Станция "Ночной бульвар"

***

Сегодняшним утром Кейске оказался порядком озадачен. Проснулся он не по своему хотению и не от перегрева пуховым одеялом, а от непрерывного потока новых уведомлений на мобильном. Еле-еле продрал слипшиеся за ночь глаза и, при ближайшем рассмотрении, обалдел от непонятного сообщения Мацуно, гласившего о том, что «Ланга так круто катается и вообще он классный тоже так хочу». В доказательство серьёзности своих намерений Чифую забросал личку объявлениями о продажах скейтов с Авито, наспамил выразительными стикерами после и с просящими глазками в видеосообщении сообщил, что без Баджи не сможет выбрать, какую надо купить. Поначалу Кейске ничего не понял. Совсем. Помотал головой и огляделся, морщась, как сушёное яблоко. Который час, день недели и год? Какой Ланга? Причём тут скейтборды? Куда собираться? Промычав неразборчивое обещание посмотреть всё позже в голосовое, укутался в кокон с намерением поспать ещё полчасика, однако сердитое бряцанье тарелок из-за двери и резкий запах каких-то приправ намекнули, что он так-то нифига не прав, и это лето — последнее перед экзаменами и универом, куда ещё надо ухитриться поступить — уважающий себя человек должен проводить не как лежебока, а как лирический герой из школьной литературы, чтобы и приключений много было, и любви, и описаний столичной природы на миллиард страниц. Баджи поворочался, подумал — реально как-то не по-мужски лениться. Резко распахнул глаза и вынырнул из-под своего мужицкого логова с принтом в машинку, устремив сосредоточенный взгляд сквозь тюль — на балконе, среди лыж и тюков с хламом, переживших лихие девяностые и более сдержанные двухтысячные, валялся скейт. Не настолько старый, чтобы тягаться с отцовскими кожанками и мамиными туфлями, видавшими сотни танцполов, но достаточно древний для того, чтобы покрыться чёрной пылью с Шоссе Авантюристов — два года лежал не у дел. В мозгу щёлкнуло полустёртое воспоминание — он же пробовал учиться вместе с Казуторой, и кое-что, вроде, с тех пор не забыл. Вроде. Вроде не забыл. А значит, пришел час, применимый для проверки уровня этого «вроде». Сон рукой сняло вместе с одеялом, сползшим на пол вслед за ступнями Кейске. Та самая рука цапнула брошенный в гущу покрывала телефон и набрала номер Мацуно, чтобы остановить от покупки скейта, потому что «бля у меня тут дома есть, я тебе просто так отдам, собирайся, всё покажу». Кто такой Ланга и с чем его едят Баджи понял в процессе спешного умывания, переодевания, поедания макарон по-флотски и нового путешествия на просторы поисковых систем. Мама, корпевшая над фиалками и декабристами, захватившими подоконник, удивилась прыти сына — тот схомячил не только добрую порцию рожков за считанные минуты, но и полез первопроходцем на балкон, который они уже с месяц собираются разобрать, но никак не соберутся. Среди гор того, что уже не нужно, и всё-таки выкинуть жалко, скейтборд получилось найти не сразу. Пришлось чихнуть несколько раз, встревожить пыль и кинуть лыжные палки куда-то подальше, подвинуть трёхколёсный велосипед, размокнуть от духоты и сырости с улицы — солнечный диск то и дело пробивался через облака, и за утро успел разогреть остеклённый балкон до состояния бани. Наконец, на глаза попался искомый артефакт — побитый о бордюры, потёртый о перила и ступеньки, но всё ещё яркий, бьющий в глаза воспоминаниями о стёртых об асфальт ладонях и дующим губы Казуторой, у которого руки страдали не меньше — все в пластырях были. Кейске с долей сожаления мнёт губы, оглядывая разноцветные завитушки и буквы — ну, не научились толком кататься, вышло как вышло, чего уж теперь сожалеть? У всех всё сложилось так, как наверное и надо. Выбросив мысли к лыжным палкам и воротникам кожанок, он вытягивает скейтборд из плена банок вперемешку с мешками одежды, проносится вихрем мимо матери, причитающей о том, что её неугомонный неряха-сын умудрился за несколько минут превратить упорядоченный по степени необходимости хлам в ещё больший бардак, и прыгает со своим трофеем, зажатым подмышкой, в кроссовки. Не до земных дел ему, не до бытовухи — все его мысли сведены отнюдь не к порядкам, царящим на балконе, а к Чифую, который наверняка уже топает навстречу по дворам, наверняка счастливый и со своими остами к аниме в наушниках — Баджи уже на лестничной площадке понимает, что на нём сегодня лежит огромная ответственность. Мокрый асфальт ведёт вперёд — через свежие лужи, запах озона и ослепительное солнце, пускающее тёплые лучи вскользь кромки серых облаков. Сердце постукивает от нетерпения, скачет по лужам потёртыми подошвами и свистящим ветерком, щекочущим под футболкой, ласкающим под кожей — нет, не ветер это вовсе, а трепет, похожий на частые-частые взмахи тёмных ресниц Чифую в те моменты, когда он смущается. На детских площадках резвятся дети, щебечут птицы в кронах и мамаши-наседки на скамейках, а Баджи так здорово думать, что скейт, который при беге настойчиво трётся о его бок, вскоре найдёт себе достойное применение и уйдёт из категории бесполезного и забытого. Ещё Кейске думает, огибая бабульку с тележкой по проезжей части очередного дворика, что Мацуно рановато тащить в скейт-парк. Поэтому молниеносно решает, что поведёт его в обычный, безо всяких приставок, зато с ровными тропинками и кучей потаённых уголков, где можно будет передохнуть и прижаться к Чифую плечом, а потом губами, и руками ещё на коленки, и выше, под шорты или поверх штанин — неизвестно, в чём сегодня придёт Мацуно, но Кейске, несмотря на свои планы пожамкать его всего, искренне надеется, что в штанах, потому что наколенников у него нет, как и перчаток, а учёба мастерству скейтбординга — тоже мастер блин нашёлся, он сам знаком на так и сяк, — предполагает какую-никакую технику безопасности. Наконец зоркий глаз замечает Чифую, шагающего навстречу в окружении кустов шиповника. Внутри мгновенно теплеет, капает, как с сирени и берёз после ливня, постукивает по сердцу. И небо становится веселее, и воздух краше, словно между ними двумя вырастает радуга и тянется сквозь районы, кварталы, и жилые массивы. Они никогда не договариваются, где пересекутся, но всё равно пересекаются без созвона и сообщений, словно у них одинаковый навигатор по Крылово в мозгах установлен, один на двоих. А Мацуно такой весёлый-вёселый, весь из себя в предвкушении, сияет своими большущими глазами и тянет шею из ворота очередной огромной футболки, разглядывает совсем по-кошачьи, щурится от солнечных зайчиков на лице — солнце проливается сквозь мокрые кроны на траву и сырую землю, освещает молочную кожу, ничуть не противно припекает. Баджи было щурится в ответ и ухмыляется, ловит взглядом радужки Чифую и ведёт их к скейту под подмышкой, но, по чистой случайности глянув чуть ниже, замечает голые коленки с сеткой незаживающих царапок от Пик Джея. Хмурится немного и едва слышно цокает языком — куда нарядился? Ножки-то бесспорно подтянутые, красивые и сильные, только без наколенников куда? Вздыхает, мысленно махнув рукой — что-нибудь придумает. Он частенько ведёт себя как те мамаши-наседки около песочницы, чрезмерно опекающих своих детей, и ему вполне нормально, знаете ли, будто это — его добровольный долг. — Ого! — Мацуно таращит свои глаза, рассматривая цветастые лакированные узоры, не волнуется ни о сколах, ни о неровностях, пальцами осторожно ощупывает, снова улыбается до ямочек на щеках: — Он такой крутой! Я даже не думал, что ты катался раньше! Кейске теряет дар речи от искренней, счастливой эмоции на мордашке Чифую. Ему очень хочется взъерошить золотистые волосы ещё сильнее, зарыться в них лицом, исцеловать макушку, щёчки и губы, но не на улице, не при бабках на лавке и каком-то суровом дядьке с пакетами из Шестёрочки. Чтобы никого не провоцировать на восклицания о испорченной молодежи, он лишь склоняет голову набок, смотрит на пухлые губы и легонько приобнимает за плечо. Гладит пальцами аккуратно, лишь сквозь ткань, щупает ключицу большим пальцем так, что только Мацуно, блуждающий расширенными зрачками по его лицу, замечает то, что хочет, но не может сделать Кейске. Рдеет, отводит взгляд, дует щёки и нерешительно дотрагивается ответно до тыльной стороны ладони, держащей скейтборд. Из-под чёлки поглядывает со всей своей кошачьей нежностью, мнёт нижнюю губу: — Куда пойдём? Кейске всё же не сдерживается и треплет его мягкие золотистые локоны, беззлобно скалит клыки — естественно, они пойдут в парк, какие тут вопросы? И желательно в тот, который рядом с домом Чифую, чтобы тучки на небе не подпортили прогулку и не сразили обоих ливнем и простудой — синоптики заверяли, что к вечеру польёт во всю, почти до половины месячной нормы, ещё и с грозами, и ветром, а в квартире Мацуно, в обнимку с Мацуно, под одеялом Мацуно и под мурчание Пик Джея никакие ураганы не ощущаются. Путь становится