Человеческая грань

– Чун Юнь, просыпайся, – Син Цю тряс его за плечо, добавляя полушепотом: «Давай же». – Син Цю, перестань… – вчера экзорцист уснул поверх покрывал постели, пока ждал вампира из купальни, и кто-то заботливый не поленился накрыть его тонким одеялом. – Если я перестану, ты не позавтракаешь, – тон вампира стал более серьезным, на что Чун Юнь недовольно замычал, перевернулся с бока на спину, грозно глянул нависшему над ним упырю в глаза, сразу отворачиваясь. За окном небо темное, но на горизонте тонкой розовой полоской пробивалось солнце. Сквозь деревья его было едва видно, но птицы приветствовали его появление громким щебетом. – Еще рассвет… зачем ты разбудил меня? – Тут график другой, так что придется немного повставать на рассвете, – Чун Юнь шумно выдохнул. Он раньше это сказать не мог? – Я тебя сейчас изгоню, – кривя брови и чуть мотая головой, экзорцист снова хмуро посмотрел на Син Цю. – Обязательно, только встань сначала. В этот раз в обеденную они не опоздали, но их уже ждала пара молодых вампиров, трое детей, что вбежали как раз перед ними, и, конечно, сам глава семейства. От его строгого и холодного взгляда по спине Чун Юня побежали мурашки, когда он садился на почему-то единственное место для кормильцев. Что-то случилось? Он сделал что-то не так? После них в зал зашла высокая блондинистая женщина, здороваясь и желая всем членам семьи доброго утра. Ее дорогие украшения на руках позвякивали при ходьбе, а каблуки туфель как будто отстукивали марш. – Госпожа Нин Гуан, где же ваш кормилец? – Чжун Ли перевел взгляд с нее на ненакрытое место рядом с Чун Юнем. – Ох, о таком не принято говорить за столом, но он скончался этой ночью, – вампирша поправила подол платья, присаживаясь на свое место. Умер? Он же еще вчера был жив и ужинал со всеми. Чун Юнь сжал резко вспотевшие ладони на коленях и опустил голову вниз. Аппетит, которого и так было немного, окончательно пропал. Он теперь единственный человек среди упырей? Того мужчину в бинтах убила Нин Гуан? А другие люди, что были чьими-то кормильцами, закончили свою жизнь так же? – В таком случае я прикажу слугам похоронить его, – дальнейший диалог вампиров Чун Юнь не слушал. Даже к приходу Ху Тао экзорцист не почувствовал себя лучше. В горле застрял ком, мешавший завтракать, а в голову лезли разные мысли. Что, если Син Цю не захочет уходить отсюда? Он, Чун Юнь, умрет через пару месяцев? Или через год? Даже если вампирский яд для него безвреден, вряд ли он долго продержится в этой обстановке. Что будет с Син Цю, если его очередной кормилец умрет? Он быстро найдет ему замену? Смерть человека, живущего в вампирском доме – довольно предсказуемое и само собой разумеющееся явление. И для всех вампиров такая новость не является чем-то неожиданным. На протяжении всей трапезы Син Цю наблюдал за своим кормильцем и предполагал, что именно могло его так сильно потрясти, что он почти ничего не съел, часто то косясь на архивампира, то снова впиваясь взглядом в столешницу перед собой. – Пойдем, тебе надо освежиться, – Син Цю показалось лишним выпытывать из экзорциста, что его беспокоит, и после завтрака он повел его на улицу.

***

– Держи спину ровнее. Не натягивай поводья. Не волнуйся, не упадешь. Навыки наездника тебе еще могут пригодиться, так что тренируйся. Син Цю размеренно вышагивал чуть впереди по аллее, держа кобылу за оголовье уздечки, и контролировал сидящего в седле экзорциста. Честно, Чун Юнь думал, что вампир по своему обыкновению потащит его гулять по саду, наслаждаться запахом цветов и читать какие-нибудь романы в тени деревьев. Но упырь повел его к конюшням, выбрал пожилую и самую послушную лошадь в серое яблоко, приказывая слугам подготовить и надеть на нее нужную сбрую. Еще больше Чун Юнь удивился, когда Син Цю сказал ему залезать в седло и закрепил его ноги в стременах, ведь до этого дня опыта в верховой езде у него не было. Дома лошадей не держали. Так как не имели для них загона, да и не нуждались в них особо. В любое место можно дойти и пешком, а брать заказы на другом конце королевства нет смысла – дорога не окупится. Вампир погладил кобылу по морде, останавливая. – Не хочешь проехаться