***
– С твоего разрешения, я перейду к делу. В письме тебе я подробно описал цель заказа. – Я помню. – И, прошу, не забудь про то копье, – глубокий вздох. – Цель довольно опасна, но от тебя требуется лишь спасти мальчика. Сколько денег тебе нужно? – Рассчитаемся, как только заказ будет выполнен.***
Чун Юнь никогда не чувствовал себя так странно. Колени все еще гудели, руки чуть потрясывались, но голова была пустой, тело расслаблено, а ощущения от вчерашней близости все еще растекались по телу приятной негой и сонливостью. Он плохо помнит, что было вчера, точнее, запомнил не совсем он, запомнило тело. Запомнило легким дискомфортом внизу, яркими синяками на груди, красными полосами и белыми разводами на бедрах, утренней наготой, скрытой лишь тонким одеялом, мнимыми холодными упыриными прикосновениями и першением в горле. Разум же помнил только Син Цю. Его взгляд, улыбку, тело, но все было какими-то мутными отрывками. Будто отдельные вырванные страницы большой книги. Чун Юнь потянулся в постели, случайно ударяясь руками о стену. Неужели они с Син Цю правда сделали это? И ведь… все оказалось не так страшно, как могло быть, верно? Экзорцист постарался вспомнить каждую деталь, что была ночью, до того момента, как рассудок пал под Ян. И от этих воспоминаний становилось только хуже, жарче. Син Цю, он… он много целовал его. И ласкал полностью обнаженно, прямо на стоящем напротив кровати столе. Беглые воспоминания чужих прохладных губ на его разгоряченной коже заставили Чун Юня смутиться, закрывая красные щеки ладонью. А где, кстати, сам Син Цю? Сев на кровати, экзорцист оглядел комнату и достаточно сильно удивился, увидев своего упыря, лежащего на боку рядом с ним. Спящего. Не часто заметишь его за этим. Стараясь не шуметь, Чун Юнь встал с кровати, подошел к столу, на котором аккуратной стопочкой была сложена его одежда. Син Цю даже об этом позаботился? – Как же прекрасно ты выглядишь, – приглушенный, чуть хриплый голос упыря заставил Чун Юня крупно вздрогнуть и обернуться. Син Цю лениво потянулся на кровати, пристально рассматривая своего кормильца. Точнее, все следы их вчерашней любви на его теле. Ответа не последовало. Чун Юнь просто не нашел его, он только покраснел кончиками ушей и отвернулся от упыря, просовывая руки в рукава рубахи. – Син Цю, вчера мы… – он не знает, как назвать их порок. Все слова вмиг стали слишком смущающими, слишком пошлыми, слишком грязными. Хотя он, наверное, и сам стал таким. – Вчера мы купили новых книг, – Син Цю состроил дурачка, невинно поднимая брови вверх, и экзорцист даже не заметил, как тот подошел к нему и обнял со спины. – Нет же, я про то, что было вечером, – неуверенно стискивая пальцы упыря на своем все еще оголенном животе, экзорцист старался сдерживать порывы Ян в краснеющих щеках, – мне… понравилось. – Ты про… – своим приглушенным голосом вампир заставлял Чун Юня чувствовать себя ужасно, беззащитно, порочно, но приятно порочно, – секс? – маленький смешок куда-то в шею кормильца, и тот часто закивал в ответ с уже полностью красным лицом. – Развернись, – руки на животе разжались, чтобы тот послушно выполнил просьбу. И стоило их взглядам пересечься, Син Цю убрал со лба экзорциста его светлые волосы, мягко целуя чуть выше переносицы. Упырь аккуратно приблизился к чужому уху, поцеловал в висок и продолжил шепотом: – Вчера ты был превосходен, – вампир готов говорить это всегда, не только после их ночи наедине. И не только потому, что ему тоже безумно понравилась их вчерашняя близость. Син Цю обожает целовать своего кормильца. Любит забираться пальцами под рубашку и гладить его спину. Любит прижимать Чун Юня к себе, вдыхая пряный запах его крови из старых маленьких ранок на его шее. Любит, когда экзорцист сам приподнимает его