Полёт бабочки

Седло было очень непривычным, но увы, оно необходимо. Сейчас они снизили скорость, всё же коням надо отдохнуть после длительного галопа. Да и грунт не способствовал быстрому передвижению, но песчаный грунт Южного пути быстро сменился уже протоптанной тропой. Му Цин старался игнорировать происходящее, держась подле Фэн Синя, чтобы не потеряться в толпе. Целые повозки с семьями и нехитрыми пожитками, запряжённые выносливыми быками, направлялись на Восток. В столицу, видимо, или в Центральный регион. Южный путь считался дорогой универсальной, он проходил с Запада на Восток по Северной окраине государства. Название осталось ещё со времён Сюйли, для них этот путь действительно был Южным. Северяне так его и называли, а так как происходило смешение двух народов, то рано или поздно некоторые названия так и закрепились. Когда-то Южный путь являлся границей между Сюйли и Сяньлэ. Сейчас же бывшие блок-посты были заняты постоялыми дворами. Иногда здесь можно было увидеть патрули, состоящие из солдат северных провинций; сразу бросалось в глаза то, что солдаты были более дисциплинированы и снаряжение тоже выше качеством, однако количество патрульных сильно сократилось. И всё же сейчас Южный путь был заполнен людьми, которые бежали с Запада в поисках лучшей жизни. Толпу можно было бы назвать разношерстной, но в большинстве своём это были бедные фермеры, у которых нет денег на воду. Му Цин видел и тех, кто шёл пешком, неся на плечах своих обессиленных родных и близких. Му Цину и Фэн Синю еще очень повезло, что у них есть лошади, точнее, есть на них деньги. Мастер дал пару десятков золотых листов и сказал, что его лучший ученик может тратить эти деньги, как ему будет угодно. Естественно, этого не видели ни его мама, ни мадам Хуа. Прощание было скупым и быстрым, неловким даже. Никто не верил, что они расстаются надолго. Всего лишь сопроводить Фэн Синя до Сяньлэ и обратно. Му Цину казалось, что толпа движется слишком быстро, спешно и дерганно, что впрочем, не мешало ему время от времени впадать в медитацию, потому что толпа сама несла их по дороге. И в этом бурном потоке всем было все равно, кто они и откуда. Просто одни из многих, кто едет в поисках лучшей жизни в более богатые регионы, поэтому на них особо никто не обращал внимание. Людей волновали их собственные проблемы. Сейчас ту женщину, например, занимал вопрос, как прокормить своего ребенка, а не двое мужчин на лошадях. Другой работяга, скорее всего, думал о том, как заставить своего быка идти быстрее. Мерное покачивание в седле вводило в некий транс. Видеть все, но ни на чем не акцентировать внимание, ощущать себя колоском в поле, что ласкает легкий ветер. И колос не сопротивляется, прогибается к земле, а потом снова тянется к солнцу. Несмотря на кажущуюся внешнюю хрупкость, стебель очень прочный за счет своей гибкости и волокон. Парить на больших крыльях над миром, как орел, а потом камнем падать вниз, чтобы острыми когтями схватить неторопливого зайца. Жертва станет пищей для птенцов, то есть пойдет на создание новой жизни. Но жертва не оставит потомства. Однако зайцев много, они быстрые. Выживают те, кто успевает удрать. Все справедливо. Жизнь чередуется со смертью, одна смерть – новая жизнь. Природа будет держать свое равновесие, чего бы ей это не стоило. Некоторые люди пели в дороге. Кто-то насвистывал незатейливую мелодию, держа в руках поводья для быка, кто-то играл на простенькой дицзы, а третьи напевали наиболее популярные мотивы. Му Цин наблюдал за всем этим через полуприкрытые веки, слушал чужие голоса и чувствовал токи чужой ци вокруг себя. И именно это создавало ощущение его реальности, он учился видеть через энергии. Энергия Фэн Синя для него была на редкость яркой. Видимо, это было связано с их близостью. И тут Му Цин серьезно задумался. А