быстрей? – во взгляде Син Цю забегали опасные искры, а извечная улыбка снова потянулась к ушам. – Нет, – экзорцист сильнее сжал пальцы на поводьях и передней луке седла. Его трясло на каждой неровности тропинки, а если они поедут быстрей, шанс упасть только увеличится. – Тогда как тебе идея взять еще одну лошадь и прогуляться к лесу? – подойдя ближе к ноге Чун Юня и положив ладонь на его колено, чуть сжимая, упырь поднял на него взгляд, который четко, упорно и ясно говорил: «Соглашайся». – Ладно, – тяжелый вздох. Он сдался под этим напором. И ему даже страшно предположить, что Син Цю скрывает под «прогуляться к лесу». Для себя же вампир выбрал довольно молодого буланого коня по кличке Сгущенка и так же, как и с лошадью Чун Юня, приказал подготовить его и все необходимое для поездки. Воду и небольшой запас еды разместили в седельные сумки. Солнце закрывали плотные серые облака, ветер был еще теплый, а в воздухе чувствовалась преддождевая духота. Идеальная погода для тех, кто не любит жару, но не самая удачная для конной прогулки. Но когда это кого-то останавливало? Они ехали не торопясь, аккуратно, чтобы ни один начинающий наездник не упал со своей лошади в серое яблоко. Син Цю, конечно, мог заставить Сгущенку прибавить шаг, даже перейти на бег, но какой в этом смысл, если экзорцист тогда останется позади, и вампир не сможет наблюдать за его забавными попытками подружиться и заговорить с лошадью. – Не переживай, – Син Цю демонстративно погладил коня между ушей, кривя губы в довольной ухмылке – Плотва не скинет тебя, я договорился с ней. – Плотва? Ее так зовут? – переведя вопросительный взгляд с упыря на свою лошадь и обратно, Чун Юнь дождался короткого «Ага» и продолжил. – Странное имя. И как же ты договорился с ней? – Уже забыл? Высшие вампиры могут управлять разумом животных. Точно… есть ли что-то, чего высшие вампиры не могут? Чун Юнь с силой сжал поводья. А что, если Син Цю до сих пор контролирует его разум? Но не говорит об этом и сильно не вмешивается? Нет. Экзорцист отрицательно мотнул головой своим мыслям, тогда, у оборотней, вампир просил у него за это прощения, стал бы он снова лезть в его мысли? Хватит уже не доверять ему. Они ехали вдоль леса, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть цветы или собрать горсть ягод и тут же ее съесть, разделив на двоих. Мыслей о том забинтованном кормильце не осталось. То ли из-за свежего воздуха и бодрящей прогулки, то ли из-за Син Цю, который постоянно начинал новый разговор, стоило экзорцисту только на мгновение задуматься о чем-то другом. И даже если в этом была замешана долька вампирской магии, Чун Юню нравилось это спокойствие. Они лежали в высокой траве на берегу широкой и быстрой реки, что текла за лесом. Тело расслабилось, а техника дыхания помогла окончательно очистить разум от всех мыслей. С успокаивающим шумом воды, стрекотом кузнечиков в траве и фырканьем лошадей легкая дремота постепенно забиралась в каждую клеточку тела, убаюкивая разум. Где-то рядом лежал Син Цю, но его совсем не было видно из-за травы. О его существовании напоминали только тихие поглаживающие прикосновения холодных пальцев к тыльной стороне ладони экзорциста. Они тоже успокаивали. По-своему, по-особенному. Чун Юнь прикрыл глаза, громко выдохнул и повернул голову в сторону вампира, незаметно даже для себя отпуская реальность. Неяркий, непонятный, смутный сон был прерван ощущением чего-то прохладного на щеке. Это не Син Цю, его холод другой. Это что-то холодное и мокрое – дождь. Экзорцист открыл глаза и на лоб ему упала еще одна капля. Облака сгустились, потемнели и образовали единую темную тучу, ветер усилился и похолодел. Сколько времени прошло? Чун Юнь сел, оперевшись на руку, и всмотрелся в противоположный берег. Почти ничего не видно, все как будто в тумане. Но это не туман, а льющийся стеной дождь. – На той стороне ливень, – экзорцист обернулся к вампиру, что тоже уже успел сесть. – Садись на Сгущенку, – взяв Чун Юня за руку, упырь поднялся сам и потянул кормильца на себя, заставив его встать. – Что? А ты поедешь на Плотве? – Нет, мы оба на нем поедем, – и снова эти недобрые искры во взгляде. – Давай, давай