почему его преследовало странное чувство чего-то забытого. Но, как бы то ни было, упырь не откажется от своей новой любви к Чун Юню. Сян Лин давно умерла, и теперь уже бесполезно гнаться за ее призраком, тем более, когда уже есть другой любимый человек. – Сян Лин, ты пришла за мной? – Син Цю усмехнулся, проведя руками по лицу, попытался расслабиться. Холодная вода резко окатила лицо Чун Юня. Унять жар внутри она помогала слабо, но все же лучше, чем ничего. Экзорцист еще пару раз набрал в ладони воду из деревянного бочка и облил ею лицо. Приятная прохлада полилась по бровям, щекам, подбородку и шее, тоненькими каплями заползая на ключицы. Что он только что сделал?! Сам поцеловал Син Цю. Мысли в голове Чун Юня бегали из угла в угол, не находя покоя. Зачем он, экзорцист, подался вперед? Зачем слизывал свою же кровь с губ упыря? Почему... ему снова понравилось? Почему... он хочет повторить? Ведь это было неправильно и грешно, но прохладно, сладко, приятно, нежно. – Что это все значит? – Чун Юнь вытер мокрые глаза и нос рукавом все еще полурасстегнутой рубашки и вышел из купальни, вспоминая дорогу до комнаты вампира. Его вампира.