подбородок и целует, нежно перебирая упыриные губы, как сейчас, например. Чтобы больно не упасть затылком на стол, экзорцист выставил назад руку, оперся ею о столешницу, второй держа вампира за плечи, пока тот снова выцеловывал его грудь и ключицы. Син Цю спускался ниже: к прессу, к бедрам, встав перед Чун Юнем уже на колени, к красным полосам, что сам же вчера и оставил. – Позволишь мне выпить твоей крови? – от колена до лобка вампир носом провел по бедру кормильца, чувствуя, как под его тонкой кожей разрастается жар, сочащийся через поры. Быстрый кивок-ответ и Син Цю аккуратно взял ногу экзорциста под коленом, положил ее себе на плечо и нежно-нежно, едва касаясь, поцеловал в место будущего укуса. Еще мгновение, и упырь впился туда клыками, прорывая горячую плоть, желая достать ими до заветных артерий, протяжно и томно замычал, как только первая капля смочила его горло, наслаждаясь вкусом, который, кажется, никогда ему не надоест. Честно, Син Цю думал, что бедра его кормильца будут невероятно мягкими, нежными и соблазнительными. Нет, соблазнительными они были, и еще какими, но они не мягкие, они сильные и упругие. Но для вампира это особой роли не играет, кровь в них от этого не изменится. Она всегда превосходна. Всегда немного жжет горло, а ее запах обжигает нос, завораживает разум. Только сильная головная боль рвала наслаждение, с каждым глотком сильнее проникая в мозг. Син Цю старался не замечать ее, только хмуря брови и сильнее сжимая чужие колени. От немного болезненных, но привычных ощущений, какие бывают только от укусов вампира, Чун Юнь с силой зажмурил глаза и рукой, что раньше держал своего упыря, заткнул себе рот, чтобы особенно громкие охи не просачивались наружу. Утолив жажду, Син Цю отстранился от ноги экзорциста всего на мгновение, тут же припадая обратно к ней губами. Он властно и жадно целовал ее рядом с укусом, оставляя яркие багровые синяки в нескольких местах, пока его кормилец царапал край столешницы ногтями, больно кусал ладонь в борьбе с непристойными звуками, что то и дело просачивались сквозь пальцы, от подбирающегося все ближе к паху возбуждения и двумя распирающими его фонтанами чувств. Первый фонтан – здравый смысл, слишком глупо терять контроль над собой с утра, чтобы весь оставшийся день буянить, доставлять людям неудобства, а вечером с больной головой прижиматься к чему-то холодному, в попытках наконец унять жар. Второй же – несдерживаемое удовольствие от действий Син Цю, желание снова и снова поддаваться ему. Его язык заставлял Чун Юня смущенно отворачиваться, от плавных движений губ подгибались ноги, от холодного дыхания на влажных следах поцелуев по всему телу экзорциста шли мурашки, но до крайнего безумия доводили именно вампирские руки. Они снова жили как будто отдельно. Они гладили его бедра, сжимали, раздвигали и отпускали ягодицы, сильнее разводили колени, чтобы упырь мог целовать оба бедра, что он, собственно, и делал, иногда довольно ухмыляясь и постанывая. Жаль, что здравого смысла в Чун Юне больше, чем соблазнов. – С-син Цю, пожалуйста, остановись, – его голос подрагивал и надрывался. Не сейчас. Не утром. Экзорцист еще не до конца отошел от прошлой ночи, а обеспокоенный взгляд упыря уже спрашивал у него, что случилось. – Я не… хочу перегреваться с утра… – Хорошо, – Син Цю целует его напоследок в пупок, аккуратно придерживая руками за бока. – Тогда продолжим вечером. Вампир поднялся на ноги, погладив кормильца по волосам, и ушел на кухню греметь посудой в попытках приготовить хотя бы небольшой завтрак, пока Чун Юнь быстро натягивал нижнее белье со штанами и застегивал рубашку. – Думаю, нам нужно сходить сегодня на причал, – хлопая дверцами, Син Цю усердно пытался что-то найти в полупустых шкафах. Экзорцист только согласно кивнул, проходя в кухню, он смутно помнит, зачем им сегодня туда идти, но, кажется, они хотели куда-то уехать.***