залезай, – он подтолкнул кормильца ближе к коню. – Но мы не- – Мы так сможем уехать, – Чун Юню не дали договорить и за плечи развернули обратно к Сгущенке. Пока Син Цю подводил Плотву ближе, экзорцист залез на коня, как учил его вампир: немного потянуть за повод, левую ногу в стремя, зацепиться правой рукой за заднюю луку, оттолкнуться от земли и залезть в седло. Все почти просто. – Двинься, – упырь бесцеремонно запрыгнул на спину Сгущенке впереди Чун Юня, оборачиваясь к нему головой. – Можешь держаться за меня или надеяться, что не упадешь. Здесь не было выбора. Как и всегда с Син Цю. Экзорцист обхватил вампира за живот, прижавшись ближе, и сразу после упырь дернул поводьями, заставив коня тронуться и перейти на бег. Плотва бежала где-то позади. Маленькие капли, что постоянно увеличивались, нещадно мочили их плечи и спины, а затылки обдувало холодным ветром, трепавшим волосы в разные стороны. Страшный ливень все еще где-то в десятке метров от них, но Чун Юнь оборачивался каждые несколько секунд, проверяя есть ли у них шанс оторваться от него и приехать в поместье почти сухими. Упырь еще раз подстегнул Сгущенку уздой, чтобы он перепрыгнул через канаву, и экзорцист сильнее прижался к спине Син Цю на скачке. И в этот момент внутри вампира что-то сжалось, а легкие отказались принимать воздух. Тело успокоилось, только когда конь приземлился на землю и Чун Юнь чуть разжал руки. Для двоих взрослых парней ехать в одном седле тесновато. Упырь шеей чувствовал дыхание экзорциста, чувствовал, как вздымается его грудь и как от быстрой езды подрагивают пальцы. И все мысли синхронно ушли на второй план. Остались только касания Чун Юня. Они уже проехали лес, и на горизонте показалась крыша вампирского особняка. Еще немного. Но они не успели. Их окатило холодной водой, когда до поместья оставалась всего пара сотен метров. Холодно, мокро, неприятно. Дождь полностью перекрыл видимость дороги, так что Син Цю пришлось гнать Сгущенку просто вперед, почти наугад, туда, где должно быть поместье, пытаясь разобрать огни окон вдалеке, пока экзорцист безнадежно прикрывал лицо рукавом рубашки или прятал в изгибе шеи упыря. В доме вампиров их уже ждали. Слуги сняли с коня их уже насквозь промокших, отвели лошадей в загоны, а юного господина и его кормильца быстро завели в особняк, накрыли их плечи и головы полотенцами и повели к купальням с уже готовыми ваннами. И кто распорядился приготовиться к их приезду? Неужели сам Чжун Ли? Чун Юнь слабо понимал, что происходит, когда его вели в одну из купален, а он даже не разбирал дороги из-за нависшего на половину лица полотенца. – Подождите, я сам, – одна из служанок пыталась расстегнуть его рубашку, пока вторая наливала масла и ароматизаторы в просторную деревянную ванну. Экзорцист остановил руки прислуги, перехватив их за запястья. – Я сам способен помыться, – после небольшой и смущающей паузы продолжил он. Чун Юнь поджал губы. Все укусы и синяки увидел кто-то чужой. Как будто застали за чем-то неприличным и личным, чем-то, что должны знать только двое. Вампирши‐полукровки переглянулись, но покорно вышли из купальни, поклонившись в пояс, оставив кормильцу господина Син Цю чистую и сухую одежду, полотенца, мочалку, мыло, масла и все прочее, что могло ему пригодиться. Глубоко вдохнув и выдохнув, Чун Юнь закрыл дверь на щеколду, неторопливо снял все мокрые вещи, положил их в корзину, а сапоги приставил к стене, подошел к ванне, проверяя температуру рукой. Чуть теплая, но не такая холодная, как нужна. Запах у нее был сладко-приторный из-за масла с каким-то непонятным цветком. Экзорцист поморщил нос и скривил брови, но залез в ванну, вода в которой доходила ему до плеч. Жарковато, а запах чуть бьет по носу, но лучше уж так, чем и дальше стоять грязным и обнаженным в этом неуютном, чужом, опасном поместье. Чун Юнь задержал дыхание, закрыл глаза и погрузился под воду, пытаясь отогнать всю снова наступающую сонливость. Раньше он так часто делал в родительском доме. Звуков нет, только лопающиеся на поверхности пузырьки воздуха. Мышцы всего тела расслабились. Вода приятно ерошила волосы и окутывала, даруя мнимое ощущение закрытости, защищенности. Это