Станция "Ночной бульвар"

***

По магазину снуют гуляющие от стойки к стойке люди, громко двигают вешалки, оживлённо обсуждая стоимость вещей и их качество между собой. Откуда-то слева сыпятся идиотские комментарии про смешные принты, подкреплённые гоповатым хихиканьем, перекликаются с оценивающим «я бы за бесплатно не взял». Чаще всего в известные шоу-румы ходят вместо музеев, и просторные помещения Шмотшопа, пронизанные приятным запахом новой одежды и сквозящие лёгким холодком кондиционеров, демонстрируют данный феномен красочнее всего. Как и на задворки Ночного, сюда ежедневно съезжаются среднестатистические юные обитатели столичных окраин. Особенно жарким летом, когда нет никаких забот, за исключением поездок на море или дачу. Выбираясь из потускневших от времени панелек, вся эта молодёжь включает в маршрут своих прогулок визит в те места, где можно пройти без билета, денег, и какой-либо внятной цели — скорее так, просто праздно пошататься. Абстрагировав свой брюзгливый характер от окружающих, пришедших навести бардак на полках, занять пуфы и примерочные, а заодно добавить работы консультантам, Коконой вглядывается в сторону соседнего отдела, куда упорхал Санзу пару минут назад. Щурит глаза до состояния двух узеньких прорезей, и врезается ими в толпу, обступившую рейлы со скидками, сканируя чужие головы на предмет наличия розовой макушки. Ставит пометочки одну за другой — вот русый, а вот почти чёрный, и даже ярко-зелёный, но искомого кислотно-розового, к счастью, нет. Ушёл втихую, быть может? Если жизнь решила дать Хаджиме такой удобный шанс на избавление от подозрительной личности, которую почему-то усердно обеляют братья Хайтани, то он ей искренне благодарен. Исчезновение Санзу для Коко сродни падению многотонного груза с плеч и глотку чистейшего воздуха, пусть и вряд ли Хаджиме стоит надеяться на окончательную пропажу обдолбыша, какого-то ляда оказавшегося в его компании. Он бы и той ночью спокойно мимо прошёл, не прикопайся Инупи со своим «Давай ему поможем». Пока есть время, нужно быстро разобраться с Раном и Риндо, ещё быстрее дозвониться Сейшу, вытащив того с работы пораньше предложением приятно провести остаток вечера — а может, и целую ночь — на квартире, и поспешить свалить отсюда. — Вот ваш размер. Заслышав сбоку глухой стук коробки о пуф, Хаджиме в знак благодарности сдержанно кивает продавцу, и принимается расшнуровывать пару — примерит, купит, отнесёт домой под предлогом того, что устал таскаться с пакетом, и уже не выйдет. Ну, только если встретить Сейшу у подъезда. Виновники немого отчаяния Коко — Ран и Риндо, то бишь, — стоят напротив, отсвечивая золотом в вечерних лучах, проникающих сквозь огромные панорамные окна. О чем-то перешёптываются, умиляясь экрану Айфона, тыкают пальцами друг друга, лыбятся под забавную музыку, доносящуюся из динамика. Коко сконфуженно фыркает себе под нос. Эти двое влюбленных придурков реально классные друзья, но сейчас Хаджиме думается, что слишком легкомысленные — нельзя же так непринуждённо допускать малознакомых людей в круг своего общения, да ещё и после первой же встречи. Второй вариант, наиболее вероятный, кстати, заключается в том, что они позвали Санзу по угару, и рецидива с его появлением в их сплочённой компании после сегодняшнего уже не будет. — …И всё-таки ты выглядишь куда милее спящей шиншиллы, — на границе слышимости смущается Риндо, бодая лбом плечо брата. Ладонь Коко, обладающего достаточно хорошим слухом, как бы невзначай встречается с бледным лицом — в комплиментах младший Хайтани полный мастак. — Ох, ты мне слишком льстишь, братик, — какими бы глупыми не казались ассоциативные ряды Риндо, Ран всё равно улыбается и артистично вздыхает, топорща свои длинные пальцы на чёрной футболке с брендированным принтом. Наклоняется к брату, легко потираясь щекой о его вихрастую макушку. — Хотя мне нравится то, с кем ты меня сравниваешь. — Не льщу я тебе, хватит, — упрямо отрицает Риндо под всю ту же забавную песню, на повторе льющуюся из телефона, и прячет глаза куда-то в пол. Ран осоловело смотрит