кто ему Фэн Синь? Не думая, не дав себе отдохнуть, Му Цин сорвался из монастыря, не побеспокоившись о Хуа Чэне, который остался без его защиты, только потому, что его друг волнуется о своей жене..? Не кривя душой, он бы сказал, что Цзянь Лань женщина хорошая, которая идеально подходит ведомому Фэн Синю. Но в голове тут же очень четко формировался совершенно другой ответ. Она женщина, значит, вести не может. Главным в семье был и остается Фэн Синь, следовательно, все равно, вряд ли она сможет переспорить его. Хотя… Му Цин усмехнулся. Как правило, муж и жена друг друга стоят. Так что волноваться за нее не стоит. Она женщина из богатой семьи… И она испортила ей репутацию. Впрочем, вряд ли наказание будет суровым. Либо выдадут замуж, либо продадут в бордель. И какой вариант лучше, Му Цин не знал. Наверное, оба для любящей своего мужа женщины являются паршивыми, и не ему судить о том, какой из них для нее лучше. – Вот же… – сквозь зубы шипел Фэн Синь рядом с ним. Му Цин дернул за простую веревку, которая соединяла их руки, чтобы они не потеряли друг друга в такой толпе. Идея принадлежала Му Цину, слишком плотный человеческий поток, несмотря на то, что оба крупные мужчины на лошадях, был риск потерять друг друга из вида. – Чего? Его телега тащится слишком медленно. – Фэн Синь тихо ответил, чтобы не оскорбить старого мужчину, который вёз свои пожитки в старой телеге, сам впрягся вместо ездового животного. Видимо, корову пришлось зарезать, чтобы получить мясо и продать его. Фэн Синь злился. Потому что толпа двигалась слишком медленно. Он переживал за свою жену, которая всё это время была в опасности. Да, она и раньше находилась в змеином гнезде, но до этого её мужа не пытались убить. А ведь могут покуситься и на ее жизнь. А Му Цин… Фэн Синь бросил на него раздражённый взгляд и поджал губы. Создавалось впечатление, что Му Цин спал, и это злило ещё больше. Сам Фэн Синь нормально спать не мог уже которую ночь. Они в пути практически неделю, но до столицы ехать ещё примерно двадцать суток, при такой-то черепашьей скорости. Её и не хватало. Фэн Синя раздражал плотный поток, постоянные досмотры от местных патрулей. Люди шли слишком медленно, они занимались чем угодно, но не путешествием. Кто-то пел, кто-то играл в кости, сидя в телеге, пока, видимо, отец вёл впереди, кто-то тормозил из-за поломок, и тогда толпа его обходила, как вода - большой валун. В общем и целом, Фэн Синь даже сидеть нормально не мог, до того он волновался за свою любимую Цзянь Лань. Его любимая, его ненаглядная, лучшая жена, он должен уберечь её от своего отца, который уже попытался его убить. В том, кто натравил на него тех наёмников, Фэн Синь ни капли не сомневался. Его отец, который его ненавидел и презирал всю жизнь. Прогнивший насквозь Верховный генерал, который устроил на службу своих старших сыновей, а младшего отправил простым стражником на край империи, чтобы не мозолил глаза и не раздражал одним фактом своего существования. И это вызывало в нём почти детскую обиду. Он до сих помнил про лук, который был брошен в огонь семейного очага. И ещё тогда, когда они с Цзянь Лань проводили вместе вечера, когда их ласкал нежный ночной летний ветер, он касался её живота и говорил, что когда у них родится ребёнок, Фэн Синь будет беречь его и никогда не бросит. Цзянь Лань трепала ему волосы и ласково улыбалась, отвечала, что верит ему и знает, что он станет лучшим папой, что у него большое и доброе сердце, чистые чувства и помыслы. Она говорила, что ей нравится его простота и искренность, его доброта и открытость. Фэн Синь не умел хитрить, лгать. Да и не хотел он врать любимой женщине, которая отдала ему себя целиком и полностью, доверила ему свою судьбу и жизнь. И это самое ценное, что есть в его жизни. Он должен её защитить, уберечь от любых