Полёт бабочки

В пещере не было темно или сыро. Наоборот, тепло, уютно, а на алтаре с невысокой, но изящной статуей лисицы лежало множество подношений от тех, кому это древнее полудемоническое божество помогло. И украшения – нефрит, кость, вулканическое стекло, даже огненный жемчуг, – и сладости, и дорогие шёлка с золотой нитью, наборы для каллиграфии... И всё это приносили сюда далеко не бедные люди. Женщина даже открыла рот от удивления. Легенды про Лисицу ходили давно, а в Уюне её почитали негласно, небольшие алтари обустраивали в домах, и никаких внушительных храмов. Один существовал на самой границе государства, но попасть туда было очень сложно, необходимо было пройти длительный путь, не только физически, но и духовно. Женщина сидела на коленях перед алтарём и смотрела куда-то перед собой. Она неистово молилась уже несколько ночей подряд, убегая из дома под покровом тьмы, по тайной тропе, что только ей и была ведома. Муж в последнее время так много работал, что домой приезжал очень поздно, и на супругу у него не оставалось ни времени, ни сил. Она ходила в храм Си Ванму, приносила ей дары, падала на колени перед статуей из холодного камня. Но божество не слышало молитв одной из своей дочерей. И даже главная жрица смотрела неё с некой долей жалости. В одну тёмную ночь пришла она. Юная девушка в ярко-красном наряде. Её волосы были цвета огня, собраны в аккуратную причёску. Она представилась вестником Лисицы-матери. Девушка объяснила, что её госпожу так сильно пробрали мольбы верующей, что она дарует ей возможность вымолить ребёнка. И девушка показала ей тайную тропу в святилище. Милосердное и прекрасное божество дало пройти по этой тропе к своему храму, где в первый раз она увидела красивых девушек, с огненно-рыжими пышными хвостами. Они ей сказали, что Лисица-мать желает её видеть. Они задорно смеялись и обмахивались расписанными веерами. Грациозные, нежные и такие изящные лисицы в лучших украшениях, в шёлковых ханьфу с чудесной вышивкой, что сияла в свете загадочных лесных огней. В их волосы были вплетены живые цветы. Они были очень разными. У кого-то волосы чёрные, а у другой огненно-рыжие, у третьей родинка, а четвёртая красит своё лицо так ярко, что хочется стереть с её кожи эту косметику. У них разные голоса, они задорно хохотали, а иногда и молились рядом с ней, часто предлагали лесные ягоды и вино, чтобы женщина смогла расслабиться. Они больше были похожи на духов природы, чем на дочерей Лисицы-матери. И женщина молилась. Молилась много, искренне. Она молилась о том, чтобы великая Лисица-мать дала ей шанс тоже стать матерью. И на исходе девятой ночи она пришла. В пещере подул свежий ветерок, появился запах лесных трав, который тут же распространился по всему святилищу. Мягкие и вкрадчивые шаги босых ног по холодному полу пещеры, янтарные глаза и красивое лицо в обрамлении чёрных длинных вьющихся волос. Ханьфу её было надето на голое тело, и женщина немного видела ее прекрасную фигуру, как у юной девушки. А кожа цвета белого нефрита едва не сверкала. Лисица-мать действительно была божеством, на лице которого играла лёгкая улыбка. Большой пушистый хвост мерно качался из стороны в сторону. От неё исходила очень тёплая и приятная энергия. Она подошла к бедной женщине и села рядом с ней прямо на холодный пол. – Ты так желаешь познать счастье материнства? – нежным и ласковым тоном спросила богиня и коснулась её лица своими когтями. Но не поцарапала. – Да, я желаю подарить мужу ребёнка, сына... Так он сможет меня полюбить, – голос и руки женщины дрожали от волнения. В тёмных глазах стояли слезы, ещё немного, и её лицо станет влажным. Лисица лишь покачала головой. Её рука легла на живот женщины. Она замерла, давая теплой энергии прощупать её. – Не будет у тебя с твоим мужем детей, никогда. Вы слишком разные, хоть и по звёздам вы подходите