на своего стеснительного брата, нескромно подхватывает указательным за подбородок и гипнотизирует, точно змеи, вытатуированные на их спинах, едва не сталкиваясь с младшим носами. Тот заметно млеет, отшатываясь на полшага назад, и резко льнёт снова — старший Хайтани на это лишь взмахивает светлыми ресницами и говорит одними губами «Любимый братик». Какие откровения, надо же. Пока Риндо соображает, насколько сильно его внимание захвачено блестящими от гигиенической помады губами старшего, тот наугад листает пальцем по дисплею, откуда через несколько мгновений начинают доноситься первые строчки какого-то трека ЛСП. — Выруби эту хрень, — младший Хайтани шумно вздыхает, не скрывая своего неодобрения. — Нормально же, нет? — искренне недоумевает Ран. — Жанр клёвый, твой любимый рэп, забыл? Тычет брату Айфоном, показывает название, мол, погляди, его же вся страна слушает, тебе-то что не нравится? Риндо только снова устало вздыхает и механически поправляет очки, наровящие соскочить вниз по переносице. — Я больше по фонку. К тому же… — начинает было он, и резко прерывается, будучи остановленным собственными мыслями. Робко оглядывается, мнёт губы, и продолжает вполголоса: — В общем, я кое-что записал недавно, — Ран на это непонимающе клонит голову набок и причмокивает, поэтому Риндо моментально придаёт своим намёкам более точное значение: — Я покажу тебе всё. Обязательно покажу, как домой придём и спать ложиться будем. Даже Хаджиме со своего кожаного насеста замечает, как взволнованно в эти мгновения вздымается широкая грудь его одноклассника, и невольно приостанавливает борьбу со шнурками. Секретная информация всё-таки, а любое секретное надо впитывать, точно микрофибра. Тем более, о своих интересах и увлечениях младший Хайтани рассказывал немного, если не брать в расчет бокс и шмотки. Последнее, кстати, сомнительно, последнее не его интерес, ему-то пофиг на вещи, он ими интересуется скорее из-за Рана. — Давай сейчас покажешь? Я же не смогу спать, если ты будешь лежать или сидеть рядом, отсвечивая своей красивой спиной, — судя по всему, старший Хайтани ничуть не стыдиться сути своего последнего высказывания. Более того, он подкрепляет его мимикой: недвусмысленно играет бровями и растягивает тонкие губы в азартной усмешке. Каков бесстыдник — цокает Коко, пока Ран зарывается носом в волосы Риндо, отпихивает их в сторону и подбирается к его уху. Скользит по нему губами, блестящими на солнце, цепляет серьгу: — Может, ты просто хочешь, чтобы родители услышали не твой трек, а наши громкие стоны? Тут даже Коконой опешил, приготовившись подбирать разбросанную по магазину челюсть. — Долбоёб ты, Ран, нахер такое здесь говорить, а? — гневно шикает младший Хайтани и отворачивается, скрывая свои алые щёки. Метать молнии глазами Коко явно будет недостаточно, чтобы описать всю степень своего негодования. И нет никакого телепорта, способного перенести его домой, чтобы не причислять себя к компашке малолетних извращенцев, которым с час назад неприкрыто завидовал. Он сверлит профиль Рана угрюмым взглядом, силясь не разинуть рот и не ляпнуть про то, в насколько неловком положении из-за их игрищ оказывается он сам, думает, надо ему это или нет — всё остальное так-то в порядке. Хайтани, тем временем, снова принимаются о чем-то перешёптываться, позабыв о мелкой неурядице. Поблёскивают летом, своими грешными и безнравственными, но поразительно чистыми чувствами, по-хищному улыбаются, лепеча что-то про музыку и танцы. Из носа Коко вырывается озадаченный свист, а и без того изогнутые смоляные брови изгибаются чётко под прямой угол. Раз Ран и Риндо забыли, значит, и он забудет — мысленно махнув рукой на обоих, Коконой обувает первый кроссовок. Удивлённо кряхтит, осматривая логотип под крестик. Неудобные всё-таки, несмотря на высокий ценник. Хочется спросить у Рана, как он носит такие же — у того была одна пара, кажется, разок он в ней точно выбирался на прогулку. Коко вновь поднимает глаза на братьев, только вот передумывает, завидев то, чем занимается старший. А тот, разумеется, занимается