невзгод. И… Он снова бросил взгляд на Му Цина, который молчал уже большую часть пути. Его слова были резкими и холодными. Обычно он в приказном тоне говорил Фэн Синю, чтобы тот раздевался, не шевелился и быстрее собирался. Они не вели бесед в дороге, не общались и почти не разговаривали. Му Цин словно закрылся от него. И даже, когда они совсем близко, создавалось впечатление, что они совершенно не связаны, просто путники, которые решили, что безопаснее будет идти вместе, чем отдельно. Фэн Синь плохо разбирался в чужих чувствах. Возможно, Му Цин боится за Хуа Чэна, оно и логично. Его младший брат был совсем юным, неопытным и импульсивным, поэтому за ним требовался присмотр. Ко всему прочему, Му Цин любил свой монастырь, ему нравилось там жить и учиться, а Фэн Синь вырвал его из привычной жизни. Быть может, за это Му Цин на него и злится?.. Фэн Синь хотел потрепать его по плечу, поговорить честно и открыто. Ведь, как бы то ни было, он также хотел уберечь Му Цина от любых бед. С первой их встречи этот молодой монах казался таким изящным, хрупким… И красивым. Непозволительно красивым. Однажды, несколько лет назад, Му Цин, Фэн Синь и маленький Хуа Чэн ходили на три дня в лес. Се Лянь тогда ушёл в долгую медитацию, и его телохранитель временно оказался не у дел. Так он и отправился вместе с Му Цином и Хуа. Целью того похода было собрать особые травы, но лично для Фэн Синя это путешествие носило несколько иной характер. Они с Му Цином сблизились. Был поздний вечер, Хуа уже спал, завернувшись в тёплую накидку, а Му Цин и Фэн Синь сидели возле костра, бросали в него ветки и шептались. – Ага, а ещё у его Высочества такая большая коллекция оружия! Я когда её впервые увидел, аж рот открыл от удивления. – тихо восхищался Фэн Синь. – Прямо такая и большая? – с интересом поинтересовался Му Цин, отломив от большой ветки сучок поменьше, им чуть толкнул парочку дровишек ближе к огню. – Огромная! – кивнул Фэн Синь и взял с огня палку с насаженным на неё куском перепелки, отдал её Му Цину и взял ещё одну. Хуа уже поел, спать лёг раньше всех, всё же путешествие вышло дальнее, но интересное и захватывающее. – Там есть такие, – Фэн Синь развёл руками в попытках показать размер, – мечи! И они чудо какие красивые. Один так вообще с красным лезвием. Не помню, как он зовётся, но он показывает истинную природу вещей. – Хороший меч, главное, полезный. – Му Цин прожевал кусок перепелки и улыбнулся. Смущённо, неловко, но так трогательно, что сам Фэн Синь не смог сдержать улыбку. И в этот момент лицо Му Цина показалось ему особенно красивым. Да, в свете костра, со следами жира на подбородке, волосы за сутки хождения по лесу немного растрепались, но в то мгновение идеальный монах в белом был таким живым, что у Фэн Синя дыхание перехватило. Неидеальное лицо живого человека с чистой и искренней улыбкой. Когда они всё же закончили перешептываться, Му Цин лёг спать. Фэн Синь сидел рядом с ним, наблюдая за тёмной чащей, иногда бросая взгляд на парня. Он спал, поджав колени к груди, уткнувшись носом в собственные руки, как большой кот. И Фэн Синь не выдержал, подхватил пальцами чёрную прядь и коснулся её губами. Это был очень странный порыв, за него было до сих пор стыдно. Но… От Му Цина пахло травами, костром. Он был тёплым и близким. Не журавль в небе, а рядом. Стоит потянуться к нему, можно ощутить его. Почувствовать. Фэн Синь снова посмотрел на Му Цина, который был рядом с ним. Холодное выражение лица, прямая осанка и стеклянный взгляд. Он далеко. Не с Фэн Синем. И это раздражало. Он понимал, что Му Цину необходимо такой образ держать, он действительно бессмертный заклинатель, практически небожитель для простых людей, но они же друзья. К нему не липла дорожная пыль, создавалось впечатление, что с ним идёт не сам Му Цин, а кукла, которую искусно