друг другу, но союз ваш не должен принести плодов, – женщина моргнула, а по её бледному лицу всё-таки потекли слезы. И, словно сжалившись, богиня продолжила, – Но я знаю, как это исправить. Для этого тебе надо в ночь кровавой луны привести своего мужа сюда до полуночи. Вы испьете вина и возляжете под тенью моего святилища. Остальное оставь мне, но за всё надо платить... – Чем угодно, госпожа... Ткани, украшения... Чем я могу вам отплатить? – взволнованно проговорила женщина и сжала в руках подол платья божества. Слезы так и катились по её лицу, а алые губы дрожали. Перед лицом прекрасной богини она была разбита и почти уничтожена. – Не волнуйся. Плата не будет великой. В день, когда вы друг друга увидели, он подарил тебе шпильку, принеси её мне. А для ритуала мне понадобится твоя и твоего мужа кровь. Это будет небольно. Богиня взяла руку женщины и когтем пронзила палец просившей. Ей тут же подали сосуд, куда она и вылила немного крови, и флакон быстро был закрыт с помощью магии. Но потом Лисица наклонилась и лизнула повреждённый палец, слизывая остатки крови, давая ране затянуться с помощью своей силы. Женщина от этого задрожала и невольно вспомнила свой первый раз со своим мужем. Он был удивительно нежен и ласков, шептал ей приятные слова, долго целовал её тело, ласкал её пальцами и языком, прежде чем простынь была окрашена её кровью. В ту ночь она увидела небеса. – Жду тебя с флаконом крови мужа, – и Лисица-мать протянула просившей чистый и пустой сосуд. – Это нужно, чтобы я смогла связать вас кровно. Женщина кивнула. Богиня же продолжила говорить: – Скажи мне имя своего мужа, свое тоже. – Хуа Чэн, моего мужа зовут Хуа Чэн, капитан личной гвардии Императора. Меня же зовут Мэй Цянвэй... – Мэй? Так ты из семейства Мэй?.. – Да. Мой старший брат является советником Наследного принца Уюн, – женщина улыбнулась от воспоминаний о брате. Конечно, тот выбрал путь, отличный от обычной тропы мужчин их семьи, но её отец нашёл в смелом Хуа Чэне не только хорошего помощника, но и практически сына, именно поэтому он выдал за подающего надежды юношу свою любимую младшую дочь. – Как высоко взобрался, – усмехнулась богиня. – Иди. Мэй Цянвэй на дрожащих ногах встала и пошла в сторону выхода из святилища. Уже в доме она упала на руки своему мужу, который потерял её, а нашёл дрожащую в саду. Она плакала и улыбалась, просила его дать свою кровь, и он позволил ей взять, лишь бы его жена вернулась в дом и легла в постель. Уже следующей ночью она принесла флакон с кровью в святилище, а Лисица-Мать коротко написала, когда им с мужем надо прийти в лесной храм. Хуа Чэн решил взять часть документации в дом, чтобы приглядеть за своей женой. После того, как он нашёл её в саду, дрожащую и в слезах, то понял, что, пожалуй, дома он нужен больше, чем во дворце. Конечно, его работа требовала много сил и времени, но сейчас стоило уделить хотя бы толику внимания и супруге. Их отношения сложно было назвать близкими, потому что свадьба была больше для отца Мэй Цянвэй, чем для самого Хуа Чэна. Но этот брак во многом помог ему. Например, он смог перевезти мать из трущоб в большое поместье, где она провела свои последние дни в тепле и сытости, а её боль унимали лучшие лекарства и лекари. Он похоронил её год назад. Благодаря его повышению и его сестры смогли найти хороших мужчин из высшего сословия, а братья же пошли в армию. Многое изменилось с тех времён, когда он и Бай бегали по улицам столицы, сидели вместе возле костров, а Хуа Чэн играл ему на простой бамбуковой дицзы. По сути, именно принц представил его генералу, но без стараний самого Хуа Чэна ничего бы не вышло. Они общались всё реже и реже, ведь между ними встали советники принца, которые так и норовили указать Хуа Чэну, что он не стоит и ногтя принца, и их общение может сказаться на духовном состоянии Его Высочества. Однажды