тщательным умасливанием Риндо. Руками его оплетает прямо в магазине, точно тонкий вьюнок, косами своими прижимает широкие плечи — младший выглядит обескураженным, но при этом вполне довольным. Светится лиловыми всполохами, будто цветами на клумбах и в флористических магазинах, песнями своими, про которые смолчал, прячет взгляд за блестящими линзами очков, бормочет что-то невнятно-нервное и стучит по стеллажу кроссовком от Йоджи, попавшимся под руку. В отличие от консультанта, усердно делающего вид, что он ничего не заметил, не услышал и вообще появился здесь в качестве глухонемой фигуры из картона, Ран продолжает разглагольствовать, не выпуская брата из объятий: — Надо будет попросить Санзу сфоткать нас втроём где-нибудь, — предлагает он, как бы невзначай пробегаясь пальцами по плечу Риндо. — Тебя посерединке поставить, — бросает он Коко, рисуя ладонью, плавно разрезающей маршруты мелких пылинок, летающих в прохладном воздухе, примерные позы всех троих. Угольные радужки Хаджиме потрескивают недовольным «только не Санзу», отбивающим азбуку Морзе короткими чёрными ресницами. — Давай я вас вдвоём сфоткаю, или же попросим кого из прохожих. Разберёмся, в общем, — тактично предлагает он, надевая второй полупарок, и поднимается во весь рост, постукивая подошвами на пробу. Вертит шеей, высматривая четвёртого-лишнего, прыгает цаплей на одной ноге, невовремя вспоминая цитату из Зелёного слоника, чертыхается. — О чём говорите? — резко раздаётся за спиной знакомый, но раздражающий голос. — Я там парочку вещей нашёл интересных. Коко охает и чуть ли не хватается за сердце — припёрся всё-таки. — О том, как будем фотографироваться втроём, — бросает Хаджиме, не оборачиваясь, и садится обратно на пуф, чтобы розоволосое нечто, появляющееся из ниоткуда, словно мифическая хрень из древних легенд, не плюхнулось рядом. — Потом всё покажешь, мы сейчас другим заняты, лады? — Тебе больше подойдут Джорданы, такие же, как у тебя, или же похожие, — внезапно выдаёт Санзу. — Ещё можно поискать где-нибудь на маркете. Те же самые Бейпы, или ещё чего. Смотря, что тебе нравится. — Без тебя разберусь, — стараясь не выдать своего замешательства — откуда он знает про это всё, если сам обут в какие-то ноунеймы? — отвечает Коконой. Нелюдимость Санзу, тщательно скрываемую за странными фразами и попытками завязать разговоры конкретно с Хаджиме, последний, будучи недоверчивым буквально до параноидальных мыслей, приметил сразу. Не понравился ему этот Санзу, и его длинные ресницы, напомнившие накладные, что так любит клеить себе мама, вмиг навеяли неприятные мысли, крепко стянувшие черепушку, точно кепка не по размеру. Обеспокоенность внезапным явлением розоволосого торчка народу, по всей видимости, выражает только Коконой — Ран и Риндо резво принимаются обсуждать с ним люксовые шмотки, словно тот знает едва ли не больше, чем они, и чем Хаджиме, съевший дюжину собак на ресейле всего, начиная от ковриков из Икеи, и заканчивая тапками разной степени ценности. И это странно. Будто он стал своим в доску за несколько часов после их знакомства, которое Коко по нифига не счастливой случайности не застал. Суеверный Коконой, скрывающий свои постукивания по дереву, плевки через левое плечо, и фигу каждой чёрной кошке, находящейся в зоне досягаемости, опасается, что странностей впоследствии станет ещё больше. Опасается, что Хайтани пригласят этого парня снова, а необъяснимое чувство, похожее на страх вперемешку с беспокойством, появившееся в тот момент, как только они вчетвером направились в сторону Шмотшопа, что переехал на пару улиц дальше от прежнего адреса, станет ещё сильнее и рано или поздно перекроет кислород. В животе нарастает липкий, тревожный холодок, и здесь нет вины кондиционера — Коко безоговорочно верит шестому чувству, безоговорочно верит своей интуиции и нехорошим снам, что посещали его пару раз в течение месяца. На зелёных бульварах, похожих на искривлённые дубликаты из кошмаров, воздух вокруг их компании буквально на несколько секунд показался ему непривычно вязким, будто дорожку, состоящую