похоже на предсмертное спокойствие, когда знаешь, что выплыть уже не получится, воздуха больше нет и остается только смиренно идти ко дну. Но Чун Юню, чтобы снова задышать, понадобилось лишь только немного оттолкнуться пальцами ног от дна деревянной ванны. Он снова сел и провел руками по лицу, убирая лишнюю влагу и мокрые волосы со лба, открыл глаза. – А я думал, ты топиться затеял, хотел уже бежать вытаскивать, – Син Цю стоял недалеко от входа в купальню, снимая и бросая мокрую рубашку в корзину, к одежде своего кормильца. – Син Цю? Какого голема?! – брови экзорциста изогнулись к переносице, а щеки густо покраснели. – Как ты вошел сюда? Я же закрыл дверь. – Да? Плохо закрыл, наверное, – повернувшись к двери, вампир дернул за ее ручку, звякнула выдвинутая щеколда. – Ах, вот что, – упырь подощел к ванне, непозволительно близко наклонился к лицу экзорциста и приторно-сладко улыбнулся. – Ты же знаешь, что мне чтобы пройти достаточно и маленькой щели? – риторический вопрос с ехидным смешком, от которого уши Чун Юня нещадно поалели. – Зачем ты пришел? – глубоким вдохом экзорцист попытался успокоить внутреннюю энергию и за плечо отодвинул от себя упыря. Он спасительно блаженно холодный. Если прижать его так к себе, он поможет утихомирить Ян? – Разве мне нужен повод, чтобы прийти к своему кормильцу? – Син Цю снова встал возле корзины с грязными вещами, развязывая шнуровку штанов на талии. Чун Юнь не ответил и резко отвернул голову в противоположную сторону от раздевающегося вампира. Зачем он это делает? Нет, экзорцист вовсе ничего против не имеет. Пусть Син Цю делает, что хочет, Чун Юню незачем смущаться других обнаженных мужчин и собственной наготы, в общественных банях такое не редкость. Но он сильно смущается и вздрагивает, когда его сбоку за плечи обнимают и притягивают к бортику ванны чужие холодные руки, когда ледяная ладонь ложится ему щеку, чуть ероша мокрые волосы, когда уха касаются в поцелуе, причмокивая, когда следом по ушной раковине проходятся языком, чуть касаются клыками, а потом опаляют недовольным шепотом: – А если я хочу искупаться с тобой? – словно змей-искуситель, который пытается уговорить сорвать яблоко уже в сотый раз. – Что? – экзорцист попытался повернуть голову к Син Цю, но ему не дали, только сжали волосы на затылке и с толпой мурашек влажно поцеловали в шею, оставив яркий синяк наливаться кровью. Син Цю снова своевольничает. С Сян Лин он бы ни за что себе такого не позволил. В ответ Чун Юню вампир отпустил его, подошел к противоположному концу ванны. До этого экзорцист никогда не засматривался на чужие мужские тела. Они все были примерно одинаковые: неуклюжие, до костей худые или с огромными животами, неаккуратные. Они никогда не заставляли Чун Юня задерживать на них взгляд. Но упырь… он элегантен не только движениями, его мышцы не безнадежно забыты, а подтянуты. Да и сам силуэт стройного, ухоженного и в меру сильного юношеского тела вызывал у экзорциста прилив восхищения, но со смущением, выраженным ярко-красным лицом. Чун Юнь одернул себя и проморгался. Как давно он стал заглядываться на чужое тело? Перелезая через бортик, Син Цю опустился в ванну, расплескав часть воды и сев напротив своего кормильца. Они сидели, переглядываясь пару минут, и вампир снова хитро улыбался. Экзорцист не выдержал первым, намылил мочалку и растер ею руки. Все уж лучше, чем и дальше продолжать глупо пялиться друг на друга. – Хочешь, я потру тебе спину? – тон и улыбка Син Цю неожиданно стали невинными и ласковыми. – Хорошо, – Чун Юнь едва заметно кивнул, передал вампиру мочалку, операясь на стенки ванны, придвинулся ближе и повернулся к нему спиной, садясь между чужих ног, согнутых в коленях. Упырь натер чужие плечи, слушая тихое «ой», из-за того, что пена попала в ранки; шею, как будто случайно надавливая пальцами на новый синяк; лопатки, провел по позвоночнику и ребрам, оставляя мыльный след и чуть порозовевшую кожу. И еще раз растер по тому же маршруту, и Чун Юнь заметно расслабился от приятных ощущений, немного опустил плечи и пододвинулся ближе. Запустив мочалку в воду и избавив ее от мыла, Син Цю стер пену со спины кормильца. – Подай масло, – пальцем