Станция "Ночной бульвар"

***

— Кен-чин, ну дава-а-ай, — сладко тянет Майки, продолжая с усердием массировать широкие плечи Ругюджи. — Ну пожа-а-алуйста, давай-давай, — настаивает он на своём. Дракен готов сползти кусочком желе под маленькую для них двоих кровать и спрятаться — заводится он, как тачки, которые ремонтирует Шиничиро, — с полоборота. Но одно дело — желание, другое — здравомыслие. Дома-то они не одни — за стенкой болтает по телефону Эмма, на кухне хозяйничает дед Мансаку, бренча тарелками. Хорошо, что хотя бы старшего брата Майки нет — тот после гонок, скорее всего, поехал отсыпаться к друзьям. — Кенчик, давай мы под одеяло залезем и накроемся, и никто не услышит, — продолжает приставать неугомонный чертёнок-искуситель, дикой кошкой проскальзывая под рукой Дракена. Ложится спиной на бёдра, копошится, извивается, намеренно задевая напряжённый член. — А что это мне мешает? — округляет глаза он, тихонько посмеиваясь. — Как неудобно, Кенчик, мне что-то упирается в спину-у-у. — Сейчас довыпендриваешься и это «что-то» упрётся тебе в глотку, — свистит сквозь зубы Рюгуджи, наливаясь румянцем. Его пальцы дёргают несчастное — хотя кто тут ещё несчастный — покрывало, тянут в стороны, судорожно жамкая ткань. Тело, точно как синтетика под ладонями — бросает то в жар, то в холод, мокреет. Дракен кусает губы, выдыхает через нос — снять бы шмотки к чёрту, усадить Майки на себя, чтобы входить до основания. И ноги ему пошире развести, сжать, облапать, шею покусать, уши, ключицы. — Но в глотку же не настолько приятно, так? — делает невинное личико Сано, приглаживая свои растрёпанные ото сна волосы. Заманил Рюгуджи к себе домой с утра пораньше, обманом, между прочим, заманил — наплёл с три короба про поездку на дачу, а теперь напирает самым, что ни на есть, наглейшим способом. — Мх… Майки… — рвано выдыхает Кен, поддаётся немного, начиная ёрзать по постели — у него там, между ног, уже горит и пышет жаром, болезненно тянет, а это маленькое чудо, развалившееся на бёдрах, всё сильнее провоцирует, добиваясь своего. — Давай в другой раз, сегодня опасно, — собрав волю в кулак, выдаёт Дракен. — Вчера ты сказал то же самое, — горделиво задрав нос, фыркает Сано и, выразив своё негодование, бесцеремонно забирается ладошками под футболку. С кухни орёт телевизор, слышен боевой голос деда Мансаку — ругает кого-то на экране, грохоча кастрюлями. В комнату Майки просачивается запах варёной картошки и мяса: дед Мансаку — человек простой, всегда готовит огромные порции, чтобы на «желторотиков» хватило. Стремительно теряющий контроль Кен осматривает комнатушку Манджиро, стараясь переключиться на созерцание детских фотографии на полках, на светящийся заставкой компьютер, на солнечные кляксы по узорчатому ковру. На мордашку Майки — хитрую, нечитаемую, таинственную. Следующий шаг по ней не предугадать, и это максимально сильно беспокоит Рюгуджи. — …Вчера твой дедушка приехал как раз к тому времени, как мы вернулись, — понизив голос, наставительно объясняет он, а сам — невмоготу уже, — приподнимает бёдра, чтобы потереться сквозь одежду и возбудиться пуще прежнего. — И что теперь, тебе мучиться? — умело манипулирует Сано, переходя на заискивающий шёпот: — Кенчик хочет мне вставить, да? Соскучился, наверное? Рюгуджи помалкивает, играет желваками, не намереваясь развивать эту тему — да, соскучился, да, вставить хочет, и секса ему не хватает, всё так. Всё так, только не стоит из-за этого срываться и идти во все тяжкие. Маленькие, крепкие ручонки Майки, кажется, живут своей жизнью: им всегда до лампочки на риски — плавно оглаживают кубики пресса, лезут выше, скользят по груди, прижимая твердеющие соски пальцами. Пощекотав ореолы, они быстро спускаются обратно к низу живота, проходятся вдоль резинки торчащих из-под пояса трусов. Набрав полные лёгкие воздуха, Дракен прикусывает щёку и закатывает глаза — как ни отрицай, но он наслаждается тем, как его умело соблазняют. — Оу, у Кенчика стояк? — складывает губы в трубочку Сано, с любопытством оттягивая резинку чужих трусов. — Ах, бедняжка, ты там весь мокрый? Жарко, да? Рюгуджи шумно выдыхает носом, глядит на Манджиро любовно и похотливо. Он ведь, зараза, лежит полуголый — в одних домашних брюках, с оголённым торсом. На руках кожа