из гравия, так и норовящего запрыгнуть в кроссовки, залили кипящим строительным клеем. Увязнуть в оттисках собственных проекций не хотелось, потому Хаджиме, ведомый рассказами про вещие сны, что регулярно упоминались в передачах про всякую эзотерику, пошёл быстрее, обогнав всех троих, но самое жуткое проявилось в том факте, что Санзу вскоре нагнал его и попытался завести беседу о чем-то отстранённом. Коко честно не слушал и изо всех сил отмахивался фразами, обрубающими диалог. Коко смотрел вперёд, на кроны деревьев и лица прохожих, и думал над одним единственным «Почему именно он встретился Хайтани?». Ни для кого не секрет, что земля круглая, столица ещё круглее, да и по форме шарик напоминает, а случайно встретить человека, замеченного неподалёку от места вашего первого столкновения, не так уж и ново — сколько раз они с Инуи так встречали Хайтани? Сколько раз Коко самолично видел своих постоянных покупателей? Много. И часто. Но конкретно в этом случае всё складывается не по привычному сценарию. Так почему? — А что, пиздато смотрится, — кивает Ран, носом указывая на кроссовки, которые с трудом натянул на себя Хаджиме. Последний вздрагивает, на автомате уставившись вниз. На периферии старший Хайтани всё-таки отпускает вогнанного в состояние спелого помидора Риндо, приваливается к стеллажу, скрещивая руки на груди, и расслабляется — его вердикты всё равно не имеют веса перед прагматичным Коко, способным выбрать нужную ему вещь без комментариев посторонних. — Я бы сказал, что это на тебя непохоже, но ты это и так знаешь, — прочистив горло, вторит брату Риндо, и смеряет молодого консультанта, выжидающе стоящего рядом с минималистичными полками, снисходительным взглядом. — Может, отпустим Александра погулять, пока ты думаешь? Александр деловито поправляет бейдж со своим именем, и вопросительно косится на Хаджиме, пытаясь разглядеть задумчивый взгляд, спрятанный за пышными смолистыми кудрями. — …Их частенько берут. Ну, эту модель, — добавляет консультант, дёргая широкий край белоснежной, как и стены вокруг, футболки — не приведи случай сорвать самому себе продажу, клиентура-то при деньгах. — К тому же, она сочетается с любым стилем и в принципе является универсальной, в но́ске так вообще вечная. С непривычки будет неудобно, но вот вам крест, — кладёт он руку на грудь, подкрепляя свои слова клятвенным жестом, весомым в процессе убеждения любого человека, сомневающегося в своём выборе. — Возьмёте — не пожалеете. Пожалеете, когда не возьмёте, а потом их уже не останется. На его татуированную ладонь с подозрением поглядывают две пары фиолетовых глаз. — Мы вас позовём, — деликатно отзывается Коконой, постукивая ребристой подошвой по полу, отдающему роскошным зеркальным блеском. Ему размерчик и сама посадка явно не впрок, и экспертные заверения консультанта в том, что кожаные Преимата разносятся за несколько дней, не умаляют того, что угольные глаза скользят к полкам с привычными душе и телу Найками. Ран и Риндо тактично помаликвают, заведомо зная, что Коко не купит никакую Италию, потому что среди модников, которым он втюхивает свои шмотки, в почёте другие бренды, а вот Санзу что-то активно болтает над ухом и идёт к тем же стеллажам, куда только что смотрел Хаджиме. Берёт в точности ту пару, на которую почти любовно глядели угольные радужки, и на душе от этого становится ещё поганее, будто Коко пытаются запихнуть на раскалённую чугунную сковородку, накрыть свинцовой крышкой и запечатать намертво. Шестое чувство подсказывает — не ведись на это всё, возьми другую пару, вообще не из Найков, и вообще откуда-нибудь со Стокса. Так и выходят на накалившуюся за день улицу с пустыми руками — Хайтани ничего не надо, они одеваются в местах подороже; Санзу показал всем пару футболок, гаденько посмеялся и сказал, что он бы купил их, будь лишние деньги. Хайтани снова одобрили, а Коко снова насторожился, пуще прежнего переживая по поводу череды совпадений, что начали видеться ему не такими уж случайными. — Куда теперь помчим? — перекатываясь с носков на пятки, спрашивает