показывая на эфирное масло на тумбочке, упырь постучал ниже плеча Чун Юня, подталкивая его. Сладкий запах ванили разнесся по купальне, смешиваясь с цветочным ароматом от воды, стоило вампиру открыть флакон. Вылив немного масла на пальцы, упырь растер его между ладонями и накрыл ими плечи Чун Юня. Сжал, большими пальцами массируя между лопаток. Прохладное масло и холодные упырьские ладони, казалось, заставляли Ян отступать. Невероятно. Затвердевшие мышцы постепенно расслабились, и экзорцист тихо мычал в удовольствии от каждого аккуратного, но точного движения рук Син Цю. Как давно ему никто не делал массаж? Он уже и забыл, как это приятно. В последний раз надавив на чувствительные точки плеч, вампир обхватил руками живот кормильца, притянул вплотную, что тот уперся поясницей в его пах. – Син Цю? – Чун Юнь, смутившись, обернулся на упыря. Ян снова подступала к берегам. – Что такое? – со спокойным и умиротворенным лицом вампир поцеловал его за ухом, чуть ниже, в скулу, шею, ранки, затылок, зарылся носом в светлые волосы. Его поцелуи были едва уловимыми, но такими нежными и ласковыми, какими одаривают своих детей лишь матери или влюбленные. – Что… что ты делаешь? – язык запинался, а внутри росло что-то горячее и большое. – Целую тебя, конечно же, – тихий смешок, и Син Цю за плечи развернул экзорциста полностью лицом к себе, заставив сесть подогнув ноги под себя, тот только вопросительно поднял брови, но, если бы он мог покраснеть сильнее, – он бы сделал и это. Жарко. Еще одним поцелуем вампир коснулся губ кормильца. Осторожно, больше поглаживая их своими и успокаивая холодом упыря, кропотливо подбирая нужный темп. Сначала тихий, но усиливающийся с каждым мазком губ Син Цю. Чуть более настойчивый, но пока еще не требовательный и такой же аккуратный. Казалось бы, это просто прикосновения губ, но от них кровь в артериях Чун Юня закипала. Вместе с тем он чувствовал, как его мозг жаждет провалиться в безумство или вовсе потерять сознание. Но ему мешают. Своим холодом мешают руки упыря, что плавно кочуют по всему телу. Вот они только что были на затылке и шее, но они уже на плечах, локтях, вот обхватили спину, с тихим всплеском воды спустились к пояснице, чуть поднялись вверх по позвоночнику, но снова сбежали к бедрам и пяткам. Экзорцист не мешает и поддается им, сам не зная почему. Наверное, потому что только благодаря им он пока что еще может сохранять контроль над Ян. Жарко. Син Цю старался целовать равномерно и плавно, но, когда перед ним его обнаженный кормилец, он не может не отвлекаться и не сбиваться. Как и не может удержать руки. Им хочется трогать, чувствовать и наслаждаться, пока губы отвлекают Чун Юня. Проводя пальцем по каждому позвонку, вампир обхватил экзорциста под руками, прижал ближе. Мало. Подступающее возбуждение требует большего. Упырь сильнее обхватил губы кормильца и в пробный раз провел по ним языком. Движения чужих рук и губ будоражили, заставляли Чун Юня жмурить глаза, рвано дышать и сжимать ладони на коленях. Но язык вампира чувствовался совсем по-другому. Он настойчивый, он требующий подчинения. Син Цю провел им еще несколько раз, надавливая на губы кормильца, и ему ответили мелкой дрожью, которую вампир заглушил поглаживаниями по спине. Внизу горячо, а прохладная вода, которая должна была помогать, уже давно не являлась таковой. Внизу горячо, но экзорцист боялся даже посмотреть туда. И сделав небольшое усилие, Чун Юнь отстранился от упыря с громким чмоком и ниточкой слюны между ними. Слишком жарко. – Так… – не восстановив дыхание экзорцисту крайне тяжело говорить, – …не должно быть, – он снова закрыл глаза и заслонил лицо предплечьем, попытался убрать яркий румянец с щек. – Почему же? Нам обоим хорошо, так зачем останавливаться? – Син Цю прав. Чертовски прав. Чун Юня и правда дурманит наслаждение, и жар внизу может подтвердить это, но этот способ его получения… весьма сомнителен. – М… мне нравится, как ты целуешь меня, но это неправильно, – снова. Он говорил то же самое на шабаше. – Разве неправильно целовать любимого? – вампир наклонился ближе к кормильцу, перехватил его руки за запястья и закинул их себе на шею, падая спиной обратно