чуть темнее от загара — Дракен видит чёткие контуры, где молочного цвета кожа приобретает более тёмный оттенок. Бусины обнажённых сосков выделяются на общем фоне, и их хочется нарочито неторопливо сосать, ласкать языком, терзать губами. Трудно сопротивляться этому, но Кен пытается. Происходящее сейчас — борьба без правил, в ней все средства хороши. И Майки знает, что его средства — самые действенные и радикальные. Он плавно изворачивается в ногах Рюгуджи, распрямляется, толкает в грудь — спина Кена упирается в стену прежде, чем тот осознаёт, что его решают оседлать. Манджиро зажимает массивные бёдра своими, садится сверху. Дракен слегка растерянно сопит и пытается оттолкнуть, но уже чисто из принципа — желание заняться сексом усиливается из-за будоражащих память прикосновений. Чем их больше, тем острее ощущается нехватка близости, однако Рюгуджи тянет ладонь вперёд, упирает в крепкую грудь. Манджиро перехватывает предплечье, отнимает и притягивает к своим губам. Широко лижет языком, поднимаясь к запястью, посасывает вдоль вен. Взгляд матовый, внимательный — он затягивает в трясину, из которой не выбраться, не дойдя до логического завершения. Сано идёт выше, прикладывается ртом к костяшкам Рюгуджи, цепляет зубами кожу — тот уже представляет на месте руки свой член, который обласкивает горячий рот, неосознанно открывает губы, наблюдает осоловело, нахохливается, напрягаясь в паху. — Погладишь меня? — щурится Майки, пристраиваясь на бёдрах поудобнее. Трётся виском о блестящую от слюны руку — Рюгуджи сглатывает слюну на пару со своими нравоучениями, покладисто вплетает пальцы в золотые волосы, треплет, устраивая на голове Манджиро беспорядок, сравнимый с тем случаем, когда они трахались всю ночь и под утро собирались пойти на чёрт-его-знает-какой круг. Он бы, кстати, с радостью марафонил на постоянной основе — жаль, что нет укромного уголка, где можно вытворять всё, что им обоим вздумается. А вздумывается Дракену возмутительно много всего развратного, начиная от секс-игрушек и заканчивая ролевыми играми. — Кенчик, целуй давай, — куксится Майки, требовательно укладывая ладонь на бритый затылок. — Хочешь? — наполовину прикрывает веки Рюгуджи, голодно глядя на притягательные губы — между ними мизерное расстояние, оно не позволяет сфокусировать взор, оно кружит голову — та вот-вот потеряется и растворится в спёртом воздухе небольшой комнаты и в самом Майки, и шут бы с ней. — Ой, блять, ты по ходу дурачок, — беззлобно хихикает Сано. — Сказал же — целуй. — Что ещё прикажете, босс? — азартно уточняет Кен, но вопрошание целиком риторическое — приказы не особо-то нужны, Манджиро хочет всё-всё-всё и в изобилии. Они встречаются взглядами и замирают на секунду, за которую Рюгуджи в очередной раз убеждается, насколько бесценно глубоки и обворожительны большие, притворно-невинные глаза Сано. Насколько желанны его губы, насколько сексуальна его хитрая ухмылка. Дракен захлебывается, поперхнувшись своими нелепыми попытками отказаться от ласк этого взъерошенного чуда, облизывается, подаваясь вперёд. Впивается в аккуратные губы, ощущает терпкий вкус сладкого чёрного чая и каких-то конфет, похожих на сливочные батончики — хочется долго и нежно целовать, впитывать их вкус без остатка. Он любит Майки, он поглощён и околдован им, и Дракену категорически и с высокой колокольни отчего-то на возможные последствия. Он почти полностью забывается, отключается от внешних раздражителей — изнывал от нехватки внимания и близости не меньше Манджиро, а расстроился вчера, завидев в окнах квартиры Сано свет, гораздо сильнее. Ладно, если они немного пошалят, то ничего такого не произойдёт, так ведь? Ну, если по-тихому и быстро. Смирившись с шансом получить по шапке от деда Мансаку, Кен опускает веки, выгибает шею набок, всецело предаваясь предварительным ласкам. Целует он всегда долго, безумно чувственно — сминает маленький рот своим, утробно рычит, наслаждаясь негой, которая накрывает его, пронизывает мельчайшими электрическими зарядами, обращая корпус в пучок расплавленных жаром двух тел нервов — вторая кисть Майки подбирается к взведённой плоти, берёт в кольцо у основания, надавливает, совершая волнообразные движения пальцами. Рюгуджи уже не знает, как тут устоять — шорты натирают, бельё