Cogito Ergo Sum

      Однако, странная у людей природа – запоминать в своей жизни только плохое. Спроси у нормального человека, когда он в последний раз был по-настоящему счастлив, ответ, если и получишь, то навряд ли исчерпывающий, без этих стандартных «наверное» и «скорее всего». Зато, поинтересуйся у него о самом хреновом случае из жизни, он тебе все выложит, даже не задумываясь.       Хэнк Андерсон слишком долго жил по тому же принципу: больше внимание зацикливал на каком-нибудь дерьме, чем на чем-то хорошем. И всех этих представителей «позитивного мышления» охотнее отправлял на хер, чем прислушивался. Ловить в кромешном мраке лучи света голыми руками и с верой в лучшее он не умел и не собирался. Не было смысла.       Его и сейчас, в общем-то, не особо прибавилось. Просто проблем глобальных стало внезапно больше, чем личных, а потому тратить время на себя и собственное дерьмо Хэнк себе позволить не может. Есть в жизни вещи и поважнее горечи глубоко закопанных обид.       Один черт знает, как бы вообще разрешился этот называемый психологами «личностный кризис», если бы Андерсону в напарники не достался самый упрямый и тупоголовый андроид во всем Детройте. С пулей в башке, не иначе. От последнего отчаянного шага останавливал лишь поганый страх неизвестности, который ожидал его после. В какой бы из лучших миров не попал после смерти Коул, Хэнку за все совершенные в жизни прегрешения туда был путь однозначно заказан. Да и Сумо хоть в малой степени, но накладывал на него определенную долю ответственности. Не мог он так запросто оставить его на произвол судьбы.       С появлением в жизни Коннора дела пошли намного лучше. За пару часов знакомства с ним всадить пулю в висок хотелось уже не себе, а ему. Эта сраная педантичная дотошность, с какой этот системный блок подходил к расследованию дела, заводила Андерсона в те запретные уголки собственного подсознания, которые подсказывали ему немедленно вытянуть пистолет из-за пазухи и не раздумывая спустить курок. КиберЛайф к своему делу подошла весьма обстоятельно: создать настолько раздражающий и при том гениальный механизм нужно было еще постараться.       Принимать Коннора удавалось разве что сквозь скрип зубов и треск натянутых нервов, вынужденно отдаваясь на волю своего начальства. Работа с ним казалась сущим адом. Но потом случилась революция. На улицы города пришла настоящая война, а вместе с ней и внезапная переоценка ценностей в жизни Хэнка…       Трудно было допускать одну лишь простую мысль о том, что в комплексе трубок, микросхем и полимерных тканей способно умещаться разумное существо с чувствами и эмоциями, плохо отличимыми от человеческих. Живое существо. На редкость хрупкое и беззащитное, действующее по детской глупости и бесконечной наивности. Трудно было вообще оценивать это рационально, когда с подобным пришлось столкнуться лицом к лицу.       У Коннора имелись свои изъяны, каким бы идеальным он ни казался на первый взгляд. Да, непроходимый зануда и клинический идиот, но идиот, не раз спасавший шкуру Хэнка, наплевав на собственные протоколы. Подобного теперь от людей ждать не приходится, и, казалось, не приходилось ждать от машин. Только, как выяснилось, в них человечности вместилось куда больше, в то время как для органических жителей планеты Земля в теле не осталось свободного места. Его заняли личные проблемы и накопленное дерьмо.       «КиберЛайф анонсировал выпуск новой линейки андроидов. Об этом нам сообщил недавно вернувшийся на пост главы компании Элайджа Камски в своем последнем интервью для нашего телеканала. Напомним, что после инцидента одиннадцатого ноября, КиберЛайф вынужденно дезактивировала тысячи андроидов по всей стране в связи с фактом их возможной девиации. На фоне случившихся событий компания понесла колоссальные убытки, а также лишилась своего авторитета на мировом рынке. По словам мистера Камски новые модели тщательным образом проверяются и…       «…И особых перемен в устоявшееся положение дел не вносят», заканчивает Андерсон про себя, скручивая голос диктора на радио до минимума.       