на бортик ванны, утаскивая Чун Юня за собой. От холода вампирской кожи становится легче. – Что?.. – «любимого»? То есть, Син Цю любит его? Экзорцист проморгался. – Но мужчина не может любить другого мужчину. – Кто тебе сказал? – вампир снова коснулся его губ в кротком поцелуе. – Я живу гораздо дольше, и поверь, любить можно и независимо от пола, – рука Син Цю легла на затылок кормильца, вторая – на грудь. Приблизившись к чужому уху, упырь продолжил шепотом. – И раз тебе нравятся мои поцелуи… Мне показать, как сильно я люблю тебя? Чун Юню дали только вздрогнуть, перед тем как пальцы на груди обхватили твердую горошину соска и скрутили его, зажав в таком положении. От резких и ярких ощущений экзорцист не смог сдержать глубокого стона, и рука на затылке так вовремя вжала его в губы вампира, а чужой язык скользнул в приоткрытый рот. Снова жарко. Син Цю остановился на пару мгновений, дал кормильцу сообразить, что происходит и провел языком по верхнему небу. Несмотря на все свое желание, ему нужно соблюдать аккуратность. Ведь он здесь первопроходец, ученый, что решил изучить и подчинить себе новые, совсем неизвестные территории. Язык Чун Юня, словно местный житель, доселе не видавший кого-то не отсюда, сдался под страхом неизвестного и лежал, только иногда подрагивая от того, что вампир забрался слишком далеко, то от еще одного несдержанного стона, виной которому были руки того же упыря, сжимающие чувствительные соски. Останавливать самого себя – невероятно трудно, но Син Цю, перешагнув желание, проведя языком по зубам экзорциста, секундно отстранился, но снова поцеловал. Только уже мягко, одними губами, чтобы кормилец смог перевести дыхание и осмелеть, хоть пульсирующий член под водой жаждал страсти и трения. Невесомо подхватывая то нижнюю, то верхнюю губу Чун Юня, вампир снова наслаждался им через приоткрытые веки. Наслаждался его оголенным телом. Тело его кормильца прекрасно, упырь никогда этого не отрицал и не потому, что под кожей течет самая вкусная кровь, какую он только пробовал. В нем прекрасно все абсолютно. От макушки до пяток. Волосы, глаза, шея, подкаченный торс и руки, такие же ноги, десяток царапин и синячков, оставленные вампиром, даже черные ногти смотрелись идеально, хоть Син Цю сейчас и не мог разглядеть их. Вампир провел по светлым прядям экзорциста, и тот, как будто набравшись смелости, наклонил голову и ответил на поцелуй. Правда, пока еще робко и только пару раз самостоятельно напирая на губы упыря. Непрекращающиеся и снова набирающие обороты движения губ делали с Чун Юнем что-то невообразимое. Чего он никогда не ощущал. Вновь пропуская в себя язык Син Цю и позволяя ему господствовать, но иногда сталкиваясь с ним своим, экзорцист чувствовал, как что-то тяжелое падает с души. Будто большое табу больше не играет роли. А может, это и правда так. Может, целовать другого парня не так уж и плохо. И не потому что энергия солнца окутала каждый миллиметр сознания и пропускала все через свою призму, наполненную безумием и хаотичностью. Для Чун Юня поцелуй – что-то крайне пошлое. А непристойные звуки хлюпанья, их общее шумное сбитое дыхание, стоны и поскуливания, сбегающие у него и у вампира ниточки слюны по подбородкам, разгоряченность всего тела, нагота обоих, и, конечно, этот приторный запах воды добавляли обстановке особой пикантности. И только эта смесь заставила экзорциста излиться семенем в воду без малейшей стимуляции, но снова глубоко возбудиться. И Син Цю даже, кажется, не заметил этого, по крайней мере, кормилец надеялся на это. Снова слишком жарко. Наверное, этому поцелую уже давно пора приобрести другой оттенок. Чун Юнь подался вперед, полностью соприкоснулся с вампиром вспотевшей грудью, охлаждая ее и разгоряченные соски о чужие, от чего они с Син Цю синхронно замычали от удовольствия, но также синхронно спрятали звуки в еще одном рывке поцелуя. Рывке, совершенном уже кормильцем. Он уверенно столкнулся языками с вампиром, пока чужие ладони удерживали его затылок и плечи. Это все чертова энергия Ян, Чун Юнь уверен. Правда, не совсем. Ведомый внутренним бунтующим жаром, Чун Юнь брал верх. Размыкал зубы вампира, просовывая язык, и играл