Риндо. Щурит лиловые радужки на солнце, бросающее последние жаркие блики на прохожих и автомобили, и отходит к стене, чтобы не стоять на пути у гуляющих. Остальные следуют его примеру. Ран отстранённо закуривает, предлагает брату новую, но тот неожиданно перехватывает изо рта уже початый Харвест и глубоко затягивается. — У меня есть идея сгонять на Бонсай-Город в какой-нибудь бар, где паспорт у вас, мелких, не спросят, — неотрывно наблюдая за губами младшего, скользящими по фильтру сигареты, предлагает Хайтани-старший. — Я согласен, — кивает Санзу. Глаза Коко закатываются под верхнее веко — такое ощущение, что он готов поддакивать каждому их слову. — Не знаю, смогу ли пойти с вами, — догадываясь, что визит на Бонсай-Город ничем хорошим не кончится, Хаджиме дёргает губой и тянется за своей пачкой, лежащей в плечевой сумке. — Это ещё почему? — давая затянуться Рану, недоумевает Риндо. Загораживает старшего, склонившегося над его рукой, требовательно заглядывает в глаза собеседника и хмурится. — Мы же от силы пару часов гуляем, если не меньше. Опять твой Сейшу? — А кто это? — тут же вскидывается розоволосый торчок, повторяя за младшим Хайтани — заглядывает в глаза Хаджиме, невольно попавшего под перекрестный огонь. — С чего ты взял, что из-за него? — тот старательно прикидывается дурачком —хитрый Коконой умеет вести себя равнодушно, когда ситуация обязывает, но он готов поклясться жизнью своих родителей и самого Инуи, что при упоминании последнего тусклые глаза Санзу очень уж стрёмно сверкнули. Накручивать себя лишний раз не хочется — Хаджиме вздыхает, чиркает зажигалкой, и отвлекается на приятные мурашки, расползающиеся по коже из-за дыма, до отказа наполняющего лёгкие: — Я заебался из-за этого лета, жара невыносимая. Поэтому и хочу домой. — Тоже терпеть не могу лето, — моментально отзывается Санзу, невзрачно поглядывая на чадящую сигарету, а у Коко отчего-то паршиво до чёртиков, словно его этой самой жарой решают расплющить заживо. — Понимаю, — кивает он, не зная, как ещё соскочить с беседы. — …Можем тогда в кальянную или на тачке отцовской покататься, — настаивает Ран, водружая подбородок на макушку Риндо, втянувшего голову в плечи. — Малыш, дай ещё покурить, — ласково шепчет он в волосы брата, приобнимая того за крепкую талию. Ловит его запястье, оплетённое чернилами парной татуировки, прислоняет сигарету к губам и, вобрав в рот новую порцию ароматного дымка, продолжает резко погрубевшим голосом: — Не ной, Коко, мы несколько дней не виделись, и мой младший братишка по тебе очень соскучился. — Заткнись, а, — шипит Риндо, выскальзывая из братских объятий. — Никто ни по кому не скучал. Просто кое-кто забыл, кто его постоянно выслушивает, когда проблемы начинаются. Упрёк попадает точно в лоб — у поджавшего губы Хаджиме не остаётся никаких идей, как свалить без покупок, кроме срочного звонка Сейшу, наверняка занятого тасканием коробок на складе в продуктовом. Конечно, тот не освободится быстрее, но соврать никто не запрещает, так ведь? — Ладно, я просто занят буду, — сделав озадаченное лицо, он уведомляет всех троих. Стряхивает пепел, затягивается. — Забейте, в другой раз свидимся. — Блять, ну что и требовалось доказать, — кривится Риндо, выражая своё презрение. — А как же фотка в новых шмотках? — не скрывая своего разочарования, вздыхает Ран. — Я могу с вами пройтись, почему бы и нет? Проводим Коко и пойдём, куда вы там хотели, — щурится Санзу братьям, скалясь под своей маской. По их моментально воссиявшим лицам можно понять, что это предложение и вправду может заменить им прогулку с Коко. Словно они нашли себе замену тому, кто с ними общается не первый год, и просто оказался между двумя воюющими сторонами, где принять чью-либо позицию чревато потерей доверия другой. Жаркий ветер опаляет лицо, дым утяжеляет лёгкие на пару со смогом и пылью, что то и дело тревожат колёса машин, проезжающих мимо. — Дело ваше, можете и втроём погулять, — заключив, что так будет лучше, безразлично бросает Хаджиме, хотя развитие событий не в нужный ему уклон очень настораживает.