Потребности

Малькольм проспал всю ночь, начисто забив на предупреждение. Не столько потому, что был полон праведного гнева из-за открывшейся истины об эксперименте над людьми с живой игрушкой, сколько потому, что его банально вырубило от пережитого — как оказалось, мужчина плохо переносил стресс. И дело было не только с Хагги, который с завидным упорством следовал по стопам человека, пока тот готовился ко сну. Скорее всего, это было своеобразной вишенкой на торте из скопившихся проблем в этом году. Проснулся Малкольм не из-за звонка будильника, который установил за час до конца смены. Его разбудило что-то мягкое и щекочущее, прикоснувшееся к оголенному плечу. Разлепив глаза, Малкольм даже в полумраке увидел два черных глаза, смотрящих в упор не мигая, и вечную улыбку на плоской морде — чудище, отодвинувшее ширму и усевшееся совсем рядом, склонилось так близко (совершенно наплевав на то, что согнулся пополам в том месте, где живое существо никак не сгибается, если не сломать ему позвоночник), что периодически прикасался своей шерстью к человеку, когда тот делал вдох. — Уйди, — сонно буркнул Малкольм, спросонья совсем ничего не соображая. Он лениво перевернулся на другой бок, отвернувшись от игрушки. К плечу снова дотронулись, но на этот раз намеренно. Мужчина вздохнул и медленно сел, позволяя одеялу сползти на бедра. Его рука слепо потянулась в сторону и нашарила телефон на ворохе скинутой одежды — Малкольм привык полностью оголяться перед сном, за исключением нижнего белья. Засветившийся экран показал раннее утро, до конца смены осталось чуть больше трех часов. Хагги требовательно, но осторожно снова прикоснулся лапой к голому плечу, и мужчина вздрогнул — монстр требовал обещанного. Справедливо, на самом деле, поскольку он правда не приставал к человеку на протяжении тех часов, пока тот видел сны. — Хорошо-хорошо, заслужил, — все еще сонно пробурчал Малкольм и неторопливо сел, позволив одеялу соскользнуть на ноги. Он лениво потянулся и встал, чувствуя, как чудище повторило за ним и нависло, словно запирая в углу от остального помещения. Малкольм развернулся к Хагги и уперся рукой в его пушистый бок, надавил, требуя отойти, и тот с тихим недовольным ворчанием послушался. — Не все сразу, — просто сказал мужчина, заходя в небольшую каморку, которая в лучших традициях дешевых отелей являлась и душевой, и туалетом. Когда Малкольм привел себя в порядок и умылся, то обнаружил, что игрушка уже сидит на его спальном месте и с интересом рассматривает его одежду в своих лапках. Его любопытство к этим вещам можно понять, поскольку сам чудик в одежде не нуждался и явно не совсем понимал, как одни и те же люди меняют свою внешность. Как и ожидалось, одеться человеку не дали. Стоило включить свет в помещении, как Хагги устремил свой жуткий взгляд на мужчину, который с некоторой тревожностью увидел, что по синей морде из уголков губ обильно стекает слюна. Но, переборов себя, Малкольм, прихватив со скамьи полотенце, подошел к монстру. Почему-то очень не хотелось, чтобы его недавние старанья по уходу за игрушкой прошли зря. — Думаю, мне стоит поговорить с твоими конструкторами по поводу «телесных жидкостей», — буркнул мужчина скорее себе, чем игрушке, пока счищал с шерсти прозрачные струйки. — Такого реализма им не стоило добавлять. Красные губы приоткрылись, раздался глухой клекот, и Малкольм чуть не вскрикнул, когда его рука исчезла во рту игрушки. Он оцепенел, словно олень, выбежавший на дорогу при приближении машины, и с ужасом ощутил, какая чужая пасть горячая и мокрая. Выроненное полотенце осталось лежать под ногами. — Т-ты… — Малкольм начал заикаться и замолчал, понимая, что сейчас ничего путного не скажет. Хотя