с упырем как хотел. Стягивал его волосы и прижимал ближе, гладил верхнее и нижнее небо. Упырю чертовски нравится такой Чун Юнь, он сводит его и его требующий близости член с ума. Это то, что ему нравится. Это почти то, чего он желал. Больше никаких передышек. Они целовались глубоко и долго, боролись за лидерство с переменным успехом. То вампир, с гортанным рыком прогонит язык кормильца из своего рта, заставит того со стоном разомкнуть губы и принять его, то экзорцист снова резко отстранится и воспользуется заминкой Син Цю для того же. Они расплескали почти всю воду, что теперь она доходила им только до пояса и, кажется, пару раз забыли дышать. Но все оборвалось, стоило Чун Юню случайно задеть твердым членом живот упыря и прервать поцелуй своим громким и не заглушенным стоном от наконец полученного трения. Хоть его было и мало. – Ох, – Син Цю игриво смеялся, борясь со сбитым дыханием. Пока кормилец пытался охладиться о него и тоже отдышаться. Чун Юнь сильней льнул к чужой груди и лицу, случайно стирая щекой бежавшую слюну на вампирском подбородке, – кажется, кто-то заигрался. Мне помочь тебе? Чун Юнь не ответил. Только согласно закивал, крепче сцепил руки на шее упыря и привстал на коленях, чтобы вода не мешала им, а голова бессильно повисла на чужом плече. Испепеляюще жарко. Маленькие капельки слез возбуждения со всхлипом высвободились наружу, оставаясь пока в уголках глаз экзорциста, когда в таком положении вампир левой рукой обхватил его через живот, поглаживая ладонью спину, а правой ласково провел по бедру, касаясь лишь кончиками пальцев, как будто случайно задевая яичники, дошел до чужого члена, сжал у основания, провел вниз и внутренней стороной ладони растер головку. Чун Юнь готов кончить сейчас же, но нужно еще чуть-чуть. Вампир еще раз погладил его по спине и парой резких движений провел по всему стволу, от чего экзорцист крупно вздрогнул и в нетерпении развязки стал сам толкаться в руку Син Цю, негромко скуля. – Вот как ты хочешь, интересно, – упырь снова мурлыкал ему на ухо, крепче сдавливая член в ладони. – Молодец, – маленький поцелуй в изгиб шеи, – продолжай. Чун Юню никогда не нравился этот тон вампира, но сейчас он и похвала помогли понять, что он все делает правильно и от этого чуточку расслабиться. – Син… Цю… – сквозь рваное дыхание он звал его и грудью жался ближе, будто вампир может исчезнуть и оставить его одного в этой полупустой ванне. Одного, до безумия возбужденного. – Чш-ш-ш, – Син Цю успокаивающе гладил его вдоль позвоночника, и Чун Юнь затылком чувствовал, как тот улыбается в привычной для себя манере. До красных полос царапая чужие плечи, кормилец, тихо всхлипывая и скидывая со лба влажную налипшую челку, чуть более уверенно двигал бедрами, наслаждался своим не очень быстрым ритмом и тем, как упырь сжимал его. Это превосходило все его ощущения, когда он занимался этим самостоятельно. Слишком хорошо. Слишком дурманяще. И пик слишком близко. – Еще немного, да, Юнь-Юнь? – снова этот тон на ухо. С чего вдруг он стал его так называть? Не найдя ответа, экзорцист только быстрей затолкался в руку Син Цю и спустя несколько движений, с шумным стоном обильно излился в нее, неожиданно даже для себя. Обливаясь во второй раз как будто не семенем, а высшим удовольствием, какое только бывает. Они побыли в тишине несколько секунд, пока кормилец не отдышался, а липкой от пота грудью он, казалось, полностью приклеился к упырю. Утерев редкие слезинки рукой, Чун Юнь все же отстранился от вампира, и открывшаяся картина привела его небольшой шок. Упырь смотрел на него удивленным взглядом и поалевшими щеками, а его ладонь и живот были замараны белыми брызгами. С Альбедо у него бы никогда такого не получилось. – Син Цю? – экзорцист с опаской приблизился к нему и уперся рукой в его грудь. – Ты… Ты покраснел. Все в порядке? – А? – проморгавшись, Син Цю вернул себе прежнее лицо. – Не волнуйся, это просто было немного неожиданно, – виноватый смех, и вампир погладил кормильца по волосам чистой рукой. – В следующий раз предупреди меня, когда будешь кончать, хорошо? – Угу, – что? В следующий раз? Они займутся этим еще раз? Добрая улыбка на губах Син Цю