всё сильнее мокнет, сердце — и не только сердце, — тянет тоска по громким стонам Сано, который не умеет и не любит сдерживаться, пусть сегодня ситуация другая, обязывающая помалкивать обоих. Но Манджиро определённо обладает какими-то сверхспособностями — издаёт приглушённый стон, слегка отстраняясь, едва Кен успевает подумать о его сексуальном голосе. Губы обдаёт дрожащим, пылким дыханием — Рюгуджи тихонько постанывает в ответ, подцепляет язык своим, мокро лижет — вязкая слюна капает на живот. Майки открывает рот чуть шире, распалённо играется языком, щекочет дёсны, уздечку, зубы — Кену всё жарче и жарче, всё волнительнее и безумнее. Не прерывая поцелуя, он исступлённо гладит вихрастую макушку, путаясь в длинных прядках, и приподнимается, приспуская с себя шорты. Следом нетерпеливо дёргает трусы, давая Сано полную свободу действий. Сам же приобнимает узкую — в сравнении с своей, — жилистую спину, блуждает по ней рукой, щипает талию, прощупывает кости — Манджиро только выглядит мелким и беззащитным, по факту — сплошные мускулы. Развитые, каменные, но при этом упругие и пластичные — удивительно, но они всегда безропотно поддаются ласкам, смягчаются под давлением ублажающих его рук. Кожа по бокам покрывается мурашками — Майки нравится. Ему очень хорошо сейчас, он тает под напором большой ладони, извивается, притираясь торсом к груди Дракена сквозь футболку. Паршиво, что нет возможности раздеться обоим. Рюгуджи с досадой мычит, переходит с волос на шею — прокладывает путь к затылку, затем к загривку, от него — к кадыку. Оглаживает трахею большим пальцем, соскальзывает ниже, к груди, накрывает ладонью одну половину, мнёт, ощущая, как смягчается сосок от его тёплых подушечек. Двигается дальше, к рёбрам, к талии — трогает Майки везде, до куда дотягивается, покусывает его мягкие губы. Сразу вспоминается, как Манджиро вырубал каких-то типов с Смутьяново своими вертухами, плавно выгибаясь всем корпусом, точно пантера — он охуительно грациозно дерётся, видеть его грозный взгляд на стрелках — сплошное загляденье. Огрубелые пальцы Рюгуджи обнимают широкую поясницу, мнут до красноты, пока Сано, страстно дыша, поочерёдно прихватывает его губы и мучительно неторопливо надрачивает толстый член, терзая крайнюю плоть, покрытую испариной. Медленно двигает кистью, перебирает фалангами, играясь с силой трения. Кен буквально чувствует, как истекает смазкой — по головке пробегаются крупные капли, стекают ниже, к вздувшимся жилкам, к наверняка красной от прилива крови коже. Предэкулят растирают тонкие, короткие пальцы, водят вверх-вниз размашисто, уделяя внимание всей длине. Пульсация ощущается настолько явно, что Рюгуджи хочется глухо стонать. — …Блять, — поморщившись от удовольствия, хрипло выдаёт Рюгуджи в припухшие от долгого поцелуя губы. — Майки, хочешь, я трахну тебя пальцами? Двумя или тремя? Хочешь? Вместо члена? Тебе понравится, Майки. Давай так, пожалуйста, иначе правда слишком опасно, — сохранив остатки благоразумия, торопливо предлагает альтернативу он, и просяще сжимает округлые ягодицы сквозь штаны, жёстко впиваясь в них пальцами. Гладит, очерчивает формы, ожидая решения. — …Попробуй, — призадумавшись, хихикает тот, и прикладывается приоткрытым ртом к вспотевшей от возбуждения шее. Слизывает влагу, оставляя заместо неё свою, вбирает кожу в себя, причмокивает — среди шума крови в барабанных перепонках Кену удаётся различить пиздецки пошлые звуки. Внизу мокро хлюпает воздух между рукой и членом, растекается жаром по вздрагивающим ногам. На ухо возбуждённо сопит Манджиро, ластится губами, ведёт острым, аккуратным носом, поднимается к уху, вылизывает хрящик, пропускает наружу стон. Дракен тихонько взрыкивает, резко стягивает с бёдер сидящего на нём Майки брюки, раздвигает пальцами ягодицы, мнёт и оглаживает заново — без тряпок лучше, проводит фалангами посередине — он готов взорваться, он готов сбросить Сано на пол и отыметь так, как любят оба. — Вставь два, Кенчик, — Сано опаляет своей развратной просьбой не только шею, по которой скользит языком, повторяя контуры проступившей от напряжения вены, но и без того пунцовые щёки Рюгуджи — каким бы суровым он ни был, Майки всё равно умудряется вогнать его в краску. У Манджиро, напротив, с большим трудом