руку плотно прихватили губы монстра, мужчина словно видел, как в кожу опасно упираются иглоподобные зубы — так остро он их ощущал. Скользкий язык чувственно прошелся по задрожавшим пальцам, смакуя человеческую кожу. — Что за… — беззвучно прошептал Малкольм, неожиданно почувствовав, как лицо начинает гореть. — Что за ребячество! Прекрати! — тут же выкрикнул он и, уперев свободной ладонью в пушистую щеку, попробовал вытащить схваченную руку. Он охнул, когда острые зубы оставили на его коже порезы. Проступившую кровь тут же слизал гибкий язык, и из глотки чудища раздалось довольное урчание. Пока мужчина жмурился от неожиданной, хотя и не сильной боли, Хагги разомкнул пасть и прихватил вторую человеческую руку. Малкольм с нарастающим страхом понял, что игры кончились. Чтобы снова не пораниться, он осторожно выпрямился и бросил тревожный взгляд на плоскую морду напротив. Монстр смотрел ему в глаза и, казалось, пронизывал своим черным взглядом насквозь, заставляя мужчину чувствовать себя трепыхающейся мухой, наколотой на булавку. Малкольм хаотично осмотрелся по сторонам, словно искал что-то, что поможет ему выкрутиться из сложившейся ситуации. Правда, как именно это что-то могло бы ему помочь, если обе руки оказались крепко зажаты в пасти игрушки почти по локоть, а слишком близко расположенная из-за этого жуткая морда (как детям такая может понравиться?) заставляла нервничать все больше. Здраво думать в такой давящей на психику ситуации никак не получалось. Да еще порезы противно щипало, хотя облизывающий язык странным образом снимал неприятный зуд и даже боль. А потом Малкольма отпустили. Тот автоматически сделал пугливые шаги назад, запнулся о край матраса и приземлился пятой точкой на смятое одеяло. Чудище подползло ближе, нависая как физически, так и морально. Оно жадно ощупало взглядом мужчину перед собой, издавая тихие звуки, похожие на фырканье маленького зверька, и Малкольм внезапно осознал, что игрушка принюхивается. Щеки еще горели, высыхающая слюна снова начала пощипывать неглубокие ранки, а нижнее белье красноречиво показывало, что человек был возбужден. Малкольм, будучи одиночкой по натуре и не имеющий постоянного партнера, знал о своей проблеме с повышенной чувствительностью к любой ласке, но не ожидал, что его мозг примет за ласку угрозу отгрызенных рук. В памяти снова всплыл мягкий скользкий язык, обхаживающий его пальцы, и внизу чувствительно напряглось, стало слишком тесно. Рука, автоматически потянувшаяся к резинке трусов, сменила траекторию и с силой вцепилась в край матраса — привычки одинокого человека перед камерами уж точно проявлять не стоило. Но, увы, от взгляда Хагги это мимолетнее движение не ускользнуло, и Малкольм, прижатый к матрасу мягкой лапкой в ужасе наблюдал, словно в замедленном сне, как черный коготок (у него все это время были втягивающиеся когти?!) цепляет прорезиненный край нижнего белья и выпускает наружу возбужденную плоть. Малкольм не выдержал и громко обругал пушистую тварь. Грубо, вспоминая все проклятья, которые знал. Но чудище не обратило внимания, словно не понимало, хотя уже доказало не раз, что это не так. Хагги с нездоровым интересом рассматривал мужской член, склонился к нему совсем близко и словно не чувствовал, как человек яростно пытается скинуть с себя его удерживающие руки, слишком мягкие, чтобы они смогли нанести вред, и слишком сильные, чтобы без проблем, подобно змее, обернуться вокруг трепыхающегося тела. Малкольм даже не заметил, когда это произошло — так осторожно и незаметно чудище это провернуло. Он уже не удивился, когда ощутил на своей коже горячее дыхание — это была слишком реалистично сконструированная игрушка. — Не смей, — прошипел