заставила экзорциста поверить в его слова. Чун Юнь шумно выдохнул. Может, он совсем не против повторить, если его Син Цю будет с ним. – Все, время приема ванны окончено, – как бы ему ни не хотелось, вампир отодвинул экзорциста от себя. – Иди в комнату, я приду чуть позже. – Я хотел… пойти с тобой… – У меня, как видишь, есть еще незаконченные дела, – Син Цю зарылся пальцами в свои волосы на лбу и откинул их назад, открывая лицо. Кормилец сначала не понял, но осмотрев всего упыря, заметил, как из остатков воды виднеется головка его покрасневшего вставшего члена. – Ты так смотришь, неужели тоже хочешь помочь? – Чун Юнь опомнился, смутился, быстро проморгался, на секунду посмотрел на упыря и осторожно потянулся к чужому члену. Син Цю же помог ему, надо, наверное, помочь в ответ. – Нет, Юнь-Юнь, так не пойдет. Выбирай: ртом или задом? – самой смущающей вещью на свете сейчас была усмешка Син Цю, от которой щеки экзорциста снова налились яркой краской. – Я пошел! – быстро выбравшись из ванны, Чун Юнь под смех упыря нашел таз с холодной водой, подчерпнул ее ковшом и вылил себе на голову, чтобы успокоиться и обмыть вспотевшее тело. Бегло обтерся полотенцем, надел чистое нижнее белье и штаны, рубашку просто накидывая на плечи. Экзорцист не привык убегать, но от Син Цю можно. Он уже собирался выходить из купальни, но обернулся на вампира. И сразу же пожалел об этом. Тот все это время следил за ним, нагло улыбаясь. Чун Юнь, поджав припухшие губы, выскользнул за дверь и, кажется, слишком быстрым для обычного шагом, пошел в комнату Син Цю. Дождь уже прошел, и закатными лучами солнце едва освещало письменный стол и пол рядом. Везде тихо настолько, что экзорцисту казалось, будто он слышит, как пыль медленно опускается на книжные полки. Он повесил рубашку на спинку стула и упал грудью на прохладную и мягкую постель. Только сейчас он почувствовал, как гудели его уставшие ноги, как от воды сморщились пальцы, как ныли губы и как накатывала усталость после оргазма. Расслабившись и уткнувшись лбом в подушку, он резко вздрогнул от пришедшей мысли. А если их кто-то видел? Только глухой бы не услышал, как из купальни долгое время доносятся громкие не самые приличные звуки. У вампиров еще и слух хороший, что будет если кто-то проговорится об этом Чжун Ли? Или Чжун Ли, сидя в своем кабинете, сам слушал их, будто находился не в поместье вампиров, а в дешевом борделе? Им точно это просто так с рук не спустят. Его поток мыслей прервал только вошедший в комнату Син Цю в одежде, что удивительно, наглухо застегнутой. – Син Цю, а если нас кто-то слышал? – экзорцист не церемонился, с порога озадачивая упыря, повернув к нему лишь голову. – Даже если слышал, что с того? – он сел на кровать рядом с кормильцем. – Неужели ты думаешь, мы первые, кто занялся таким в этом доме? Весьма убедительно. Чун Юнь готов поверить этому. Он перевернулся на спину и вопросительно поднял брови, когда заметил, как вампир пристально смотрит на его шею. Но Син Цю лишь потянулся к нему рукой, огладил ладонью грудь и как завороженный стал соединять каждую ранку на чужих плечах пальцем, словно выстраивая из них дорожку. Только спустя, казалось, минуту, упырь наклонился к нему и тихо чмокнул губы. – Я снова хочу пить. – Но ты пил вчера. – Завтра важное собрание Чжун Ли, боюсь, я обязан там быть, а твоя кровь придаст мне сил и уверенности, – Син Цю гладил экзорциста по щеке до тех пор, пока тот не кивнул с тихим «Ладно». Вампир наклонился к плечам кормильца и под его шипение прорвался клыками к артериям с обжигающей кровью. «Как странно, – обхватив Син Цю за плечи, Чун Юнь откинул голову назад и задумался, – в отличие от меня, он всегда холодный. И почему этот контраст такой приятный?» Утолив жажду, вампир вытащил клыки, потянулся к губам экзорциста, накрывая их. «Что бы подумала Сян Лин, если бы увидела, как я целую парня, словно ее когда-то? Обрадовалась бы, узнав, что я смог отпустить ее?», – Син Цю крепче прижался к Чун Юню. «Мужеложство – страшный грех, но я и не собираюсь быть ангелом. Я согрешил уже слишком много. Простите меня, матушка», – Чун Юнь зарылся пальцами в чужие темные волосы, уверенно отвечая поцелуем.