Te iubesc

Князь чувствовал себя более чем отвратительно, ему хотелось орать на Ренегата, обвинять во всех бедах и вместе с этим падать в ноги и умолять остаться, ползти следом, рыдать и унижаться хоть в сотый раз, только бы Леонтьев остался.

Андрей был для Саши самым ярким солнцем с самым жгучим теплом.

Сборник зарисовок

Спина Саши как ночное небо в негативе — на светлой коже множество тёмных родинок. Будто кистью с чёрной краской над холстом взмахнули. Андрей аж замирает, любуясь узкой талией, тонкой полоской позвоночника и этим эффектным созвездием. Он отмирает и прикасается к самой крупной звезде под лопаткой. Саша, до этого замерший, аж крупно вздрагивает. — Андрей? — растерянно произносит он. Княже смотрит на его тёмный затылок, на напрягшиеся плечи и произносит пересохшим ртом. — Давай помогу снять.

– ты весь день выпендривался только ради этого момента что-ли или твоя гордость? Миша на это ничего не отвечает, попросту сил нет, да и не хочется снова показаться " капризным ребенком ". Он просто отставляет бутылку на прикроватную тумбочку и буквально перекатывается на бок в стенке.

Двое мужчин, одна ванна и ненормальное количество молока.

— Ты всё слышала. — Сложно было не услышать. — Ты же понимаешь, что мы с Мишей не… — В жопу Мишу, — потрясенный такой пылкостью, Андрей невольно улыбается, а Агата упрямо продолжает, – не о нём сейчас разговор. Смотри. Я вижу, что что-то между вами происходит. И я должна знать что, Андрей. Мы ведь договорились ещё в самом начале — всегда говорим друг другу правду

Саша ненавидел свою жизнь. Точнее, даже не так. Он ненавидел себя в этой жизни. Ненавидел ровно до того момента, пока в ней не появился Андрей. Андрей, который открыл дверь чуть ли не с ноги, ввалился в его квартиру с заклеенной скотчем гитарой наперевес, вывалил на журнальный столик горсть смятых купюр и выдал с очаровательной улыбкой: — Вот! Учите меня!

Это было странное ощущение — будто он отворил комнату в родном доме, о которой прежде не знал.

Дневник Саши Балунова: Немного о его жизни в Америке, о смерти Горшка, и о возвращении Балу в группу.