Полёт бабочки

Лавка мясника была закрыта. Хотя неудивительно, конечно, с учётом того, что у старика год назад пропала любимая дочь, а искать её никто не взялся. Хуа Чэн снова постучал по массивной двери, ответом была тишина.  – Никого нет. – Хуа Чэн зевнул и повел плечами. Му Цин же обвел его холодным взглядом и постучался сильнее. Есть. Он ясно чувствовал, что есть. А еще он чувствовал от шиди темную ци, которая осталась на его одежде. И не только. В гостиницу, где они остановились, Хуа Чэн вернулся под утро, весь в еловых иголках и листьях. Му Цин понимающе вздохнул тогда и велел идти мыться. Впрочем, его не то, что не интересовало, откуда в волосах иголки, просто парочка следов, которые не мог скрыть просторный ворот ханьфу, очень вызывающе выглядели на белой коже.  – Есть. Посмотри дом с другой стороны через окна, может быть, хозяин спит в алкогольном угаре. – что было весьма вероятным развитием событий.  Хуа Чэн пожал плечами и обошел лавку с другой стороны. Окна оказались плотно закрыты ставнями, а разглядеть что-то через них было банально невозможно. Юноша выругался. Вламываться в дом нельзя, потому что стража арестует, хоть у них и устный договор, и платить за их услуги будет именно командир стражи. Но им необходимо поговорить с мясником, с любым человеком, который хорошо знал пропавшую девушку.  Они в городе не так долго, но уже достаточно, чтобы понимать, что к чему. Условный мэр, которого не бывало на месте, являлся лишь лицом, в то время, как городом верховодил местный гарнизон, собственно, его капитан. Человек это был толковый, достаточно разумный, но преданный Верховному генералу до мозга костей. Хуа Чэн не считал, что это плохо, наоборот, однако, подобная нездоровая любовь вызывала у него беспокойство.  Мясник же был одним из самых богатых людей города, хотя бы потому, что у него хватало средств на содержание животных, но мясо с его лавки попадало в основном на столы солдат и людей при деньгах, коих тут не так уж и много. Хуа Чэн тяжело вздохнул, достал из сапога тонкий кинжал и просунул его между ставнями, чтобы распахнуть их, и потянул на себя. Створка со скрипом открылась, а в нос ударил приторно сладкий запах. Хуа Чэну не надо было даже видеть, чтобы понять. Владелец дома мёртв.  Хуа вышел на передний двор, убрав нож в сапог.  – Дагэ, там труп. – тут же высказал Хуа Чэн и подошёл к забору. – Вот оно что. – Му Цин нахмурился. – Тогда надо позвать стражу, чтобы вместе с ними зайти в дом. Если хозяин дома мёртв, то надо найти хотя бы его детей.  – Если это не от них вонь, естественно. – не слишком оптимистично добавил Хуа Чэн.  – Верно. – согласился Му Цин и кивнул.  Хуа Чэн нашёл ближайший патруль и попросил у них помощи. Ребята тут же ответили согласием. В городе было слишком скучно, хотя последние события заставили юных парней испугаться за свои жизни. Как бы они не пытались выловить тварь, та всегда уходила, подобно дикому зверю, который буквально шкурой ощущал облаву на него.  – Цин Цяо войдёт с вами, я тоже, а Сяо Янь останется возле входа, чтобы мало ли кто не присоединился к нам. Если другие патрули, то предупреди.  Му Цин кивнул и достал саблю. Хуа Чэн же закрыл лицо шарфом, чтобы не надышаться, а только после этого достал меч. В конце концов, никто не гарантировал, что в доме никого, кроме трупа нет. Мало ли кто забрался в жилище в отсутствие хозяина. Но в доме было тихо. Даже слишком тихо.  Му Цин зажёг на ладони свет, чтобы немного развеять мрак, солнце проникало только из открытого Хуа Чэном окна. Сам же юноша шёл позади, но внимательно всматривался в темноту.  Что-то ему подсказывало, что это место скрывает куда больше тайн, чем кажется. Было в доме что-то такое, что заставляло кишки в узел сворачиваться. Атмосфера ужаса. Или же это просто трупный запах так действовал? Но стражники, которые вошли вместе с ними, ощущали этот ужас, это было видно по их реакции.  Пришлось разделиться. Хуа Чэн и Цин Цяо ушли обследовать первый этаж, а Му Цин с командиром пошли наверх.  А ведь в доме не было ничего необычного. Ни следов крови, ни пресловутого трупа, который мог бы так сильно вонять. Они продвигались вглубь дома, а запах только усиливался, от чего одного стражника вырвало прямо на пол. Хуа Чэн лишь презрительно фыркнул и пошёл дальше один, отправив парнишку на свежий воздух. Впрочем, стражник был моложе самого Хуа Чэна. Однако толку от него, как с козла молока.  