– Эти юноши живут рядом с нами. Они приехали совсем недавно, а вчера весь вечер у них уже какие-то странные звуки были, они разбудили мне ребенка! Клянусь, я даже стоны слышала! – Ну, точно еретики! – Да-да, пора стражу вызывать. – Стражу? От них вся скотина и дети шарохаются, стража тут тебе ничем не поможет, пиши ведьмакам. Непрекращающийся шепот за их спинами огромной ношей давил на плечи, сдавливал голову и больно сжимал что-то внутри. Да, может, вчера они были слишком порочны, но они были счастливы. Теперь их осуждают за это? Чун Юнь старался не думать о тех женщинах и просто идти рядом с Син Цю. На причале прохладно. Морской ветер заносил соленые волны на побережье, проникал через складки одежды к коже, неприятно дул в лицо. От него хотелось отвернуться, спрятаться. Он нес непогоду. Чун Юнь чувствовал это и не потому, что темно-серые облака опасно надвигались на город, что-то подрагивало от него внутри, как интуиция экзорциста. Моряки на причале немного удивлялись и поднимали брови вверх, когда к ним подходили двое молодых парней с расспросами о ближайшем корабле на восток. Обычно туда мало кто спешит, если ты, конечно, не богатый купец и не отчаявшийся путешественник. Дорога туда очень уж трудна и долга. Не каждый выдержит больше месяца на корабле, а тут еще и такие юные. Но они не отступали, если один из моряков отказывался говорить им, когда придет их корабль, они шли к другому. И их старания не пропали зря. В начале следующего месяца наконец прибудет корабль с востока, на котором они и смогут уплыть. От инквизиции, от семьи вампиров, от прошлого. Этот месяц Чун Юнь и Син Цю жили мечтой. Каждый день ходили на причал, расспрашивали как там, на востоке, у тех, кто туда плавал. Они оба нашли, где заработать денег на поездку: Син Цю стал помощником в книжной лавке, Чун Юнь – простым рабочим у какого-то дворянина. Платили немного, но с каждой получки они брали всего лишь несколько монет на еду, а все остальное откладывали на предстоящий путь. Этот месяц они жили мечтой и друг другом. Одним лишь Богам известно, сколько тысяч поцелуев они оставили на своих губах, сколько раз Чун Юнь просыпался, обнимая своего вампира, сколько раз Син Цю пятнал тело своего кормильца синячками, сколько раз они поддались страсти. И, кажется, совсем не важно, что соседи все больше разговаривают о них за их спинами, если они так же могут продолжать любить друг друга. Любить другого мужчину, когда сам им являешься – совсем не плохо. Чун Юнь успел убедиться в этом сотню раз, хватая упыря за щеки, целуя его по утрам и перед сном. Нет ничего плохого и в том, чтобы считать любимым вампира, идя в его объятия после работы и кормления. Но гладко было отнюдь не все. Разъедающая, словно кислота, боль с каждым глотком крови Чун Юня все сильней стискивала колючей хваткой голову упыря. Настолько, что Син Цю иногда преждевременно отстранялся от тела кормильца, заслоняя лоб и виски руками. Но эта кровь… она будила в нем жадность и чревоугодие. Через боль заставляла поддаться соблазну, снова и снова кусать Чун Юня. От нее уже не шла былая сила. Вампир чувствовал себя лучше, только если пил ее раза так два в день. Иногда, когда пряный вкус крови еще висел на языке, Син Цю ненавидел себя. Он становился не лучше дикого, голодного и в край обезумевшего зверя. Упырь только успевал быстро шепнуть на ухо кормильцу еле разборчивое «прости», перед тем как его снова накрывала волна жажды. Но еще больнее ему было смотреть на его Чун Юня. На его когда-то до безумия прекрасного Чун Юня. Нет, экзорцист не испортился лицом, его не побрало время. Но он ослаб. Ему становилось трудно долго стоять на