Мэй Няньцин сказал прямо, что Его Высочеству следует соблюдать чистоту тела и помыслов, юноша тогда не понял, о чем именно говорил этот зануда, но очень метафорично и иносказательно советник всё же объяснил, про какую чистоту тела речь. Хуа Чэн тогда лишь пожал плечами , ведь он и не претендовал на принца и его непорочность. Однако всё изменилось в один момент. Хуа Чэн тогда собирался покинуть тренировочное поле, вышел из общей купальни, чтобы отправиться в казармы. Он шел по коридору, когда его кто-то взял за руку и затащил в тёмную комнату. – Хуа... – по голосу он понял, что это принц. Его била очень сильная дрожь, которая передавалась и самому юноше. – Ваше Высочество, что с вами? – охрипшим от волнения голосом спросил Хуа Чэн и взял его за руку. Ладони Бай Усяня были холодными, а сердце билось быстро-быстро. – Всё хорошо... – дрожащим от чувств прошептал Бай и прижался к Хуа Чэну ближе, – Оттолкни меня, если что-то будет не так, пожалуйста. Хуа Чэн во тьме ничего не видел, но чувствовал, как к его губами прижались губы принца. Они были горячими и сухими. И если бы у него были силы оттолкнуть этого человека, то Хуа бы это и сделал, но... Неуклюже поцеловал в ответ. Потому что это было так логично и правильно. Они делили вместе холодные ночи, прижимались к друг другу, чтобы согреться. Ели ягоды, фрукты и диких зайцев, которых подстрелил из лука Хуа Чэн. Он играл для своего принца так красиво, как только мог, лишь бы Бай получал удовольствие. Только что в это время чувствовал сам Хуа Чэн? Ему было очень хорошо с Баем. Нравилось видеть его улыбку, его ясный взгляд, трогательные ямочки на щеках, слышать его заливистый смех, звонкий голос... И даже когда он пытался быть с Хуа Чэном строгим, то всё равно тот очень часто смотрел с неким восторгом на своего принца. Те краткие, запретные мгновения они были так близки, что это было даже больно, но вместе с тем так хорошо. Они целовались, вжимались друг в друга так сильно, что дрожали колени. В тесной каморке, не видя друг друга, сходя с ума от всех чувств, что нахлынули на них. Жарко, даже слишком. Они касались друг друга через одежду, желая то ли остановиться на этом, то ли снять её и трогать и сминать уже горячую кожу. Они вышли из каморки только ночью, когда убедились, что никого поблизости нет. Их руки дрожали, волосы обоих были в полном беспорядке, как и одежда. Они не перешли черту, но... В тот момент Хуа Чэн подумал о том, что это что-то вроде прощания. И на следующий день Его Высочество Наследный Принц Уюн вознёсся. Вместе с ним вознеслись и трое его советников. В тот момент сердце Хуа Чэна тоже было готово вознестись на небеса. Хуа Чэн невольно сглотнул и потер глаза. Его Принц на небесах. Его Принц среди богов. И он этого заслуживает. Так что... Хуа Чэну остаётся только жить дальше здесь, уважать свою жену, с которой он совершил поклоны. И сейчас у них были свои проблемы, которые надо было решать. Например, отсутствие детей. За три года брака его жена ни разу не была беременна, хотя сексом занимались регулярно. Лекари же прописывали обоим супругам целебные травы и настои, но пока результатов не было. Хуа Чэн, конечно, слышал от тестя советы относительно наложницы, но пропускал мимо ушей. Большинство вельмож держали в своих домах множество женщин, но... Хуа Чэну не хотелось этого. Ему хватало жены. Она была умна, нежна и ласкова. Одна из первых красавиц Уюн, которую ему надо беречь и защищать. Она зашла к нему вечером, одетая, с лёгкой улыбкой на губах. – Баобэй, что-то стряслось? – он заговорил с ней нежно и мягко, стараясь не давить. Выглядела она заметно лучше, уже не такая бледная. Поела бульон и выпила отвар, отдохнула и провела день в постели. – Муж мой, я могу попросить тебя о подарке для меня? – она подошла к столу и села напротив. Её ясные и чистые глаза были такими красивыми, что, пожалуй, Хуа