Станция "Ночной бульвар"

***

— …Кенчик, сюда! — криком разлетается на весь перекрёсток. — Быстрее, ну! После такого уровня децибел и мёртвый поднимется. Серьёзно. Как итог: какой-то дедуля с авоськой непонимающе оборачивается, мама с коляской у пешеходного замирает на месте и с подозрением оглядывается, а уже следом за ними реагирует и Дракен, инстинктивно вздрогнувший всего в полушаге от трамвайных путей и в пяти метрах от нужной остановки с её спасительной тенью. Читать нотации про то, что звать его вот с этими беспокойными интонациями стоит только в экстренных ситуациях, как минимум бессмысленно. В кульминации — чревато глупыми спорами, высосаными через трубочку из-под сока, ведь для Майки все события и происшествия каким-то чудом за долю секунды возводятся в ранг экстренных. Выждав пару секунд, чтобы фокус внимания прохожих сместился куда-нибудь ещё — на зелёный сигнал светофора и долгожданный переход к соседней многоэтажке, например, — Рюгуджи резко разворачивается: — Что на этот раз стряслось? Перед ним предстаёт исключительно поразительная картина. Майки в огромной футболке, наглейшим образом скомунизженной во время ночёвки у Кена, теснит газетный ларёк. Когда хоть его поставили? Впрочем, неважно. — Ну посмотри иди, посмотри, — призывно машет ладошкой Сано-младший, не отлипая от стеклянной витрины, пестрящей заголовками новостей, обложками детских журналов, и книжек с кроссвордами. Согласиться и подойти чревато опозданием на нужный им тридцать второй маршрут, который, как назло, неумолимо приближается к остановке. Его короткий звонок моментально разгоняет народ, оказавшийся на пути, светлые вагоны-гармошки замедляют ход, выползая из-за кирпичной стены магазина и всё-таки пинают Рюгуджи поковылять к серому павильончику с надписью «Пресса», откуда снова начали раздаваться звуки негодования в исполнении Майки. — Кенчик, ты меня игнорируешь? — куксится тот, поворачивая золотистую макушку с закотолой чёлкой к своему парню, наконец подошедшему достаточно близко, чтобы разглядеть причину поднятой тревоги. Попытаться разглядеть, точнее — ничего из ряда вон среди ассортимента ларька Рюгуджи в упор не видит. — Ни в коем случае, — мотает головой он, задумчиво скрещивая руки на груди. — Так что там у тебя? — Кен даже немного пригинается — так хоть отсвечивает меньше, и принимается разглядывать банки с ручками и залежи календарей с котятами. Солнце, зараза, раздражающе подпекает выбритый висок. Обжигает лучами кожу на границах шорт и футболки, душный ветер треплет крону дерева позади, но Сано, которому очевидно по боку на жару и спёртый выхлопными газами воздух, лишь по-птичьи наклоняет голову и пялит исподлобья, постепенно мрачнея: — Посмотри получше. Его палец глухо тыкает в стекло. Делает полукруг, оставляя после себя мутную дорожку, похожую на скобку. И знаете, Кен внимательно смотрит, куда указали, для пущего эффекта даже щурится. Однако, к своему удивлению, из необычного видит колоду карт, карандаши и ластики. — Карты? — Дракен моментально озвучивает догадку, пересекаясь взглядом с нечитаемыми мазутными радужками. Ага, в них ответа не увидеть, к сожалению. — Не туда, Кенчик, — недовольно сопит Майки. Хмурится, видимо, для антуража, дескать, глянь, какой я терпеливый, и снова сталкивается указательным с прозрачной преградой. — Во-о-н туда. Немолодая продавщица, которая до этого безучастно вязала то ли носок, то ли шарф, одаривает двух посетителей вопросительным взглядом, откладывая клубок ниток и спицы в сторону. Кен останавливает её жестом, намекая на то, что он ещё сам не до конца разобрался в происходящем. Как же, разберёшься тут. — Раскраска? — Рюгуджи предпринимает вторую попытку разгадать этот чёртов ребус и вновь осматривает сосредоточенную мордашку. — Нет. С Майки никогда не бывает легко, его характер — толстенная книга под семью замками, а гениальные идеи и тайные хотелки и того хлеще. — А что тогда? — хлопнув ладонями по коленям, переспрашивает Кен. Зря только изголяется, если честно, потому как Манджиро вряд-ли скажет всё в лоб — нет уж, дудки, стой и думай, и никаких тебе подсказок. — Ты меня вообще любишь? — естественно, вместо простенького намёка Сано-младший претенциозно выпячивает нижнюю губу. — Что за вопросы посреди улицы?! — раздражённо шикает Дракен, но тут же, заметив отчаянно сжатый кулак, кулем висящий вдоль широких джинс — на языке тела Майки он всегда символизирует обиду, — склоняется к уху парня, и тихонько выдыхает в золотистые локоны, на мгновение забываясь в запахе своего шампуня на его волосах: — Люблю. Очень. В грудь тут же врезается маленькая ладонь, с несоответствующей ей силой отодвигая окончательно запутавшегося Рюгуджи обратно. Тот цокает языком — не сдержался, забылся. Да и проблема вовсе не в этом. — Тогда ты должен был запомнить, что мы вчера смотрели, — со сталью в голосе цедит Майки. — И сразу увидеть, что я хочу. Хочет что-то, значит. Уже зацепка. Задумчивое чесание бритого затылка вспомнить Кену хоть что-либо из более-менее существенного не помогает. На ночёвке они смотрели всё подряд, начиная