ногах, поднимать тяжелое, после долгих укусов кружилась голова, а в горле его поселилась какая-то хворь. Голос Чун Юня стал сиплым, взгляд немного пустым, а губы потрескались. Сначала Син Цю и не заметил, как его кормилец исхудал и побледнел, но он не мог не заметить того, как экзорцист просыпался ночью, чтобы прокашляться, выпить стакан воды и прижаться к нему, снова засыпая. Чун Юнь не знает, почему он заболел, но списывает все на холодный морской ветер. И ему все равно на то, что они с Син Цю оба знают о его врожденном иммунитете к такому. Экзорцисту не нравится говорить о своем здоровье. Он старался работать в том же темпе, что и раньше, но ноги сами подгибались, а руки со временем не могли поднять ничего тяжелее одного заполненного ящика и постоянно тряслись. Даже когда под глазами появились синяки, Чун Юнь старался улыбаться и большую часть сухого давящего кашля прятать в себе. Это для его вампира. Экзорцист уже давно знает, что упыря мучают головные боли и даже иногда специально из-за этого просит Син Цю не пить сегодня крови, ссылаясь на собственное плохое самочувствие. И в постели то же самое, только там, скорее, Чун Юнь сам не может. Для этого нужно слишком много сил, которых у него и так немного. Но когда они уедут, станет же легче? У Син Цю перестанет болеть голова, и к нему вернутся силы, и кормить понадобится, как и раньше, раз в два дня, а сам он, Чун Юнь, сможет снова почувствовать себя бодрым. И свою девятнадцатую осень он встретит уже там, за морем. Стоит только подождать еще немного и полегчает. Полегчает же? Почему он так думает? Может, этого хочет Син Цю?***
Последнюю неделю августа погода была удивительно стабильной. Темные дождливые облака и холодный ветер. Уже привычный шум прибоя разбавляли только голоса людей, таких же стабильных: уставших, раздраженных, немного голодных и злых. Они снова были на причале. Смотрели, как рабочие разгружали трюм, в который раз уже спрашивали про их корабль, что должен прийти завтра и тихо о чем-то разговаривали. О чем-то своем, понятном лишь только им двоим. Возможно, о том, сколько денег они накопили при том, что Чун Юню пришлось оставить работу из-за недостатка сил, а может, о том, как провести этот вечер. – Син Цю, – экзорцист звал его тихо, не отрывая взгляда от как будто живого моря, обхватив колени руками и сидя на мантии вампира, что они постелили на землю. – Что такое? – опустив голову к кормильцу, Син Цю остался стоять рядом, сжимая какую-то старую бумажку в карманах штанов. – Мы точно будем счастливы там? – он не уверен. Уже ни в чем не уверен. – Конечно, почему ты сомневаешься? – Син Цю лжет. Как он может знать наверняка? Но он очень сильно хочет, чтобы его Чун Юнь искренне в это поверил. Может, это придаст ему сил? В ответ экзорцист лишь отрицательно мотнул головой и прокашлялся в кулак. Он молчал какое-то время, а потом продолжил таким же тихим тоном: – Знаешь, иногда мне кажется, что ты снова подделываешь мои мысли, – экзорцист не любит что-либо скрывать от Син Цю, если его что-то беспокоит, это повод серьезно поговорить с упырем. Но вампир только присел перед Чун Юнем, аккуратно поцеловал его в лоб и скулу, погладил по волосам, а потом взял за руку, помогая подняться. – Думаю, нам надо уже идти домой, вечереет, давай проведем эту ночь как-нибудь весело? – привычная и такая родная ухмылка с озорными искорками в глазах. Тихо улыбнувшись упырю, экзорцист согласно кивнул, думая, что на этот раз у Син Цю получилось уйти от ответа, но вот в следующий… может, у него получится все вытащить из него, как в деревне госпожи Яэ Мико? Возможно, это их последние ночи в этой стране, и их надо провести незабываемо, чтобы приятно уехать куда-то, где им придется отстраивать свою жизнь с нуля. Но зато вместе.