Лучше бы эти дебилы с компьютерами позаботились о тех андроидах, что стройными рядами спокойно вышли из хранилищ КиберЛайф, почуяв такой незнакомый для них запах свободы. Хотя, может, оно и к лучшему, что обнаружить большинство из них так и не удалось. Находятся, конечно, и те редкие идиоты, которые решаются по ночам устраивать на улицах города ловушки для военных патрулей, но с каждым днем желающих противостоять американской армии и целому штату копов с разрешением открывать огонь на поражение становится все меньше.       Бунт будто бы забывается на какой-то миг, остывает на тлеющих углях их андроидной революции, хоть чутье и подсказывает Хэнку, что это лишь временное явление. Что же является причиной такого внезапного затишья, остается пока загадкой.       Сегодня, кажется, первое утро за месяц, когда сквозь цельнометаллический заслон облаков пробиваются холодные лучи солнца. И первое утро за последние лет пять, когда Андерсон позволяет себе приехать на работу не позже одиннадцати. Чудеса, да и только.       Припудренная свежим снегом парковка встречает его вполне ожидаемым запустением. Половину штата отстегнули на патрулирование города, остальная половина равномерно размазана по суточным дежурствам в участке. Хэнку повезло быть в числе тех, кто остался при своей должности без особых изменений. Ну разве что напарника временно заменили в ущерб оставшимся нервным клеткам и хорошему настроению. Впрочем, не Андерсону жаловаться на свое положение.       — Да-да, я знаю, что снова забыл удостоверение, — ворчит Хэнк себе под нос, не глядя маршируя мимо стойки администрации, — пропусти, будь другом.       За решением лишить участок всех андроидов, находившихся в его распоряжении с черт знает каких времен, последовала череда противоречащих друг другу реакций: Рид и ему подобные перспективу замены механики человеческими единицами восприняли с должным одобрением, остальная же здравомыслящая часть отделения такой новостью обрадована не была.       Теперь за стойкой вместо симпатичного улыбчивого андроида с забавными веснушками и косой челкой восседает невыспавшаяся куча в полицейской униформе с чем-то крайне уродливым и недовольным, напоминающим лицо.       — Без авторизации нельзя, — изрекает она из себя, причмокивая напомаженными розовыми губами.       В сравнении с этим даже Андерсон за всю историю своего опохмела выглядел в разы привлекательнее.       — На лицо мое глянь, — отзывается Хэнк, вытаскивая руки из карманов, чтобы демонстративно обвести овалом ту зону, куда этому демону стоит направлять свой возмущенный взгляд. — Я один такой на весь участок. В темноте не спутаешь.       — А если и спутаешь, определишься по запаху, — прилетает из ниоткуда едкой остротой прямиком в центр лба.       За те прошедшие две недели, что он был вынужден работать с этим говнюком Ридом, состояние от инертного спокойствия до желания еще раз сломать ему хрящ в носу менялось у Хэнка со скоростью адронного коллайдера.       — Пропусти его, Кэс, — лениво роняет Гэвин, развязно вышагивая из-за спины Андерсона, — пусть насладится своим новым подарочком за прилежную службу.       Двусмысленность прозвучавшей фразы Рид пояснять и не думает, вместо этого с какой-то особо старательной издевкой подмигивая Хэнку, прежде чем неторопливо прошествовать в распахнутые двери участка. Теперь сиди и гадай, какую подлянку этот самовлюбленный хрен решил устроить ему на этот раз.       Фантазия ублюдка границ не знает, как не знает их и его необъяснимая одержимость Хэнком. Ни дня еще не прошло без того, чтобы он не напомнил о своем существовании какой-нибудь особо едкой остротой, до которой, честно признаться, Андерсону было глубоко срать. Видать, щенку в малолетстве кто-то крепко наступал на горло, раз подобное необоснованное самомнение кучей закипающего говна до сих пор просится наружу.       