Отвратный запах привёл Хуа к люку в погреб, сквозь трещины деревянной дверцы просачивалась противная вонь. Юноша лишь фыркнул и закутался в шарф плотнее. Погреб, конечно, был заперт на засов. Ногой сдвинув его в сторону, Хуа Чэн поднял дверцу, запах сразу стал в разы сильнее и насыщеннее. Но это была не вонь тухлого мяса, так пахли именно трупы. Выходит, хозяин дома умер в своём же погребе?  Надо было выяснить, а ждать Му Цина некогда, поэтому он спустился. На его ладони вспыхнул огонёк, который развеял тьму и обнажил отвратительную картину.  Подвал был заполнен кусками человеческой плоти. Гниющие куски мяса с остатками одежды и следами когтей и зубов. Какие-то совсем свежие, какие-то уже протухли, а личинки мясных мух извивались и ползали по рыхлой поверхности в поиске еды. И запах стоял соответствующий, процесс разложения шел полным ходом.  Хуа Чэн почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Картина в принципе не самая приятная. Земля впитывала все жидкости, которые истекали из кусков плоти. На некоторых останках сохранилась ткань и личные вещи. Кусок торса с торчащим из него позвоночником и обглоданным ребрами, внутренние органы выпали из него, и зловонной кучей лежали рядом, хранил на себе небольшой кулон с иероглифом. Данный иероглиф использовали монахи храма Шэньу. Не помог солдату божественный оберег. Из торса выглянула большая серая крыса, она посмотрела на Хуа Чэна темными глазами-бусинами и пошевелила усами и носом, обнюхивая нарушителя, испугавшись непрошенного гостя, убежала куда-то вглубь сваленных в кучу тел. Атаковать не решилась, хотя и могла.  И сейчас Хуа Чэн радовался, что не ел с утра, хотя пустые позывы к рвоте это не отменило, шарф был скинут. Короткое путешествие сопровождалось желанием плюнуть скопившийся желудочный сок на гору тухлого мяса.  Но разве можно назвать мясом это? Хуа Чэн впервые задумался об этом. В его жизни была только теория, его мать подробно рассказывала про анатомию человека, про меридианы и особые точки. Пару раз он видел глубокие раны, которые обрабатывала Хуа Сюэ, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило на данный момент. Его ноги, обутые в плотные сапоги, утопали в плоти, вонючей грязной крови. Где-то бродили крысы, смотрели на него своими злыми глазами, могли в любой момент напасть, впиться в него своими зубами, а, возможно, и вовсе сожрать его самого, сделав частью этой мрачной картины.  Насыщенный запах крови, мочи, тухлых яиц - все это смешивалось, превращаясь в умопомрачительную в самом прямом смысле этого слова вонь. Инстинкты говорили ему, что надо отсюда уйти, бежать как можно быстрее, оказаться как можно дальше отсюда, чтобы не стать жертвой, не сделаться очередным куском мертвой плоти.  Но Хуа Чэн не мог уйти, не сейчас, когда к разгадке тайны они подошли вплотную, и она находилась там, в противоположном конце зловонной кучи. Близко и далеко одновременно.  Судя по всему, демон использовал это место как склад. Неудивительно. И эта тварь тащила в дом всё, что добывала на своих охотах. Ещё и жрала это, судя по следам зубов, хотя, возможно, они появились в результате боя. Хуа Чэн всё больше убеждался в том, что демон связан с семьёй Не. А в самом дальнем углу, куда еле доставал свет с ладони, был человек. Точнее, его тело со следами уже длительного процесса разложения. Судя по всему, мужчина. Хотя всего лишь труп, который сидел за столом, рядом с ним находился уже размякший бумажный светильник.  Хуа пришлось делать шаг, теша себя мыслью, что ему надо всего лишь добраться до стола и взять свитки, в слепой надежде, что в них есть ответы на их вопросы. Идти сложно, ноги тонут, как в болоте, крысы пищат во мраке старого подвала, пожирая еще кое-где свежее человеческое мясо. А еще что-то капало и вытекало, шарф уже не спасал от вони, ощущение, что ею пропиталось всё в этом поганом месте, полным смертоносной ци. И оно находилось в самом богатом районе города. Неужели людям и слугам настолько плевать? Или хозяин лавки перед смертью отослал всех слуг из дома, чтобы никто не мешал ему?  Хуа Чэн резво прихватил ворох свитков и пошел, почти побежал, снова едва не утопая в месиве, к выходу из зловонной ямы. Возле входа его уже встречал Му Цин, который моментально забрал свитки и, вздернув бровь, поморщился. Даже так ясно, что запах пропитал его волосы и одежду. Придется потом стирать, и самому тоже как следует помыться. Но Хуа Чэн также ощутил облегчение, когда покинул импровизированное кладбище.  – Что там? – спросил главный из патруля, тот ушёл за Му Цином.  – Что-что? Части ваших сослуживцев и труп автора этих письмен. – Впрочем, по вони уже все было ясно. Лучше туда не спускаться без особой нужды. Хуа Чэн от души пнул люк и закрыл его, чтобы хоть как-то уменьшить интенсивность запаха.  Му Цин разложил свитки на столе, к запаху он, судя по его брезгливому выражению на лице, уже успел кое-как привыкнуть, не первое его расследование. Читал быстро, скользя взглядом по ровным столбцам, с каждым свитком хмурясь все сильнее и сильнее. Ему явно не нравилось то, что он видел.  А на улице Хуа Чэн пытался отдышаться и нормально проблеваться. После такого путешествия в не самое приятное место хотелось лишь отмокнуть в какой-нибудь бочке с чистой горячей водой, чтобы этот омерзительный запах не въелся в кожу, одежду и волосы. Но работа у них сама по себе такая, опасная достаточно, слишком много мерзости им придется еще увидеть.  – Трупы надо бы сжечь, – высказался Хуа Чэн, сев на траву. У него было плохое предчувствие относительно этого места.  – Тогда демон может взбеситься ещё сильнее и жертв станет больше, – вмешался Му Цин, который с ворохом свитков покинул дом.  – Но и оставлять это вот так тоже не лучшая идея. – возразил Хуа Чэн.  – Естественно. – Му Цин сел рядом с юношей на траву и посмотрел на его руки. – Просто это не логово твари, однако, это её дом, поэтому она тащит сюда свои трофеи.  – Это я уже понял. День же, а её нет. Значит, она отсиживается в другом месте, а сюда приходит, чтобы поесть и набраться сил.  – Не совсем. – мягко возразил Му Цин. – Если верить записям, то демон – это не погибшая девушка, а её отец. Он искренне желал найти и отправить её убийц в ад. С его слов, конечно. Так что подозреваю, что демоном он обернулся в какой-то степени по своему желанию.  – Месть? Он знал, кто убил его дочь? – официальная версия гласила, что юная госпожа Не пропала в лесу, где её загрызли дикие звери. Хуа Чэн нахмурился.  – Судя по тому, что написано в дневнике, в демона обратился глава семьи, а не его дочь. И еще он упоминал, что ему некто прислал письмо, в котором неизвестный подробно расписал последние часы жизни его дочери.  – Гребаный маньяк, – один из стражников не смог сдержать эмоций. Хуа Чэн поморщился. Ругательства, конечно, ему не нравились, но дело было в другом. Стражник был прав.  Маньяк. Про них парень слышал только от матери и наставника. Но даже лишенных подробностей описаний хватило, чтобы сформировалось стойкое отвращение к таким людям.  – Выходит, он действительно встал на путь мести и обернулся демоном? – Хуа Чэн посмотрел на Му Цина. Тот лишь пожал плечами и опустил глаза. Да, все это выглядело именно так. Обезумевший от горя отец, который… Хуа Чэн нахмурился. – А где его старшие дети?  – Надеюсь, не в подвале, – мрачно заключил Му Цин. Но вопрос очень интересный. Куда делись два молодых господина? – Так это… Они уехали. Верховный генерал объявил какой-то турнир, и оба поехали на юг. – выпалил стражник, который блевал совсем недавно.  – Выходит, они не знают о судьбе своего отца. – Му Цин нахмурился. И даже неизвестно, хорошо это или нет. Писать письма и отвлекать юношей от важных дел – глупо. В конце концов, они не могут ничем помочь. – И лучше им пока не знать. Как только мы успокоим его дух, мы оставим им рекомендации по очистке дома от тёмной ци. А довести до них всю историю сможет сам капитан. Не маленький мальчик, надеюсь, сумеет внятно объяснить.  – Думаешь, это действительно не имеет смысла? – Хуа Чэн посмотрел на него в упор.  – Не имеет. Они на юге, либо в Циндане, либо в Юньцине, в общем, они в любом случае не успеют приехать, даже если решат, что семья важнее турнира.  – Логично. Тогда разбираемся сами.  – Естественно, необходимо хорошо приготовиться к этой ночи. Медитация, оружие. Большая вероятность, что демон выйдет на охоту этой ночью, после того, как мы наведались в его пристанище.  – Это рано или поздно случилось бы. Так что даже удивительно, что никто не сделал этого раньше. – Мясник был человеком уважаемым в своём городе. Но, видимо, недавние происшествия сильно повлияли на людей, внушив им ужас. Впрочем, пугаться было чего.  – Шиди, когда человек становится призраком, у него исчезают понятия, актуальные для жизни человека. Сейчас он уже не уважаемый житель города, а кровожадное чудовище, которое хочет мести за погибшую в страшных муках дочь. Для него это трагедия, то, что поделило его жизнь на до и после.  Объяснить очевидные вещи было порой очень сложно. Но Му Цин надеялся, что на сей раз юноша не пропустит его слова мимо ушей и запомнит всё. Но даже если так… Сам Му Цин смог всё уложить в голове только тогда, когда столкнулся со всем лично. Свой опыт оказался для него ценнее всех наставлений мастера.  Но он не желал такого Хуа Чэну. Однако, судя по всему, такова была реальность. Дурная реальность. Которая уже не подчинялась правилам. А готовиться к ночи надо было очень тщательно.  Комната в гостинице была небольшая, с окнами только на одной стороне, откуда был прекрасный вид на густой лес, в котором, возможно, и погибла юная дева Не. Запах благовоний разносился по помещению. Му Цин сидел на кровати в позе лотоса, дыхание его было ровным и спокойным. Казалось, что он статуя Будды, которую очень талантливый художник раскрасил под живого человека. Красивого человека, если уж так смотреть.  Но Хуа Чэн лишь усмехнулся своим мыслям. Му Цин был человеком сдержанным, который во всем подчинялся уму, а не эмоциям. Это в нём и восхищало. Хуа Чэн всегда смотрел на старшего брата с неким восторгом. Мастер призывал равняться на него в трудолюбии и усердии. Очень часто мастер подчеркивал, что так или иначе, но Му Цин своего мастерства добился именно за счёт этих качеств, а не только природного таланта.  Талант лишь капля в море.  Молодой заклинатель склонил голову на бок. Хотелось спать. Эта ночь вышла… Несколько необычной. После того, что случилось в доме терпимости, они направились в лес, где нашли удобную поляну.  Но. Хуа Чэн усмехнулся.  Мужчина тогда словно успокоился, он повалил юношу на траву и лёг рядом. И они говорили. Говорили о разном. С Бай Усянем было хорошо и комфортно говорить, особенно, когда он начинал рассказывать о себе многочисленные тайны, с которыми столкнулся на протяжении своей длинной жизни. Он говорил про богов. Рассказывал про них то, что, возможно, они сами про себя не знали. Но этих имён Хуа Чэн не знал, хотя они изучали всех богов войны, медицины, литературы и повелителей стихий. Его мама молилась не только богу врачевания, но и Богу Войны Севера, прося защиты и благодаря за неё.  Иногда она просила сына помолиться вместе с ней. Видимо, ей было очень важно отдавать дань уважения, раз она делала это на протяжении всей его жизни. И со временем для него стало привычкой отдать дань уважения божеству войны, с которым он, по словам матери, был связан узами крови.  Когда Хуа Чэн рассказал ему про это, Бай Усянь искренне и громко засмеялся, заявив, что Мингуану, с большой вероятностью, эти молитвы не важны, и поведал пару историй, которые имели широкое распространение на Севере. В основном они носили несколько ироничный характер и делали упор не на ум знаменитого военачальника, а на его любовные похождения.  На это Хуа мог только усмехнуться.  – Люди слишком сильно любят фантазировать и додумывать. А ещё им не даёт покоя слава этого генерала.  Бай ответил ему такой же усмешкой.  Он говорил и про других богов. Рассказывал, как победил каждого из них, что он для этого использовал, к каким трюкам прибегал. Хуа Чэн внимательно слушал его.  Каких-то он одолел в бою один на один. Каких-то пришлось предварительно ослабить, чтобы нанести последний удар. А третьих пришлось брать через их методы самосовершенствования.  – Ты, выходит, с ними трахался? – удивлённо выгнул бровь Хуа Чэн.  – Ага, делать мне нечего. – скривился тот и как-то странно засмеялся, – Кого напоить, кого накормить… У некоторых из-за их пути бывает несварение желудка. Не очень удобно драться, когда тошнит. Впрочем, не только тошнит. А у других одно принятие алкоголя может сразу отрезать часть духовных сил.  – Удобно. Точнее, не очень удобно для них. – Главное – знать слабые места. Они есть у всех, даже у самого Небесного Императора.  Хуа Чэн вынырнул из омута воспоминаний. И долго он просидел в такой позе? Тело затекло, стало деревянным и непослушным. Пришлось разминаться. А Му Цин уже готовил к бою талисманы. Ночь сегодня будет дикой. Солнце уже почти завершило свой путь на Западе.