прослеживается тень смущения, словно он не в курсе, что это, собственно, за штука такая — скулы румянятся немного, но лицо хранит привычный бледноватый оттенок. А в подчеркнуто-невинных радужках, похожих на стекающие по белоснежной стене капли мазута, пляшут свой демонический танец сотни огоньков. Кен припадает губами к скуле, мягко целует, бормочет что-то ужасно милое, опускается к подбородку, продолжая ласкаться. Пальцы трогают вход, массируют круговыми движениями — Майки тихонько всхлипывает и в ожидании утыкается лбом в плечо — его затылок тут же накрывает вторая рука Рюгуджи, нежно приглаживает густые золотые ниточки, зарывается в них носом, вдыхает аромат шампуня: — Мне смазать или ты хочешь погрубее? — Погрубее, раз пальцами, — лепечет Сано, обхватывая обеими руками их с Дракеном внизу. Головки соприкасаются, трутся друг о друга, скользят в маленьких ладонях — у Кена гораздо больше, одной не справиться. — Х-ха… Да… Так, — бормочет Рюгуджи, толкаясь навстречу ласкающим их двоих пальцам Сано. Убирает руку от ягодиц ненадолго — облизывает фаланги, обильно смачивая их слюной. Майки эротично виляет бёдрами, кусается через одежду, лижет ткань, издавая звуки, похожие на недовольное рычание. Захватывает внизу крепче, плотнее, пытает уретру, уделяя ей особое место в списке того, что может заводить и одновременно бесить его чересчур серьёзного парня. — Чш-ш-ш, — просит Кен, приставляя пальцы между ягодиц Сано. Надавливает, проникая неглубоко — на одну фалангу, — растягивает по сторонам. Тот гортанно стонет в ключицу, расслабляется, не скрывая своего предвкушения — Рюгуджи чувствует, как заточенные под толщину его члена мышцы охотно пропускают пальцы глубже. Резко вбивает их до костяшек, шлёпнув ладонью о кожу — Манджиро выгибается и всхлипывает, впивается резцами в футболку, роняет стоны на одежду, насаживаясь плотнее — вертится, сжимает чувствительными стенками, качает предплечьями быстрее. Рюгуджи подстраивается под новый темп, целует ухо, скулу. Мычит, заходясь в экстазе — его стимулируют долго, он уже готов кончить, а затем поднять Сано, вцепиться в ляжки и взять в рот пылкую плоть, чтобы довести до оргазма губами и проглотить. — Кенчик, придуши меня сейчас же, — недвусмысленно выражает свою потребность Майки. Кен послушно перекладывает ладонь с макушки на шею, придавливает кадык — Манджиро хрипит, шумно глотает, откидывая голову назад. — Молодёжь, вы там не уснули? — неожиданно раздаётся за дверью. Глаза Рюгуджи округляются от шока, всплеск адреналина накрывает тело сильной лихорадкой — если дедушка Мансаку пришел, то у них с Майки есть не более десяти секунд. С дедом Мансаку лучше не шутить — с полковниками в отставке не шутят. Вздрагивают и разлетаются по разным углам оба — Дракен быстро прыгает под покрывало, Манджиро — к компьютерному столу. Плюхается в кресло, театрально стучит пальцами по клавиатуре и компьютерной мышке: — Что такое, деда? Дверь распахивается, и в комнату важно заходит самый старший из семьи Сано. Чешет усы, осматривается — притворившийся спящим Рюгуджи чувствует на себе тяжёлый взгляд — его вряд ли подозревают, но у военных глаза чересчур свинцовые. — В общем так, касатики, — начинает он, громко хлопнув в ладоши. — Подъём через десять минут. Выход — через пятнадцать. — Едем всё-таки? — уточняет Майки, а в голосе так и сквозит досада — наверняка у него до сих пор стоит, потому что у Кена, несмотря на страх, зудит от ощущения недосказанности буквально всё — и внутри, и снаружи. И Майки, если их сравнивать, в разы горячее и эротичнее — по-крайней мере, Дракен, плотно сжимающий веки, в этом уверен. — Что нос повесил? Поднимайте свои пятые точки и марш на кухню — картошку есть, — хрипло командует дед Мансаку и ковыляет обратно. — Общий сбор в коридоре! Электричка до Драпуново через полчаса! — уже откуда-то из ванной дополняет он. Кен осторожно выныривает из своего убежища, смотрит на распахнутую дверь, затем на озадаченного и, мягко говоря, огорчённого Майки. Он прокручивается в кресле, упирает острые локти в ляжки, смыкая пальцы в замок. — Майки? — непонимающе вскидывает бровь Рюгуджи. — На даче, так на даче, — внезапно строго заключает тот, смерив Дракена безапелляционным взглядом. — Бабушке своей звони и говори, что уехал.