Хэнк на эти мысли только хмыкает что-то неразборчивое под нос и молча шествует вслед за детективом, по привычке пощелкивая закрывашкой давно ненужной зажигалки, которую сентиментальности ради хранит у себя в кармане. Честно сказать, ожидает Андерсон воистину многого, приближаясь к своему рабочему месту… Многого, но не, мать твою, такого!       — Что за?!       — Лейтенант Андресон, мое имя Коннор. Андроид, присланный из КиберЛайф.       Если так выглядят последствия многолетнего алкоголизма, Хэнк успевает серьезно пожалеть о решении таким способом довести свою жизнь до финального аккорда. Белая горячка удивительно напоминает того самого растяпу и зануду, который всего месяц назад самостоятельно выводил на свет божий тысячи андроидов и едва сам не положил свою голову во благо этой сраной революции. Эта прилизанная пижонская прическа, эти родинки на лбу и щеках, этот порой до бесячки доводящий доверчивый, коровий взгляд. Разница лишь в том, что это не Коннор, это чертов кусок пластика, похожий на него.       Хэнк ловит себя на внезапной мысли схватиться за пистолет, такой осязаемой и навязчивой, что почти чувствуется теплым комком в стиснутых кулаках. В КиберЛайф что, правда думают, что после случившегося присылать андроида на замену девианту - это охеренно гениальная затея?       Чем думал Фаулер, когда соглашался на такое? Уж явно не местом, в котором хранится серое вещество. Или это что-то личное? Наверняка личное. Изощренный способ отомстить Адндерсону за всю его говнистость, которую он проявлял последние лет пятнадцать.       — Чтоб меня, — сквозь зубы плюет Хэнк, разворачиваясь на пятках по направлению кабинета начальства. — Джеф! Джеф!       На прелюдии он не тратится и предварительно в дверь не стучит. Становится совсем не до вежливости, когда мир начинает медленно, но верно сходить с ума. Фаулер его встречает тяжелым, гудящим вздохом, будто намеренно закапываясь с жадным интересом в какие-то бумаги на столе. Действенное прикрытие, эффективное, как экстракт подорожника.       — Какого черта этот манекен тут делает? — без каких бы то ни было вступлений идет в атаку Хэнк.       — КиберЛайф прислала в качестве компенсации за утерянную модель.       Джеффри источает раздражение напополам с усталостью, какую обычно принято выставлять в качестве последней линии обороны, когда терять, как правило, уже нечего.       — Компенсации, — с ядом давит Андерсон, наваливаясь на его стол. — Знаешь, что они себе могут компенсировать? Да мне он нахер не нужен.       Ни он, ни любой другой андроид, пускай даже самый продвинутый. Хэнку по самое горло хватило и одного, а проблем, приваливших вместе с ним, и подавно. Пускай КиберЛайф шлют хоть по прототипу в день с их дурацкими нововведениями и сраным выдрессированным характером, одна модель другую не заменит. Этот фокус не работает ни с людьми, ни с машинами.       — У нас и так осталось слишком мало кадров, — Джефф привычным жестом скрепляет руки в замок. Верный показатель того, что переговоры с ним вести бесполезно. — На улицах полная неразбериха, все наши в патрулях или в больнице с ранениями. Уж прости, что приходится обращаться к твоей светлости за помощью.       Его понять не трудно: кому как не Хэнку знать о том, какое дерьмо сейчас творится на улицах. На такое остается только послушно врубать заднюю и остужать закипающий гнев максимально либеральным тоном.       — Я могу сам заняться этим делом. Сам, Джефф! Мне не нужен этот болванчик с микросхемой вместо мозга.       — Про того ты говорил то же самое, ничего, сработались.       «В том и проблема, что сработались», — вертится досадливая мысль на языке, упорно не желая вырываться наружу. Нет. Это слишком личное, и Джеффа это не касается.       — Но почему я? Отдайте его Риду, может, хоть так компенсируешь его безмозглость.       — Ты сам прекрасно знаешь, что Рид с ним сделает за первые пять минут знакомства.       