Малкольм, начисто позабыв про камеры, про этот долбанный эксперимент, про все. Сейчас заботил только Хагги, в чьей программе явно что-то сбилось, поскольку тот совершенно не слушался и действовал так, как ему заблагорассудится. Чудище что-то проклекотало, провело пальцем свободной руки по стволу и заинтересованно прислушалось к судорожному вздоху человека. На кончике плоти лениво проступила прозрачная капля, мужчина снова попытался выпутаться из связывающей руки, на что она только сильнее сжалась, почти не давая сделать вдох. А потом Хагги медленно, словно демонстративно, разомкнул губы, выпуская наружу язык. Малкольм почувствовал влажное, горячее прикосновение к головке и чуть не задохнулся. По телу прошла дрожь, сердце забилось еще быстрее, хотя казалось, что больше некуда. — Боже… — простонал он сквозь стиснутые зубы. «Им совсем плевать, что сейчас происходит?» — в легкой панике подумал мужчина, внезапно вспомнив про камеры. — «Или они планировали сделать игрушку не для детей?» — Малкольма пробрал короткий безумный смех. Хагги бросил на человека немного озадаченный взгляд и двинулся вперед, зависнув напротив раскрасневшегося лица. Его рука осторожно расслабилась, давая мужчине шанс скинуть с себя синие петли. В пушистую грудь тут же уткнулись чужие руки, и Малкольм с силой отпихнул от себя чудище. Он сел и понял, что его бьет дрожь. — Мерзкий урод, — прошептал мужчина, пытаясь подтянуть к себе трясущимися руками штаны. Но Хагги тут же опустил лапу на ворох одежды. Его взгляд демонстративно опустился ниже, требуя чего-то. Малкольма затрясло еще больше. — Может, мне при тебе еще подрочить?! — истерично выкрикнул он, попытавшись встать, но игрушка опустила вторую лапу с другой стороны от дрожащей тушки, словно отрезая от побега, и выжидающе уставилась на мужчину со своей неуместной доброй улыбкой. Малкольм замер, а потом криво усмехнулся. — Ну смотри, урод, — ядовито прошипел он, а потом посмотрел в одну из камер. — Все смотрите, суки! — громко добавил он, показав в объектив средний палец. Малкольм опустил руку на свою плоть и сжал, тут же закусив губу, когда по нервам прошли первые импульсы удовольствия. Мужчина думал, что все возбуждение пройдет под немигающим взором этого монстра или следящими объективами камер, но в этот момент он понял одну неприятную про себя вещь — сторонний наблюдатель только сильнее заводил. Когда пальцы умело проходились по всей длине ствола и задерживались на головке, заставляя бедра невольно двигаться навстречу удовольствию, чужой взгляд только острее проявлял все приятные ощущения. Особенно этот пронзительный и почти трогательно внимательный взгляд живой игрушки. Мальком кончил бурно, тяжело дыша и чувствуя, как пот стекает по голой спине. Его тело дрожало, но уже не от страха или злости. Оргазм был настолько мощный, что мужчина на время потерял ориентацию в происходящем. Когда перед глазами перестали сверкать звезды, а дыхание немного успокоилось, Малкольм, судорожно ища что-то, чем можно было бы вытереться, посмотрел на Хагги. Тот продолжал держать свои руки по обе стороны от человека и улыбаться, словно та невинная моська с обложки этих глупых рекламных листовок про скорый выход новой игрушки. — Доволен? — сипло выдавил из себя Малкольм, наплевав на свои поиски и использовав край одеяла. В ответ что-то проворковали, мягкие лапки потянулись к человеку и прижали к пушистому телу. Тот не стал сопротивляться. Удивительным образом этот жест помог успокоиться. «Со мной действительно что-то не так», — подумал мужчина, обнимая теплое, словно по-настоящему живое существо. Его снова окутало незабываемое чувство комфорта, и он уснул, не зная, что его с фабрики уже не выпустят.