от прохождения ГТА, и заканчивая обзорами на корейские кафе, которыми Чифую забомбил общий чат. Точнее говоря, с энтузиазмом глядел это всё только Майки — Рюгуджи просто лежал рядом, подперев щёку рукой, и интенсивно хлопал глазами, чтобы не отрубиться. — …Бля, я сдаюсь, — через какое-то время напряжённого молчания выдаёт Дракен. — Ума не приложу, что ты там увидел. — Брелок, — с нажимом сообщает Сано, кивая в сторону ларька. — Пушистый брелок. Синий. Брови Рюгуджи аж подпрыгивают в недоумении — как он смог выдать столько опознавательных знаков за раз? — Ну-ка, — Кен сразу принимается блуждать взглядом по горам всякого барахла, которое наверняка никто не покупает. Майки же встаёт на носочки, равняясь с пригнувшимся Дракеном в росте, повторяет его движения, щедро сдабривая каждое снисходительным «горячо-холодно». За спинами обоих уже во второй раз раздаётся звонок трамвая — на этот раз, видимо, тридцать четвёртый. Парни наверняка заждались их у спуска на Старогиреево, где они все должны были встретиться в половину четвёртого, но отогнать заинтересовавшегося чем-то Майки от точки притяжения нереально — скорее древняя теория о трёх китах, держащих на себе планету, подтвердится, чем это произойдёт. Наконец, суженные на свету зрачки Рюгуджи находят среди зайчиков, медвежат, и хеллоу китти формата мейд ин Чайна искомый брелок. Зубастый, блять, брелок с огромным красным клювом. — Это ещё что? — диковато фыркает Кен, указывая ладонью — бабушка с детства приучила пальцем не тыкать, потому что это некультурно, — в сторону висящего в углу чудища. — Ты про эту хрень? — Ага, её хочу, — моментально загорается Сано-младший, принимаясь оживлённо кивать. — Но это же реально хрень, Майки, — сокрушается Дракен, заранее вспоминая, сколько налички у него в кошельке. На всякий скашивает глаза в сторону своего парня, думая о том, что зайчика того же самого взял бы ему без вопросов, однако вместо очередного согласного кивка видит суровую и одновременно просящую эмоцию на его по-детски пухлом лице. — Не хрень, вообще-то, а Хагги-Вагги, ты что, весь летсплей проспал? — Майки с нескрываемым осуждением таращится на Кена, и в который раз за эти несколько минут тыкает в стекло, принимаясь нетерпеливо ёрзать по асфальту, качаясь из стороны в сторону. Поймать его руку, переступив границы дозволенного на людях, всё же приходится, иначе бы продавщица по-любому психанула и дала бы ему по макушке свежим выпуском какой-нибудь газеты. — Кенчи-и-ик, ну давай возьмём, а? — Сано подступает ближе, без тени смущения врываясь в личное пространство и мысли обалдевшего от такого напора Кена. Глядит глаза в глаза, куксится: — Он такой классный! Я на ключи повешу! Или нет, на сумку, ну ту, которую мне Шин отдал! Или вообще тебе на рюкзак! Ну?! Дракен тяжко вздыхает, машинально поглаживая пальцами бархатистую кожу — угораздило же влюбиться в этого маленького негодяя. — …Ладно, забираем, — не долго думая, Рюгуджи всё же капитулирует — ради довольного Сано-младшего, который потом от него точно не отлпинет, он побудет без стрипсов из КФС. С чего такие жертвы? Да потому что на ярко-оранжевом ценнике сверху этого стрёмного Хагги-Вагги подписана достаточно любопытная цифра. Не, в принципе, потеря реально невелика — Дракен никогда не жаловал фастфуд, отдавая предпочтение бабушкиному супу с клёцками и гречке с мясом, и тарился с остальными во всех кафешках чисто ради приличия. Под радостное «Ты правда его возьмёшь?», звон третьего по счёту трамвая, бубнёж прохожих и ловкие касания пальцев на шее — какой же Майки тактильный, вот ведь, — здоровенный детина с суровым выражением лица, разбавленным лёгким румянцем, достаёт из дурацкого кошелька с рыбками — не спрашивайте, откуда он у него, вы же знаете, с кем он встречается, — нужную сумму. Вздыхает, просит работницу палатки подать «Вон ту ерунду за триста пятьдесят» и, совершив ничуть не выгодный обмен, передаёт пушистый брелок очень и очень нуждающемуся. Майки же, дождавшись долгожданной покупки, принимается сходить с ума — бросается на шею Рюгуджи с радостным «Кенчи-и-ик» на всю широкую улицу — наверное, в каждом доме у перекрёстка услышали, — крепко обвивает его руками, не планируя слезать, и резко притихает, бормоча в крепкую шею требовательное: — А теперь целуй. — Перебор, Майки, — зардев ещё сильнее, шепчет Дракен. Подхватывает его под рёбра вместо привычных ягодиц, потому что не терпит никаких лобзаний при посторонних. — Пошли на трамвай, а то Баджи потом орать будет, что мы опоздали. — У меня была веская причина, — посапывает Сано, издевательски задевая губами кожу вдоль пульсирующих вен. — Кенчик, пошли обратно к тебе, — касания пухлых губ становятся всё более ощутимыми и влажными, а Дракен, не без труда отошедший в тень, начинает догонять, что Майки немного перевозбудился на радостях. — Пошли к тебе, а к ним потом поедем, пожалуйста? И кто после этого поверит, что этот же самый парнишка с огромными щенячьими глазами, бесстыдными наклонностями и мягким голосом позавчера чуть не подрался с каким-то мужиком, курившим на детской площадке?