А что в ответ может с ним сделать эта консервная банка, Фаулер отчего-то вслух не озвучивает. Тот-Коннор на попытку Рида к нему подступиться умудрился организовать детективу сотрясение путем намеренного знакомства его рожи с металлическим столом. Хэнку думается, что и новая модель угрозы физической расправы терпеть будет крайне недолго.       Однако новый прилив адреналина в кровь провоцирует далеко не угроза Джеффа в сторону неправильного Коннора, а сам факт того, с какой легкостью он назначает очередного игрушечного копа в напарники к Андерсону, а не к Риду.       — Значит, как ему жопу целовать, так это пожалуйста, а как сделать одолжение мне, так служебный долг.       Терпение за время пустого диалога, как выясняется, трещало не у него одного. Фаулер и сам с готовностью вот-вот сорвется со своего места и самолично выпроводит Хэнка за дверь. Но отчего-то воплощать давно одолевающее его желание избавить себя от необоснованных наездов Андерсона заменяет собой насильно состроенный спокойный тон.       — Я только и занят тем, что делаю тебе постоянные одолжения, — вздыхает он, ослабляя удавку уродского голубого галстука на шее. — Я закрыл глаза на твое пьянство, на то, что ты появляешься на работе ближе к полудню, да еще и не каждый день. Я даже смирился с тем, что ты единственный в отделе, кто может просто взять и отказаться от дела без веских оснований. Послушай, Хэнк, ты до сих пор здесь, потому что я испытываю к тебе глубокое уважение, но только дай мне повод. Больше поблажек я делать не намерен, и, если что, мое предложение до сих пор в силе – если тебя что-то не устраивает, ты все еще можешь сдать табельное и значок, а дальше поступай, как знаешь. Я устал с тобой возиться.       Вот, значит, как. Едва поднимаешься с колен в искреннем намерении исправить все, что успел натворить, как тебя с готовностью начинают списывать со счетов. Образцово-показательные отношения людей двадцать первого века. Хэнк свой запал истратил, да и не имеет теперь смысла что-либо доказывать человеку перед собой.       — Прекрасно, Джефф, — с усмешкой отзывается Андерсон, — туше.       Оказывается, незаменимых в этом мире нет: все мы одна сплошная биомасса, у которой нет ни конкретного лица, ни имени. Любого можно заменить, каким бы уникальным и неповторимым ты себя не считал. Если ты с таким положением дел не согласен, можешь валить на хрен, тебя никто не задержит. Вот и Хэнк оставаться в этом помещении больше не видит смысла. Когда рука ложится на дверную ручку в намерении потянуть ее на себя, в спину ему прилетает:       — По улицам разгуливают сотни девиантов, может, даже тысячи. Они непредсказуемы и опасны, они не подчиняются нашим законам, и им ничего не стоит снова выкинуть что-то из ряда вон. У нас за все время работы еще ни разу не было столько нераскрытых дел. Я знаю, как ты относишься к этому, Хэнк, но возьми себя в руки. Этот андроид, — кивает Джефф на одинокую фигуру за рабочим столом, — последнее слово техники, он поможет тебе, как помог предыдущий. И, будем надеяться, не сбежит после этого устраивать со своими сородичами революцию. Дай ему шанс.       — Одному уже дал, — тихо отвечает Андерсон, покидая кабинет. «Второй до такого права уже не дослужится».       Хоть кому-то из них двоих хватило мозгов дать деру, когда представился такой шанс. Это решение было мудрым, не в пример ослиному желанию Хэнка удержать за собой жизнь в привычном положении. Он уже пробовал – не получилось. После произошедшего прежним никто не сохранился.       За широкими экранами окон вновь густо валит, перекрывая видимость липкими комьями снега. Настроение под стать погодке - паскудное. Последнее, что ему хочется видеть в данный момент, это до блевоты дружелюбную улыбку на лице не-Коннора, встречающую его на подходе к рабочему месту.       — Лейтенант, я очень рад возможности…       — Пошел в жопу, — коротко, но лаконично швыряет Хэнк из-за плеча.       Рабочая неделя не обещает ему ничего, кроме новой порции страданий и ненависти ко всему окружающему.