кто-то дёргает за конечности с помощью тонких нитей. На постоялом дворе они отдали местному конюху лошадей и сняли комнату. Кроватей было две, достаточно чисто, стол, свежее постельное бельё, пара бумажных фонариков. Ужин ждал гостей внизу. Му Цин ел мало, и то палочками. Так, что еда не оставляла на нём никаких следов. И он молчал. Его лицо не выражало ничего, только веки были чуть прикрыты. Фэн Синь уже не мог так больше. – Раздевайся. – скомандовал Му Цин после ужина, достав из мешочка мазь, чистые бинты и настойку, которую ему дала Мадам Хуа. Фэн Синь ощущал, что теряет терпение. Руки Му Цина были холодными. Он снимал старые повязки резко, размочив их чистой водой. Фэн Синь стиснул зубы, чтобы не издавать звуков, только этого не хватало. Он смотрел на руки Му Цина, бледные, с тонкими изящными пальцами, только они могли очень сильно сжать, например, рукоять сабли. Или что-то другое. Фэн Синь слегка покраснел от этой фантазии, но прогнал её прочь. Му Цин никогда себе такого не позволит. А ещё у него путь, подразумевающий чистоту тела и души, что само по себе ставит крест на возможности завести семью. Хотя насколько знал Фэн Синь из разговоров монахов с горы Тайцан, существует парное самосовершенствование. И он сразу представил, как два заклинателя вместе тренируются и помогают друг другу создать золотое ядро. Правда, не представлял, что процесс из себя представляет, но зато как звучит! И будь Фэн Синь хоть каплю одарён в духовных практиках, он бы Му Цину предложил. – Эй, Му Цин, а у тебя было с Хуа парное самосовершенствование? И Фэн Синь ожидал чего угодно. Холодно поджатых губ, грубого "нет", осуждающего взгляда, но никак не этого. Му Цин густо покраснел, даже кончики ушей выглядывающие из тёмных волос порозовели. – Ты… – Му Цин выпрямился, сжал руки в кулаки и посмотрел на Фэн Синя, который так и сидел на деревянной кровати и не понимал, отчего такой безобидный вопрос вызвал столь бурную реакцию, – Ты совсем идиот? Да я… Да я… Я и пальцем его не трогал, мать твою! Никогда! – Ээ… – Фэн Синь даже немного растерялся, – Му Цин, постой… Ну, ты чего, это нормально же… я вот тоже со своими сослуживцами этим занимался, а после этого падал в кровать без сил, да и они тоже! Нам нравилось… – У тебя совсем стыда нет, такое говорить? – на манер злобной кошки прошипел Му Цин. Фэн Синю начало казаться, что ещё немного, и его ударят. – Да в смысле? Мне что, за это должно быть стыдно? Нормальное это дело среди мужчин, все так делают! И принц так делал, со мной, с другими учениками! – вот тут уже встал Фэн Синь, готовый отстаивать честь своих тренировок с товарищами по оружию. Му Цин на несколько секунд замер и удивленно посмотрел на него. – Да я бы и с тобой парным самосовершенствованием занялся, если бы мог! – высказал Фэн Синь напоследок. Первым ударил Му Цин. Было больно, очень даже, но раны успели слегка затянуться, поэтому Фэн Синь без промедления ответил хорошим ударом в живот. Незаметно для обоих разгорелась нешуточная драка, они продолжали самозабвенно обмениваться ударами и разносить комнату своими крепкими спинами и лицами, пока на шум не явился хозяин заведения с парой рослых мужиков. Драться между собой – одно. Драться с посторонними - совсем иное. Му Цину пришлось отсыпать ещё несколько серебряных монеток на ремонт комнаты гостиницы. Они сломали стол, стулья, опрокинули ценные вазы, порвали занавески. После драки одним глазом Фэн Синь видел очень плохо. Потому что под ним расплылся огромный синяк. Больно ныла распухшая правая щека. А ещё… Ещё их попросили за дверь. Именно поэтому им обоим пришлось ночевать в свинарнике. Единственное место, где их согласились принять в такой поздний час, также с ними поделились одеялами, ночи не такие суровые, как в Сюйли, но все же уже ощутимо холодно. Му Цин ежился под слоем