Чэн мог бы и влюбиться, если бы в его сердце не было Наследного принца. – Да, конечно, – Хуа Чэн улыбнулся, – Может, мне приказать принести чай? – Не нужно. Я... Хотела бы, – она теребила края своего платья и нервно смотрела на мужа, – Чтобы ты пошёл... Со мной... В одно место. На всю ночь. – Я никогда тебе ни в чем не отказывал, но, Цянвэй, что за место? – ласково спросил Хуа Чэн и протянул ей свою руку. – Эта недостойная так сильно хочет ребёнка от тебя, что... Молилась Лисице-Матери... И она... Сказала нам прийти в её храм, чтобы она помогла нам зачать ребёнка, – дрожащим от волнения голосом рассказала Мэй Цянвэй и протянула руку, чтобы сжать в ней ладонь своего мужа. Хуа Чэн очень долго смотрел на неё, даже слишком долго. Он видел перед собой отчаявшуюся женщину, которая решилась на поклонение демону, лишь бы стать матерью. Конечно, на неё тоже давили. Отец, мать, подруги и общество в целом. К сожалению, очень многие считали, что они имеют право лезть в их постель. – Баобэй... – Хуа Чэн всё же решился ответить ей, – Хорошо, я пойду с тобой... Но, прошу тебя, не лелей надежд, что это поможет. Я люблю и уважаю тебя, как жену, мне неважно, родишь ты мне или нет, – он прижал её руку к своим губам. Холодные пальцы. Так сильно волнуется. Его маленькая жена. Маленькая и такая беззащитная. – Спасибо, муж мой... Спасибо, – она перегнулась через стол и обняла его за шею. Хуа Чэн чувствовал, как намокает его ханьфу, и гладил её по волосам, пытаясь успокоить. А она рыдала на его плече, так отчаянно и громко, что её тело била крупная дрожь. Через пять ночей они пошли в тайный храм Лисицы-Матери. Хуа Чэн слышал странные смешки, пока медленно брел по тропе вместе со своей женой. Только в святилище он увидел их. Множество девушек, которые наблюдали за ними украдкой, улыбались. Колокольчики, вплетенные в их волосы, весело звенели. Он увидел её возле алтаря, такую красивую, манкую, она сидела, закинув ногу на ногу. – Вы пришли, как хорошо. Не волнуйтесь, я гарантирую, что через девять месяцев ваша жена родит. Подойдите. Не бойтесь. – она поманила их пальцем к себе. И Хуа Чэн пошёл под шепотки остальных лисиц в храме. Мэй Цянвэй сильно держала его за руку, не отставая. Госпожа этого места протянула им чашу с вином. – Испейте, напополам. Сначала муж, потом жена. Хуа Чэн взял чашу и внимательно посмотрел на Лисицу и её большие шевелящиеся уши. – Что в вине, госпожа? – Вино и есть вино, его задача расслабить вас, чтобы её тело смогло принять твоё семя. Пей, – и её алые губы изогнулись в улыбке. Хуа Чэн понимал, что уйти отсюда он не имеет никакого права. Его жена ждёт и смотрит на него, она пришла сюда с ним. И он выпил половину чаши вина, ощущая там ещё и привкус трав. Потом же протянул её жене, чтобы та осушила до конца. Лисица кивнула и забрала чашу. После чего супруги почти упали на землю, но их поймали дочери Лисицы и аккуратно опустили на мох. Очень деловито госпожа скинула с себя ханьфу и приняла облик Мэй Цянвэй. К ней подошёл молодой юноша с большим чёрным лисьим хвостом и поклонился ей. При этом юноша и не смотрел на новое тело своей госпожи, словно не в первый раз оно уже было. – Сын мой, подари госпоже то, чего она так желает, – Лисица посмотрела на Хуа Чэна и села рядом с ним. Стоило проверить в последний раз. Она накрыла его грудь своей ладонью и закрыла глаза. – Да, то, что мне нужно... Огонь Янь... – Да, госпожа Юнмэй, – ответил тот равнодушно. После чего юноша взял Мэй Цянвэй на руки и отнёс на поляну. Он проснулась через несколько минут и увидела возле себя мужа. В ней что-то зажглось, и она поцеловала его первой. В ту ночь она второй раз познала небеса. Но в святилище всё было несколько иначе. Хуа Чэн очнулся от поцелуя. И всего на миг ему показалось, что с небес спустился он, чтобы снова коснуться его. Снова поцеловать, коснуться и