более схематичным и линейным, и жаль, что за руки не подержаться, зато за предплечье, поставив Чифую на чуть согнутых ногах на скейт — вполне, в качестве якобы дружеской поддержки и во избежание нелепых падений. Баджи неустанно следует рядом, чувствует под своей ладонью пульс, поглаживает, периферийным зрением наблюдая за препятствиями. По правде говоря, Чифую не мастак в грации — качается на деке от любой неровности, но светится ярче неба, солнца, и бесконечных звёзд и галактик, которые не видно в столице ни днём, ни ночью. Зато видна широкая асфальтированная дорожка с редкими лужицами — они идут не вскользь, не через дворы и не по тропинкам и детским площадкам, а как положено, по тротуарам, через пешеходные, и там, где прохожих поменьше, чтобы не мешали процессу обучения. Баджи рассказывает, показывает схематично, непонятно, но Мацуно всё равно схватывает всё на лету, смеётся, рассказывает про свой «Скейт Бесконечности», с сюжетом которого Кейске успел ознакомиться впопыхах. Неожиданно предлагает досмотреть вместе — Кейске в обязательном порядке дополняет, что досматривать надо под дошик напополам, и чтобы с майонезом и газировкой, вредной для желудка, однако жутко вкусной, хоть и до гастрита с таким питанием будет рукой подать. Уже в лесопарке Чифую начинает смелеть — народу не так много, как обычно бывает. И атмосфера располагает на новые свершения — кроны над головой почти не колышутся, закрывают солнечный свет и корпуса панелек, обступивших их вплотную со стороны Старогиреево. Птицы в листве заливаются трелями, от стриженной травы свежестью пахнет, спокойствием, которое аж до зудения в икрах хочется нарушить. — Дай-ка сам попробую, — смело заявляет Мацуно, освобождаясь от пальцев Баджи, служивших не только опорой, но и подушкой безопасности на случай встречи с препятствиями. — Пробуй, только аккуратно, тут кочки могут быть, — настораживается Кейске, убегая глазами далеко вперёд, в точности по маршруту Мацуно. В зеленоватом полумраке не разобрать толком, есть ли там что-то опасное. Вдобавок запах сырой земли кружит голову — Баджи млеет немного, расслабляется, хоть и по-прежнему следует рядом, постепенно ускоряя шаг — кроссовок Чифую то и дело шаркает по асфальту, и тело уносит на скейте вперёд. — Вот видишь, у меня всё получается! — восклицает он, оборачиваясь через плечо. Чуть расставляет руки, сохраняя равновесие. — Вижу, на глазах учишься, — соглашается Баджи, держа в голове напоминание о том, что жизнь — очень вредная дамочка. И жизнь непременно напоминает об этом — подставляет кочку. Или камень. Хер его знает — Кейске буквально в замедленной съёмке видит, как дека уходит из-под ног Чифую, и инстинктивно действует на опережение, в последнюю секунду до столкновения с гранитной крошкой и асфальтом ловя его под талию. — Аккуратнее, кто ж головой так крутит? Вперёд смотреть надо бляха-муха! Скейт укатывается в кусты, а недоумевающий Чифую валится спиной на грудь Кейске. Ладони, на автомате скользнувшие к рёбрам, чувствуют, как под косточками трепыхается сердце, перепуганное неожиданным почти-падением — Мацуно дышит часто-часто, в точности как маленький, хрупкий котёнок, испугавшийся собственного хвоста, а Баджи снова чувствует себя огромным котярой, лохматым и свиду опасным, зато заботливым в той мере, на какую способен — он обвивает торс Чифую чуть крепче, жамкает пальцами бока, давая понять, что всё обошлось. — Не ушибся? — на всякий спрашивает Кейске, как бы невзначай вдыхая сладкий аромат выпечки с блондинистых волос. — Ну… — взволнованно тянет Чифую, вертит макушкой — осматривает свои ладони. — Вроде нет, — наконец заключает он и снова разочарованно выдыхает, глядя на край деки, торчащей из травы. Руки Баджи, тем временем, медленно поднимаются выше, ласково оглаживая грудь через футболку — людей вокруг не видно, поэтому можно и пошалить немного, отвлечь Мацуно от краха в постижении искусства скейтбординга и сообщить ему, что никто его дураком не посчитал и смеяться не собирается. Тонкие губы скользят по прохладному уху, клыки аккуратно задевают хрящик — нос Чифую тут же отзывается сдержанным, расслабленным выдохом: — …Может, на лавочке пару серий посмотрим? — А как же скейт? — с усмешкой вопрошает Кейске, пристраивая подбородок во впадинке над ключицей. — Потом, ну его нафиг. Может, Чифую и станет как Ланга, но для этого нужно много практики, терпения и пара наколенников.