одеял и желал как можно скорее покинуть это место. Ребра болели, рука тоже. Бить по Фэн Синю - всё равно что бить по крепкому дереву. Прочный, твёрдый, практически как щит. Недаром он долгое время был телохранителем самого наследного принца. А еще… Му Цин успокоился на холоде, злость ушла, но он продолжал прокручивать в голове слова Фэн Синя, который спал, отвернувшись к стене. Как он вообще посмел это сказать? Му Цин никогда Хуа Чэна в таком плане и не трогал, не думал, тем более не воспринимал его в подобном ключе. Да, он уже сейчас очень красивый юноша, талантливый заклинатель, но для Му Цина он только младший брат. И представить себя в постели с ним Му Цин не мог. Потому что знал его с того периода, когда Хуа был еще совсем маленьким. И этот мальчишка стал ему младшим братом не только по наставнику, но и по его собственной воле. А младших братьев в постель не тащат и ни к чему не принуждают. Но Фэн Синь сказал, что и сам бы… Черт! Му Цин что-то прорычал сквозь стиснутые зубы и, скинув с себя одеяла, вышел на свежий воздух. Потому что внизу живота стало жарко. Еще тогда, когда они жили вместе при монастыре, Му Цин не раз ловил себя на том, что смотрит на Фэн Синя дольше положенного. И если бы только взглядами все ограничилось, то можно было бы списать все на банальный интерес к новому человеку. Му Цин тогда только закончил с повседневными делами, надо было отмыться и ложиться спать, но на источнике уже был Фэн Синь. Голый, он по пояс стоял в воде. И это было красиво. Тело у него вообще очень красивое, сильное, с развитыми мышцами рук, плеч, груди и торса, кожа слегка смуглая. На сильных руках белели тонкие шрамы. И его молодое тело отреагировало на подобную картину так, как полагается. Ощутимым возбуждением в паху. Естественно, купание было отложено до более удачного для этого времени. Не обращая внимания на ошарашенный взгляд Фэн Синя, Му Цин развернулся и ушел, назвав того придурком. И эта ситуация… Му Цина не покидало ощущение, что они говорили о разных вещах. Да, Фэн Синь – прямолинейный, несдержанный, но не настолько! Даже про отношения мужчины и женщины пришлось говорить именно Му Цину, а не Фэн Синю. А сегодня он с такой уверенностью вещал о сексе, что аж дурно стало. – Эй, Му Цин… – он обернулся и увидел Фэн Синя, который смотрел на него одним глазом. Сонный и уставший больше. Ещё и больно, наверное. Впрочем, этот придурок сам виноват. – Чего тебе? – фыркнул Му Цин и сложил руки на груди. – Ты чего так на вопрос о тренировке взбесился? Я про это парное самосовершенствование слышал от учителей принца, мне казалось, что это про совместные тренировки… – сконфуженно пояснил Фэн Синь и подошёл ближе к Му Цину. Теперь они почти касались друг друга локтями. И… Му Цин выдохнул. Теперь всё встало на свои места. – Фэн Синь, парное самосовершенствование означает секс. То есть, ты у меня спросил, спал ли я с Хуа Чэном. – уже спокойно пояснил он и бросил взгляд на стремительно покрасневшего Фэн Синя. – Да я не это имел в виду! Совсем не это! – громко воскликнул мужчина и тут же покосился на Му Цина, который уже смотрел на него с лёгкой улыбкой. – Извини, я… Я не хотел тебя оскорбить, и вообще… Ну, я… – Ты просто дурак. – кивнул Му Цин. – Сам такой. И… Му Цин… Насчет той фразы про… – Спать иди. Нам завтра также весь день быть в седле. – Му Цин повернулся к нему лицом и заглянул в глаза. – Я не злюсь. Просто иди спать. Фэн Синь согласно кивнул и пошёл обратно в тёплый сарай, не зная, что ещё очень долго Му Цин смотрел ему вслед, желая, чтобы он остался рядом чуть-чуть подольше. Завтра снова в путь, а потом они найдут Цзянь Лань, и всё. Но Фэн Синь всё же был рад тому, что, наконец, они начали общаться. Он привычен к травмам, синякам. Поэтому засыпал счастливый, невзирая на похрюкивания истинных жителей сарая.