зайти дальше, чем тогда... Намного дальше... Его сознание видело его. Такого изящного... И Хуа Чэн сам потянулся, чтобы развязать пояс на его одеждах, стянуть и коснуться его кожи. Потому что вдруг стало можно. Исчезли все запреты, исчезло всё, что стояло между ними. Теперь есть только он и его Принц. Он и его Принц, которого он теперь может касаться. И он взял его. Взял грубо, прямо на этой мшистой земле, прижимая к себе и жарко целуя в губы, в шею и плечи. Он видел его, слышал его, касался его, позволял себе то, что никогда не мог позволить с женой. Она слишком хрупкая, а его можно брать грубо, много... Его можно кусать и сжимать бедра до синяков. И он стонал, просил ещё, звал его по имени и царапал спину, выгибаясь под ним. Он обессиленный рухнул сверху и ткнулся губами в подбородок, в после этого уснул снова. На сей раз сон его был глубже. А госпожа Юнмэй часто дышала под ним, гладя его по спине и волосам. Она удовлетворенно выдохнула и нежно поцеловала его в висок. Лисица ещё несколько минут лежала под ним, отходя от этого странного чувства, после же аккуратно перевернула его на спину и встала с пола, приняв свой настоящий облик, а потом накинула на плечи ханьфу. – Зря только её облик приняла, – с досадой заметила она и наклонилась, чтобы окончательно раздеть Хуа Чэна. Через короткое время юноша вернул и Мэй Цянвэй. Заботливо уложив её на пол рядом с мужем, он накрыл их обоих покрывалом. – Будет что-то ещё, госпожа? – юноша посмотрел на свою госпожу и сел рядом с ней возле алтаря. – Нет. Всё, что надо было сделать, мы сделали, – она коснулась своего живота через ткань. – И, наконец, у меня будет сын. Мой первый сын за многие тысячелетия. – Госпожа... Но... – Ты родился только в третьем поколении, и... Ты такой едва ли не единственный за многие века. Я очень люблю тебя, ты также мой сын, моё сокровище. К тому же... Я растила тебя лично, а ему предстоит пройти многое в одиночку. Не думай об этом слишком много, будь готов ко второй части плана. Она ласково потрепала его по волосам и ушла, исчезнув в дымке. Юноша же, недолго думая, обернулся чёрной лисой и ушёл из святилища по своим делам. Хуа Чэн плохо помнил ту ночь, но Мэй Цянвэй утверждала, что всё было хорошо, так что ему оставалось только ей поверить. А ещё через месяц лекарь по пульсу диагностировал беременность. Госпожа Мэй хотела рассказать всем о чуде, но сдержалась. Родители девушки догадались только тогда, когда платье не могло скрыть живота. Хуа Чэн же нанял лучших лекарей и слуг, чтобы те ухаживали за его женой, пока он отсутствует. Жизнь потекла своим чередом, та ночь постепенно стёрлась из памяти. Осень сменила зиму, следом настала весна, а затем и лето... В середине лета на свет появился прекрасный крупный мальчик, который очень был похож на Хуа Чэна. А дочку, что родилась в поместье капитана Хуа, тут же забрали в лес под покровом тьмы. И в люльке на исходе ночи уже лежал мальчик. А госпожа Юнмэй прижимала к своей груди свёрток с девочкой, которой также предстоит пройти через инициацию, чтобы стать ещё одной девушкой с лисьим хвостом. Мэй Цянвэй заплатила за право быть матерью. Юнмэй же разорвала печати древного проклятия, наложенного на неё Первым Небесным Владыкой. И теперь ей осталось только наблюдать за тем, как её жизнь оборвётся. Навсегда. Даже таким древним сущностям, как она, отмерили далеко не вечность. Она родила многих детей, помогла забеременеть многим женщинам, и далеко не таким способом, который она провернула с этой парой. Хуа Чэн же смотрел на мальчика, который лежал в люльке. Совсем кроха. Такой маленький по сравнению с ним. Такой... Беззащитный. Его Цянвэй же лежала в чистой кровати, уже отмытая от крови. Хуа Чэн аккуратно взял младенца на руки и сел на край кровати, чтобы дать ей покормить сына. Нежная и ласковая, она без сомнений приложила ребёнка к груди.